Глава 2. Господь Искупитель. 3 page

Здесь я добавлю нечто новое. Несколько месяцев назад Господь созвал двенадцать апостолов и послал их по всему духовному миру, как прежде в природном мире, с поручением проповедовать евангелие. Каждому из апостолов была предписана своя область. Они принялись за это поручение со всей ревностностью и усердием. Но подробному рассмотрению этих событий будет посвящена последняя глава этой книги - о конце века, пришествии Господа и новой церкви.

109. Заключение.

Все церкви, существовавшие до пришествия Господа, были изобразительными и могли видеть Божественные истины не иначе как в тени. Но после пришествия Господа в мир Им была основана церковь, которая видела, а лучше сказать, могла видеть Божественные истины в свете. Разница здесь, как между вечером и утром. И в Слове также состояние церкви до пришествия Господа называется вечером, а после Его пришествия - утром. Перед Своим пришествием в мир Господь, конечно, присутствовал с людьми церкви, но опосредованно, через ангелов, которые изображали Его; но после пришествия Он непосредственно присутствует с людьми церкви. Ибо в мире Он также облёкся в Божественное Природное, в котором Он присутствует с людьми. Прославление Господа - это прославление Его человеческого, которое он принял в мире, а прославленное человеческое Господа есть Божественное природное. Это очевидно из того, что Господь восстал из могилы со всем Своим телом, которое было у Него в мире, ничего в ней не оставив. Следовательно, Он забрал с Собой оттуда даже человеческое природное, от первого до последнего. Вот почему Он сказал после воскресения Своим ученикам, которые были уверены, что видят дух:

Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; ощупайте Меня и рассмотрите, ибо у духа нет плоти и костей, а у Меня, как видите, есть. Лука 24:37,39.

Отсюда ясно, что Его природное тело стало Божественным через прославление. Поэтому Павел говорит, что в Христе вся полнота Божественности обитает телесно (Кол. 2:9), а Иоанн говорит, что Иисус Христос, Сын Бога, есть истинный Бог (1 Иоанн 5:20). Из этого ангелы знают, что только Господь во всём духовном мире - полностью человек.

В церкви известно, что всё богослужение у израильского и иудейского народов было чисто внешним и лишь в общих чертах напоминало внутреннее богослужение, которое открыл Господь. Таким образом, до пришествия Господа оно состояло из символов и изображений, которые представляли истинное богослужение, как правдоподобный портрет. Между тем древним Господь являлся Сам, ибо Он говорил евреям:

Авраам, отец ваш, ликовал бы, увидев день Мой, и увидел, и возрадовался. Прежде нежели был Авраам, Я был. Иоанн 8:56,58.

Но поскольку тогда Господь только изображался, что делалось через ангелов, всё у них в церкви делалось изобразительно. А после Его пришествия в мир эти изображения прекратились. Внутренняя причина этого была та, что Господь в мире облёкся также Божественным природным, и с помощью него просветил не только внутреннего духовного человека, но и внешнего природного. Если и тот, и другой не просвещены одновременно, человек находится как бы в тени, а если тот и другой просвещены, то человек словно в дневном свете. Ибо когда просвещён только внутренний человек, но не внешний при этом, или когда внешний просвещён, но не внутренний, это всё равно, что человек спит и видит сны, а когда просыпается, припоминая сон, делает различные иллюзорные выводы. Подобно тому, когда кто-то ходит во сне, ему кажется, что он видит предметы перед собой в дневном свете.

Разница между состоянием церкви до и после пришествия Господа подобна также разнице между чтением книги ночью при свете луны и звёзд и днём при свете солнца. Ясно, что в первом случае, когда свет просто белый, глаз ошибается, но не ошибается во втором случае, когда свет тёплый. Поэтому читаем о Господе:

Сказал Бог Израиля, говорила мне скала Израиля. Он как свет утра при восходе солнца, безоблачное утро. 2 Цар. 23:3,4.

Бог Израиля и скала Израиля - это Господь. И в другом месте:

Свет луны будет как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро, как свет семи дней, в тот день, когда Иегова обвяжет перелом народа Своего. Исаия 30:26.

