Медики в обороне Севастополя

Глубокой ночью 22 июня 1941 года земля Севастополя содрогнулась от взрывов. Мина огромной разрушительной силы упала на Подгорную улицу, превратив ее в бесформенную кучу развалин. Десятки мирно спавших людей оказались под ними.

По сигналу с командного пункта МПВО на Подгорную улицу выехал отряд врачей. Горы из камня и щебня, вырванные с корнями деревья, большая воронка преградили путь машинам. В воздухе повис удушливый запах гари. Языки пламени рвались из-под развалин. И стоны… Отовсюду стоны, крики о помощи, плач детей…

Увидев весь ужас катастрофы, постигшей ни в чем не повинных людей, охваченные жалостью и состраданием, бежали врачи и медицинские сестры, тащили носилки, санитарные сумки, кислородные подушки. Тут же прибывшие аварийные команды МПВО, жители других улиц, моряки начали откапывать людей. Медицинские работники оказывали первую срочную помощь — делали перевязки, накладывали жгуты, шины. Раскопки шли быстро, организованно.

Медики сортировали пострадавших. Тяжело раненные немедленно отправлялись в ближайшую больницу, где было все готово к их приему.

Около 200 человек раненых и несколько десятков убитых — так встретил город Севастополь первый час войны.

Вся последующая деятельность медицинской службы в осажденном Севастополе ее оперативность, ритмичность, гибкость были следствием продуманной и четкой организации в предвоенные годы.

Перед началом Великой Отечественной войны развернутая сеть медицинских учреждений полностью обеспечивала оказание всех видов медицинской помощи населению города.

Всемирно известный Институт физических методов лечения им. Сеченова со своими клиниками являлся [177] большой научной базой, оказывал помощь в оздоровлении трудящихся города. Главный морской госпиталь и базовая поликлиника обеспечивали медицинской помощью военных моряков, а поликлиника водников — вольнонаемный состав флота. Железнодорожный узел также имел свою поликлинику.

В предвоенные годы весь медицинский персонал получал теоретическую и практическую подготовку по гражданской обороне. Регулярно эти знания закреплялись на учениях, которые проводились совместно с флотом.

Медицинская служба являлась одним из формирований местной противовоздушной обороны. Во всех районах города были организованы отряды и стационарные пункты медицинской помощи на базе амбулаторий, поликлиник, аптек.

Каждое медицинское, учреждение имело свое назначение и обязанности. Был создан большой неприкосновенный запас перевязочного материала, медикаментов, инструментария, мягкого и твердого инвентаря. Городская и районные организации общества Красного Креста совместно с медицинскими работниками проводили большую работу на предприятиях и среди населения, обучая само — и взаимопомощи при травмах, поражениях отравляющими веществами, предупреждении заболеваний, а также готовили медсестёр запаса.

На предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях, при уличных комитетах были созданы санитарные дружины и медицинские звенья групп самозащиты.

Слаженно работали формирования, руководимые городским и районными председателями Общества Красного Креста В. Г. Артемьевой, А. И. Теличевой, Малиновской, командирами санитарных дружин Е. Г. Архиповой и Людмилой Гордиенко, которая с начала осады города возглавляла работу Красного Креста.

С первых дней войны все медицинские работники были переведены на казарменное положение.

Практика показала, что наземные пункты медицинских учреждений часто страдали от воздушных налетов, и медикам пришлось готовить скальные убежища, щели. В центре города находилось четыре надежных, выстроенных в период обороны скальных убежища, а [178] на Корабельной стороне — два, где оказывалась медицинская помощь, располагался коечный фонд.

На Морском заводе также были организованы санитарные дружины и медицинские звенья по цехам, где рабочих обучали оказанию само — и взаимопомощии правилам поведения при воздушном налете. В хорошо оснащенном скальном убежище работал стационарный медицинский пункт.

Город готовился к обороне. Закрывались детские сады и ясли. Надо было срочно эвакуировать часть населения, в первую очередь детей и стариков. Нам непосредственно пришлось участвовать в этой большой и очень трудной работе. Не всегда родители, которые нужны были городу, соглашались на эвакуацию своих детей. Их приходилось убеждать, уговаривать, рисовать картину лишений, которые могут выпасть на долю осажденного города. Каждый уходящий эшелон сопровождался медицинским персоналом.

За три дня сентября 1941 года к нам поступило до четырех тысяч раненых из оставленных нашими войсками Одессы и Перекопа. Медицинские работники госпиталей и города, дружинницы Красного Креста принимали раненых с приходящих кораблей и частей. Тут же делали перевязки и сопровождали раненых в госпиталь. В дальнейшем корабли, привозя в осажденный город пополнение армии, боеприпасы, продукты, обратным рейсом, чаще ночью или под дымовой завесой, увозили тяжело раненных на Большую землю в сопровождении дружинниц Красного Креста, таких замечательных женщин, как Людмила Гордиенко, Вера Писаренко, Е. А. Абшарова, А. М. Гапева, М. В. Перепелица, З. И. Страженская, и других.

Станция переливания крови, возглавляемая врачом комсомолкой Т. И. Уточкиной, обслуживала больницы и частично госпитали. Женщины-домохозяйки под обстрелом с воздуха и суши шли давать кровь, не считаясь с тем, что каждую минуту подвергаются смертельной опасности. 13 ноября 1941 года донора Дарью Михайловну Тарасенко, 57 лет, вместе с другими донорами вызвали в больницу для сдачи крови. Поступило много тяжело раненных с крейсера «Червона Украïна». Дарья Михайловна отдала 400 куб. см крови для спасения погибающего краснофлотца. Всего за период осады она сдала до трех литров крови. Восемнадцатилетняя [179] медицинская сестра Люба, только что сдавшая кровь, чувствуя себя хорошо, предложила еще взять у нее крови, необходимой раненому.

