Неполная средняя школа

Душевный ад

Итак, в 5-м классе началась принципиально новая жизнь. Требования ужесточились. Появилось много учите­лей и такое лицо, как классный руководитель. Классным руководителем у нас стала Англичанка, молодая учительни­ца (мы были ее первым классом), очень преданная педаго­гике, с неналаженной личной жизнью. (Все-таки лучше было бы, если бы учитель в школе был счастливым человеком. Тогда он мог бы быть идеальным примером для ребят. По-мо­ему, нищета учителя и его семейная неустроенность сводят пи нет все его воспитательные усилия. Он становится неубе­дительным. В Библии такая мысль подчеркивалась весьма категорично: «Нет ничего позорнее бедного воина и нищего учителя». Я добавил бы: и врача! Тяжело ребенку воспринять истину из уст плохо одетого, больного, с голодным блеском в глазах и часто озлобленного человека. Дети и подростки ка­кое-то время нуждаются в образце для подражания. Если им не могут стать родители или учителя, то им становится подросток на улице или еще кто-нибудь другой, иногда с не очень хорошей социальной ориентацией. — М.Л.). Всю свою энергию она отдавала нам. Принципы управления у нее были авто­кратическими. Приучала нас к очень жесткой дисциплине, в общем, была она действительно хозяйкой в классе. Мы ее уважали и побаивались, но не доверяли. (Мудрый Фрейд говорил, что когда проигрываешь в уважении, выигрываешь в доверии. Я на это иду сознательно. Действительно вначале в уважении проигрываешь, но потом уважение к тебе возвра­щается с прибылью в 100—200 % и уже навсегда. — М.Л.) Нельзя женщинам так управлять мальчиками. (Это не управление, а подавление. Оно порождает или рабов, или бунтарей — М.Л.) Из нашего класса не вышло ни одного крупного руководителя, хотя пятый класс она составила из двух четвертых, отобрав самых лучших с ее точки зрения, т. е, хорошо занимающихся и послушных, т. е. боявшихся отсто­ять свое мнение, т. е. трусливых. Как она оказалась не нра­ва! В параллельном классе было много хороших ребят, а к нам она взяла ребят, которые ничем себя потом не прояви­ли. Но тем не менее, действительно, успеваемость у нас была лучше, чем в других классах, а с медалями окончили школу 8 человек. А вот из хулиганистых классов были ре­бята, которые затем заняли крупные руководящие должно­сти.

Для меня же учеба превратилась в Ад. По русскому я стал получать двойки. Русистка ставила двойку за одну ошибку в домашнем задании. В общем, она была права. Вниматель­но переписывай — ошибок не будет. И правда, грамотность у нас у всех была хорошей. Диктанты, изложения и сочи­нения оценивались по обычным критериям. Я их точно не помню, но, по-моему, учитывались только ошибки. Содер­жание мм брали из учебника литературы. Но к. ее требова­ниям я довольно быстро приспособился. Я бы был абсолют­ным отличником, если бы не русский язык и литература. Вот здесь иногда у меня бывали 4, и даже в четверти, хотя годовая была всегда 5. (Подозреваю, что учителя исправля­ли иногда его ошибки. Им тоже нужны были отличники. — М.Л.) Но правила все я помню и до сих пор. Правда, русский язык и английский съедали у меня все время. Хоро­шо, что математику, то бишь арифметику, я выучил еще на каникулах и мне надо было сделать только быстро домаш­нее задание, что иногда я делал на переменке.

Также не составляло для меня труда выучить остальные предметы. Память у меня тогда, по-видимому, была фено­менальной. Я ничего не забывал и в 10-м классе мог без особой подготовки ответить то, что проходили за все 10 классов. По-видимому, учителя об этом говорили. И когда как-то подменяла нашу преподавательницу учительница химии в 10-м классе, то она спросила меня кое-что из про­граммы 7-го, и я ей ответил. Потом она почти весь урок спрашивала меня. Но я-то вообще о своих способностях был самого обычного мнения, что делало мое пребывание в классе мучительным. Я злился на учителей, что те слиш­ком долго объясняли само собой разумеющееся. В то же время я вызывал недовольство у своих соклассников за то, что решал задачи, которые у них не всегда получались. Я раздражение свое на учителей не высказывал. Но зато ре­бята не упускали случая посмеяться надо мной, когда у меня неловко выходили упражнения на уроках физкультуры. Только потом с вашей помощью, Михаил Ефимович, я ра­зобрался, почему в классе меняне любили. Здесь действо­вал треугольник судьбы: Преследователь — Избавитель — Жертва. Я чувствовал себя жертвой, но не осознавал, что и сам был преследователем.