Здесь говорится о состоянии церкви после пришествия Господа. Словом, состояние церкви до пришествия Господа можно сравнить со старушкой с накрашенным лицом, которой кажется, что румяна делают её привлекательной. А состояние церкви после пришествия Господа можно сравнить с девушкой, которая красива благодаря естественному румянцу. Опять же, состояние церкви до пришествия Господа можно сравнить с кожурой плода, например апельсина, яблока, груши или винограда, и её вкусом, а состояние церкви после пришествия Господа - с внутренностью этого плода и её вкусом. Можно добавить и другие сравнения. Всему этому причина та, что Господь после облачения в Божественное природное, просвещает одновременно внутреннего духовного человека и внешнего природного. Ибо когда просвещён только внутренний человек, но не внешний при этом, - это тень, и то же самое, когда внешний просвещён, но не внутренний.

110. Здесь я добавлю несколько воспоминаний. Вот первое.

Однажды в духовном мире я видел метеор, окружённый сиянием, который упал на землю. Это была падающая звезда, которую в народе называют драконом. Как и всякая падающая звезда, она исчезла в предрассветных сумерках, но я заметил место, куда она упала.

Когда рассвело, я пошёл к месту её падения, замеченному мной ночью, и обнаружил там землю, состоящую из смеси серы, железных опилок и горшечной глины. И тогда вдруг появились две палатки, одна прямо над тем местом, а другая - немного южнее. Я посмотрел вверх и увидел духа, падающего с небес, как молния; он упал в палатку, которая стояла на месте падения метеора, а я оказался в другой палатке, которая была южнее. Я стоял у входа в эту палатку, и видел духа, также стоявшего у входа в свою палатку.

Тогда я спросил его, почему он упал с небес. Он ответил, что его как ангела дракона сбросили вниз ангелы Михаила: "Потому что я, - сказал он, - рассказал о некоторых убеждениях своей веры, в которых я утвердился в мире. Среди них было то, что Бог Отец и Бог Сын - это двое, а не один. Ведь сейчас в небесах все верят, что Они едины, как душа и тело. Всё, что говорится против этого, как жжение в носу или шило, прокалывающее ухо, выводит их из себя и причиняет страдание. Поэтому всякому, кто им противоречит, они приказывают выйти, а если он мешкает, его выбрасывают".

Услышав это, я спросил его: "Почему же ты не веришь, как они?" Он ответил, что никто, покинув мир, не может верить ни во что, кроме того, что он, доказывая, запечатлел в себе. Это остаётся в нём накрепко, и невозможно вырвать это, особенно если речь идёт об убеждениях, касающихся Бога, поскольку место в небесах для каждого определяется его понятиями о Боге.

Я спросил далее, чем он подтверждал то, что Отец и Сын - двое. "Тем из Слова, - сказал он, - что Сын взывал к Отцу, и не только до страданий на кресте, но и во время них, и что Он смирял себя перед Отцом. Как же они тогда могли быть едины, как душа и тело в человеке? Как можно молиться, будто бы другому, или смирять себя перед другим, когда ты сам и есть этот другой? Так никто не делает, а тем более Бог. И кроме того, вся христианская церковь в моё время разделяла Божественность на личности, каждая из которых была едина в себе, и определялась как существующая сама по себе".

Услышав от него это, я ответил: "Из сказанного я понимаю, что ты почти ничего не знаешь, каким образом Бог Отец и Бог Сын едины. А так как ты ничего не знаешь об этом, ты убеждал себя в той лжи о Боге, в которой до сих пор пребывает церковь. Разве ты не знаешь, что у Господа, когда Он был в мире, была душа, как у всех других людей? Откуда она у Него была, если не от Бога Отца? Что именно от Него, ясно во всей полноте из Слова, написанного евангелистами. Затем, что есть называемое Сыном, как не человеческое, которое было зачато Божественным Отца и рождено девой Марией? Мать не может зачать душу, это совершенно несовместимо с порядком, по которому рождается человек. И Бог Отец не может из Себя вложить душу и затем удалиться, как все отцы в мире, потому что Бог есть Его Божественная сущность, а она одна и неделима, и поскольку неделима, она есть Он Сам. Потому и говорит Господь, что Отец и Он - одно, что Отец в Нём и Он в Отце и многое подобное. Это видели издалека также авторы Афанасиевого символа веры, из-за чего после разделения Бога на три личности они всё равно говорили, что во Христе Бог и человек, то есть Божественное и человеческое - не двое, а одно, как душа и тело в человеке.

Господь в мире молился Отцу, как другому, и смирял Себя перед Отцом, как перед другим, потому что это утверждено в неизменном порядке от создания, в соответствии с которым каждый продвигается к соединению с Богом. Этот порядок состоит в том, что когда человек соединяет себя с Богом посредством жизни по законам порядка, то есть по заповедям Бога, Бог тоже соединяет Себя с ним и делает его из природного духовным. Точно так же Он соединил Себя с Отцом, и Отец соединил Себя с Ним. Разве Господь не был младенцем, как любой другой младенец, и мальчиком, как любой другой мальчик? Не читаем ли мы, что Он преуспевал в премудрости и милости, и далее, что Он просил Отца прославить имя Его, то есть Его человеческое? Прославить - значит сделать Божественным через соединение с Ним. Отсюда ясно, почему Господь в Его состоянии опустошения, в котором Он пребывал по пути к соединению, молился Отцу.

Тот же порядок от создания предписан каждому человеку, а именно, что человек подготавливает свой разум с помощью истин из Слова, и таким образом сообразует его с принятием веры от Бога, и подготавливает свою волю делами милосердия, и таким образом приспосабливает её к принятию любви от Бога. Ибо точно так же ювелир гранит алмаз, чтобы придать ему способность принимать и излучать сверкающий свет, и так далее. Готовить себя к принятию Бога и соединению значит жить в соответствии с Божественным порядком, а законы порядка - это все заповеди Бога. Господь выполнил их до последней чёрточки и так сделал Себя вместилищем Божественности во всей её полноте. Поэтому Павел говорит, что в Иисусе Христе вся полнота Божественности обитает телесно, а Господь говорит, что всё принадлежащее Отцу - Его.

Затем нужно понять, что только Господь действует в человеке, сам по себе человек пассивен, но активным его делает поток жизни от Господа. Этот непрерывный поток от Господа создаёт видимость, что человек действует от себя. По той же причине человек обладает свободой выбора, которая дана ему, чтобы он готовил себя к принятию Господа и соединению с ним, которое может быть только взаимным. Взаимным оно становится, когда человек действует свободно, но по вере относит всю деятельность к Господу.

Затем я спросил, признаёт ли он, как и все его товарищи, что Бог один. Он сказал, что признаёт. Тогда я сказал: "Боюсь, что в сердце своём ты признаёшь, что Бога нет вообще. Разве всё, что говорят уста, не происходит от размышления ума? Поэтому никто не может, признавая на словах, что Бог один, не изгонять из ума мысли о трёх Богах, и наоборот, такая мысль в уме непременно изгоняет из уст признание одного Бога. И что может получится от этого, кроме того, что Бога нет вообще? Разве так не превращается в ничто всё промежуточное от мысли до речи, и обратно, от речи до мысли? И что тогда ум может заключить о Боге, кроме того, что природа есть Бог? Или о Господе, кроме того, что Его душа - от матери или от Иосифа? Все ангелы небес отворачиваются от этих двух понятий, потому что они им страшны и омерзительны".

Когда я сказал это, дух тот был отправлен в бездну, описанную в Апокалипсисе (9:22 сл.), где ангелы дракона обсуждают таинства своей веры.

Когда на следующий день я посмотрел на это место, я увидел вместо палаток две статуи, изображавшие людей, сделанные из земли, которая состояла из серы, железа и глины. Одна из статуй выглядела так: в левой руке у неё был скипетр, на голове - корона, а в правой руке - книга, по груди она была наискосок опоясана лентой с драгоценными камнями, а шлейф платья сзади тянулся до другой статуи. Но это была только видимость, приданная статуе воображением. Тут послышался голос одного из духов дракона: "Эта статуя изображает нашу веру, как царицу, а другая, сзади неё - милосердие, как её служанку". Другая статуя была сделана из той же смеси порошков. Она стояла у самого конца шлейфа, развивающегося сзади царицы, и держала в руке лист, на котором было написано: "Осторожно! Не подходите близко и не трогайте шлейф". Внезапно с небес пошёл ливень и промочил обе статуи, а поскольку они были слеплены из смеси серы, железа и глины, они закипели, как обычно бывает со смесью этих порошков, если на неё полить водой. Затем они вспыхнули внутренним огнём и рассыпались, превратившись в костры, и потом выступали над землёй, как могильные холмы.

111. Второе воспоминание.[27]

В природном мире у человека двойная речь, внешняя и внутренняя, потому что таково и его мышление. Человек может говорить по внутреннему мышлению и в то же время по внешнему, и может говорить по внешнему мышлению, а не по внутреннему, и даже против внутреннего. Отсюда притворство, угодливость и лицемерие. Но в духовном мире у человека не двойная речь, а единственная; он там говорит, как мыслит, иначе звук скрипит и раздражает уши. Однако он может молчать, и таким образом не обнаруживать мышления своего ума. Поэтому лицемер, войдя к мудрым, либо уходит, либо спешит в угол комнаты, где становится незаметным и сидит молча.

Однажды в духовном мире собрались многие и разговаривали на эту тему. Они говорили, что тем, кто неправильно мыслит о Боге и Господе, трудно говорить в обществе добрых, не имея возможности говорить не так, как думают. Посредине собравшихся были реформированные и многие из духовенства, а рядом с ними католики с монахами. И те, и другие первым делом сказали, что это не трудно. "Зачем говорить не то, что думаешь? А если случится, что кто-то думает неправильно, разве не может он сжать губы и молчать?"

Один из духовенства сказал: "Да кто же не мыслит правильно о Боге и о Господе?"

Но некоторые из собравшихся сказали: "Давайте испытаем их". И попросили тех, которые были в твёрдом убеждении о Боге, как о Троице личностей, по своему мышлению сказать: "Один Бог". Они не смогли. Они кривили и складывали губы всеми возможными изгибами, но не могли произнести вслух ни слова, кроме того, что было согласно с их мыслями, а думали они о трёх личностях, и следовательно о трёх Богах.

Далее они попросили тех, которые утвердились в учении о вере, отделённой от милосердия, произнести имя Иисус. Они не смогли, хотя могли сказать "Христос", а также "Бог Отец". Они были удивлены и спросили о причине. Причина была найдена и состояла в том, что они молились Богу Отцу ради Сына, а не Самому Спасителю; Иисус же означает "спаситель".

Затем их попросили подумать о человеческом Господа и сказать: "Божественное человеческое". Никто из духовенства не смог, смогли только некоторые из мирян. Тогда они подвергли этот предмет серьёзному обсуждению. (i) Им было прочитано из евангелистов следующее.

Отец всё дал в руку Сына. Иоанн 3:35.

Отец дал Сыну власть над всякой плотью. Иоанн 17:2.

Всё передано Мне Отцом. Матф. 11:27.

Дана Мне всякая власть на небесах и на земле. Матф. 28:18.

"Держите сейчас в мыслях, - сказали им, - что Христос есть Бог неба и земли как в Своём Божественном, так и в Своём человеческом, и при этом произнесите: "Божественное человеческое"". Но им и это не удалось. Они сказали, что хотя и удержали об этом некоторые мысли из своего разума, но не признание этого, и поэтому не смогли.

(ii) Затем им было прочитано из Луки (1:32,34,35), что Господь в Его человеческом был Сыном Бога Иеговы и что Он там назван Сыном Всевышнего, а во многих других местах - Сыном Бога, а также единородным. Их попросили держать это в мыслях, а также то, что единородный Сын Божий, рождённый в мире, не может не быть Богом, как Отец Его есть Бог, и произнести: "Божественное человеческое"". Но они сказали: "Не можем, потому что наше духовное, то есть внутреннее мышление не допускает в мышление, ближайшее к речи, ничего, кроме себе подобного". И ещё, что отсюда они поняли, что теперь им нельзя разделять своё мышление, как в природном мире.

(iii) Вслед за тем им были прочитаны следующие слова Господа к Филиппу:

Филипп сказал: Господи, покажи нам Отца; и Господь сказал: видящий Меня видит Отца; разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Иоанн 14:8-11.

А также другие места о том, что Отец и Он - одно (например, Иоанн 10:30). Затем им сказали держать это в мыслях и при этом произнести: "Божественное человеческое". Но поскольку их мышление не укоренилось в признании Господа Богом также и в Его человеческом, они крутили губами, складывая их, пока не разозлились, стремясь заставить свой рот говорить, но были не в силах. Причина была в том, что у тех, кто в духовном мире, понятия мышления, происходящие от признания, и слова языка - одно и то же. При отсутствии таких понятий не бывает слов, ибо в речи понятия становятся словами.

(iv) Далее им было прочитано из учения, принятого во всём христианском мире, следующее:

Божественное и человеческое в Господе - не двое, а одно, и даже одна личность, как душа и тело в человеке.

Это из Афанасиева символа веры и признано соборами. Затем им сказали: "Это даст вам по крайней мере понятие из признания, что человеческое Господа Божественно, так как душа Его Божественна. Ведь это учение вашей церкви, которое вы признавали в мире. Кроме того, душа - это сама сущность человека, а тело - его форма, но сущность и форма составляют одно, как бытие и проявление или как действующая причина осуществления и само осуществление". Удерживая это понятие в уме, они попытались от него сказать "Божественное человеческое", но не смогли. Их внутреннее понятие о человеческом Господа изгнало и заменило это новое, которое они назвали привнесённым.

(v) Ещё им было прочитано из Иоанна следующее:

Слово было у Бога, и Бог был Словом: и Слово стало плотью. Иоанн 1:1,14.

А также это:

Он - истинный Бог и вечная жизнь. 1 Иоанн 5:20.

И из Павла:

В Христе Иисусе вся полнота Божественности обитает телесно. Кол. 2:9.

Им сказали мыслить таким образом: очевидно, что Бог, который был Словом, стал человеком, что Он есть истинный Бог и что вся полнота Божественности обитает в Нём телесно. Они так и сделали, но лишь во внешнем мышлении, и поэтому из-за сопротивления внутреннего мышления не смогли произнести "Божественное человеческое". Они открыто сказали, что у них не может быть понятия о Божественном человеческом, потому что "Бог есть Бог, а человек есть человек; Бог - это дух, а о духе мы всегда думали как о ветре или эфире".

(vi) Наконец им сказали: "Вы знаете, что Господь говорил:

Оставайтесь во Мне, и Я в вас. Кто остаётся во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода, ибо без меня не можете делать ничего. Иоанн 15:4,5.

Поскольку присутствовали некоторые представители английского духовенства, для них прочитали одну из молитв к Святому Причастию:

Ибо когда мы духовно едим плоть Христа и пьём кровь, тогда мы обитаем в Христе, и Христос в нас.

"Теперь подумайте, что невозможно, чтобы человеческое Господа не было Божественным, а затем скажите "Божественное человеческое", признавая это в мыслях". Но они всё равно не смогли, настолько глубоко было запечатлено в их умах понятие, что Божественное не может быть человеческим, а человеческое - Божественным, и что Божественное Господа было от Божественного Сына от вечности, а Его человеческое подобно человеческому любого другого человека. Им было сказано: "Как можете вы так думать? Неужели рассудительный ум может вообще помыслить о том, что Сын Бога - рождённый от вечности?"

(vii) Затем они обратились к протестантам и сказали, что Аугсбургское вероисповедание и Лютер учили, что Сын Божий и Сын Человеческий - одна личность в Христе и что даже в Своей человеческой природе Он всемогущ и вездесущ; благодаря этому Он сидит по правую руку Бога Отца и управляет всем в небесах и на земле, исполняет всё, присутствует с нами, в нас обитает и действует; и нет разницы, кому поклоняться, потому что через видимую природу поклоняются невидимой Божественности, и в Христе Бог - человек, а человек - Бог. Выслушав это, они ответили: "Разве так?" Затем огляделись вокруг и чуть погодя сказали: "Мы раньше этого не знали, поэтому и не могли сказать "Божественное человеческое"". А один или двое сказали: "Мы читали и писали об этом, но при этом сами об этом не размышляли, это были только слова, о которых у нас не было внутреннего понятия".

(viii) Наконец, они обратились к католикам, сказав: "Может быть вам удастся назвать Божественное человеческим, раз вы верите что в вашей Евхаристии весь Христос присутствует в хлебе и вине, и в каждой части их. Кроме того, Ему вы поклоняетесь, когда показываете и носите кругом гостию, как Всевышнего Бога. Вы же зовёте Марию богородицей или родившей Бога. Следовательно, вы признаёте, что она родила Бога, то есть Божественное человеческое". Они попытались произнести эти слова, но при этом у них незаметно возникло материальное представление о теле и крови Христа, а также вера в то, что можно отделять Его человеческое от Божественного, как оно действительно отделено у Папы, которому передана только Его человеческая власть, но не Божественная; поэтому они не смогли произнести. Тогда встал один из монахов и сказал, что он может думать о Божественном человеческом, когда речь идёт о святейшей Деве Марии, а также о святом его монастыря. Другой монах подошёл и сказал: "Понятие, которое я сейчас берегу в своих мыслях, позволяет мне сказать "Божественное человеческое" скорее о его святейшестве Папе, чем о Христе". Но несколько католиков оттеснили его со словами: "Постыдился бы ты!"

Тут все увидели, что небеса открылись и в них показались словно языки пламени, спускающиеся и растекающиеся на некоторых присутствующих, которые при этом стали славить Божественное человеческое Господа, говоря: "Отбросьте понятие о трёх Богах и верьте в то, что в Господе вся полнота Божественности обитает телесно и что Отец и Он - одно, как душа и тело, и что Бог - не ветер и не эфир, а человек. Тогда вы соединитесь с небесами и от Господа сможете назвать имя Иисус и сказать "Божественное человеческое"".

112. Третье воспоминание.

Однажды, проснувшись на заре, я вышел в сад перед своим домом. Я смотрел на восход солнца в его блеске. Его диск был окружён ореолом, сначала узким, затем разлившимся в сиянии, словно золотым, а под нижним краем его поднималось облако, в отблеске солнечного огня казавшееся бронзовым. И тогда я задумался о легендах древнейших народов, в которых крылатая Аврора изображалась с серебряным оперением, несущей золото в клюве

Пока мой ум услаждался такими мыслями, я перешёл в дух и услышал чью-то беседу. Они говорили: "Вот бы нам побеседовать с тем автором нового учения, который бросил яблоко раздора между главами церквей. Многие миряне после этого побежали, подобрали его, и рассматривают". Под этим яблоком они подразумевали мою небольшую работу, озаглавленную "Краткое изложение учения новой церкви". "Это несомненно раскольническое учение, какого раньше никто не измышлял", - говорили они. И я услышал, как один из них воскликнул: "Что там раскольническое, оно еретическое!" Но некоторые неподалёку одёрнули его: "Замолчи, придержи язык, оно не еретическое. Он приводит множество цитат из Слова, а их принимают во внимание и поддерживают те, что не из наших - мы имеем в виду мирян".

Услышав это, я, поскольку был в духе, подошёл и сказал: "Я здесь. В чём дело?"

Тут же один из них, немец, уроженец Саксонии, как я потом узнал, сказал властным тоном: "Как ты осмелился опрокинуть религию, укрепившуюся веками в христианском мире, а именно, поклонение Богу Отцу как создателю вселенной, Его Сыну, как посреднику, и Святому Духу, как совершающему? Ты исключаешь первого и последнего Богов из нашей Троицы личностей, хотя Сам Господь говорит: "Когда вы молитесь, молитесь так: Отец наш, который в небесах, да святится имя Твоё, да придёт царство Твоё". Разве этим не велено нам взывать к Богу Отцу?"

После этой речи воцарилось молчание, и все согласные с ней встали, как храбрые солдаты на военных кораблях при виде неприятельского флота, готовые крикнуть: "Сразимся, победа за нами!"

Тогда я начал свою речь: "Кто из вас не знает, что Бог сошёл с небес и стал человеком? Ибо читаем: "Слово было у Бога, и Бог был Словом, и Слово стало плотью". Кто из вас не знает, - и тут я посмотрел на протестантов, из которых был тот, что со мной говорил, - что в Христе, рождённом от девы Марии, Бог есть человек, а человек - Бог?" При этом собрание зашумело, поэтому я спросил: "Разве вы не знаете? Это соответствует учению вашего вероисповедания, которое называется Формулой согласия; там об этом говорится и многим подтверждается".

Тогда первый говоривший повернулся к собранию и спросил, знали ли они об этом. Они ответили: "Мы мало изучали по этой книге личность Христа, но мы попотели над разделом об оправдании одной верой. Тем не менее, если там так написано, то мы удовлетворены". Затем один из тех, кто помнил, сказал: "Да, там так написано, и более того, что человеческая природа Христа была возвышена до Божественного величия и всего, что с ним связано, а также что Христос в этом Божественном величии сидит по правую руку от Своего Отца".

Услышав это, они утихли. Добившись таким образом согласия, я сказал: "Если это так, разве тогда Отец не есть Сын, а Сын не есть Отец?" Но поскольку им это тоже неприятно было слышать, я продолжал так: "Послушайте сами слова Господа, и если раньше вы не обращали на них внимания, обратите теперь. Он говорил: "Отец и Я одно; Отец во Мне и Я в Отце; Отец, всё Моё - Твоё, и всё Твоё - Моё; кто видит Меня, тот видит Отца". Что это может означать, кроме того, что Отец в Сыне и Сын в Отце, и что они едины, как душа и тело в человеке, и поэтому Они - одна личность? Это было бы также и в вашей вере, если бы вы верили Афанасиевому символу, в котором говорится почти то же самое. Но возьмите из того, на что я ссылался, одно только это высказывание Господа: Отец, всё Моё - Твоё, и Твоё - Моё. Что это означает, если не то, что Божественное Отца принадлежит человеческому Сына, а человеческое Сына - Божественному Отца? Следовательно, в Христе Бог - человек, а человек - Бог, и поэтому Они едины, как душа и тело.

Очевидно, то же самое каждый человек может сказать о своей душе и своём теле: "Всё твоё - моё, а всё моё - твоё; ты во мне и я в тебе; кто видит меня, тот видит тебя, мы едины в личности, и у нас одна жизнь". Причина в том, что душа во всём человеке и в каждой его части, ибо жизнь души - это жизнь тела, они взаимозависимы. Отсюда понятно, что Божественное Отца - это душа Сына, а человеческое Сына - это тело Отца. Откуда душа сына, если не от отца, и откуда его тело, если не от матери? Говорится "Божественное Отца", но подразумевается Сам Отец, так как Он и Его Божественное - одно и то же, оно также едино и неделимо. Что это так, подтверждается словами ангела Гавриила к Марии: "Сила Всевышнего осенит тебя, и Дух Святой найдёт на тебя, и рождаемое от тебя святое наречётся Сыном Божьим". Немного выше Он назван Сыном Всевышнего, а в другом месте - единородным Сыном. Вы же, называя Его только Сыном Марии, уничтожаете понятие о Его Божественности, но делают это только некоторые из учёного духовенства и образованных мирян, которые, когда возвышают свои мысли над чувственным тела, имеют целью славу своей репутации. Это не только набрасывает тень, но и гасит свет, которым входит слава Бога.

Но вернёмся к Господней молитве, в которой говорится: "Отец наш, который в небесах, да святится имя Твоё, да придёт царство Твоё". Вы, присутствующие здесь, понимаете в этих словах Отца только в Его Божественном, а я понимаю Его в Его человеческом, и это также имя Отца. Ибо Господь сказал: "Отец, прославь имя Своё", то есть Своё человеческое. И когда это происходит, приходит царство Бога. Эта молитва, несомненно, заповедана для нашего времени, чтобы к Богу Отцу обращались через Его человеческое. Господь сказал также: "Никто не приходит к Отцу, как только через Меня", а у пророка сказано: "Младенец рождён нам, Сын дан нам, имя которому Бог, Герой, вечный Отец", и в другом месте: "Ты Иегова Отец наш; Искупитель наш - от века имя Твоё". Есть тысячи других мест, где Господь наш Спаситель назван Иеговой. Вот истинное разъяснение тех слов в Господней молитве".

Закончив свою речь, я оглядел их и заметил, что выражение их лиц изменилось сообразно с изменением состояния их умов. Некоторые были согласны со мной и смотрели на меня, а некоторые не были согласны и отвернулись. Тут я увидел справа облако опалового цвета, а слева - тёмное, и из обоих как будто шёл дождь. Дождь из тёмного облака был как ливень поздней осенью, а из другого - как роса ранней весной. И тогда я вдруг перешёл из духа в тело, вернувшись из духовного мира в природный.