Врачи и медицинские сестры, будучи всегда «под рукой», самоотверженно давали свою кровь тяжело раненным.

За период обороны города было сдано до 2200 литров крови.

С каждым днем увеличивались жертвы среди населения. У погибших родителей оставались дети, некоторых жители забирали к себе в убежище, но зачастую они оставались одни. Так было с тремя детьми Шилиными с Северной стороны, у которых отец в армии защищал Родину, а мать убило бомбой, когда она шла за водой. Встал вопрос: что делать с детьми? Выход был один — эвакуировать на Большую землю. Но как? Одного, двух — не резонно. Решили временно сосредоточить детей-сирот в одном месте и затем группами вывозить из осажденного города. Так возникла необходимость создания интерната.

В конце ноября 1941 года в помещении детского сада был организован интернат, оснащенный всем необходимым. Вокруг здания работники интерната вырыли щели, обеспечили запас воды и питания. Ребята старшего возраста вскоре стали посещать школу, что находилась неподалеку в подвальном помещении.

За время существования интерната у нас не было потерь детей и тяжелых заболеваний. Три раза группами по 20–25 человек мы отправляли морем детей в глубь страны. Нельзя обойти молчанием добросовестный труд заведующей интернатом Ольги Андреевны Александровской, повара О. И. Потемкиной. Дети всегда были ухожены, вкусно накормлены, разумно заполнен их досуг благодаря заботливым воспитателям.

Между санитарными службами армии, флота и города существовал хороший деловой контакт. Мы помогали им, они помогали нам.

В первые дни войны мы передали флоту и армии до 40 процентов врачей и среднего медицинского персонала. С приходом Приморской армии (начальник санслужбы С. Д. Соколовский) под эвакогоспиталь отдали городскую больницу на 500 коек со всем оборудованием, частью персонала и запасной стационар на базе школы № 14 на 200 коек. Кроме того, мы снабжали [180] развернутые дополнительно госпитали персоналом и инвентарем.

Весной 1942 года как среди жителей города, так и в армии появились грозные признаки цинги. Не хватало в пище витаминов, особенно витамина С, да ее и вообще было недостаточно.

Мы объясняли жителям, что это за заболевание и как с ним бороться. Комитет обороны обратился к жителям города с призывом: «Каждому двору — огородную гряду». Люди около своих убежищ начали сажать зелень: лук, чеснок, редиску, салат.

Аптеки совместно с работниками совхоза им. Софьи Перовской начали приготовлять экстракт из хвои и можжевельника. В апреле 1942 года армейская комиссия по борьбе с авитаминозом С под председательством военврача 1 ранга Герцена разработала план ликвидации авитаминоза; стали готовить экстракты и настойки также из барбариса, акации, виноградных листьев и других растений. Настойки подкислялись соляной кислотой. Бойцы пили охотно эти подкисленные смеси. Мы начали разносить полученный экстракт по убежищам. Стала поспевать зелень, которую отсылали и на передовую, цинга отступила.

Регулярная бомбардировка и артиллерийский обстрел выводили из строя не только людей, разрушалось постепенно все хозяйство города. Особо тяжелое положение создалось с питьевой водой. Жители стали рыть колодцы, а также прочищать ранее засыпанные, не пить из них воду было нельзя. Здесь нам помогла санитарная служба флота. Совместно с нашей санэпидстанцией они начали хорошо обезвреживать воду в колодцах, и мы, хоть и не в полной мере, но стали получать питьевую воду.

Люди жили, трудились в тяжелых условиях скальных убежищ, подвалов с недостатком воздуха, воды, продуктов питания, без минимальных санитарных условий.

Задача перед медиками стояла нелегкая: если вспыхнет инфекционное заболевание, оно унесет много жизней. Решить эту задачу может только предупреждение заболеваний — основной принцип советской медицины. И медики строго следили за гигиеной жилищ, личной гигиеной, кипячением воды для питья, проведением прививок против брюшного тифа. Люди [181] показали высокую сознательность, они живо подхватывали все требования медицинской службы. В результате мы не имели вспышки инфекционных заболеваний за все 250 дней осады города.

Люди гибли от рвавшихся бомб, от артиллерийского обстрела.

Как только поступит сигнал о помощи, врач А. М. Матюшенко уже мчится на машине с красным крестом по развалкам, искореженному железу. Приходилось добираться и пешком… А бомбы рвутся то впереди, то сзади, то ухнет почти рядом снаряд. Молодая, отчаянно смелая Антонина Максимовна Матюшенко будто не знала усталости. Особенно напряженными были дни третьего наступления, когда приходилось оказывать помощь день и ночь. В один из дней несколько уменьшился налет авиации, летали единичные самолеты. Антонина Максимовна сказала: «Кажется, можно немного передохнуть, а то падаю с ног». И пошла… А в это время опять полетели бомбы, и врача А. М. Матюшенко не стало.

В центральном районе города стационарный пункт медпомощи возглавлял врач Афанасий Яковлевич Ивахненко, За хорошо организованную работу на своем участке он в мае 1942 года был награжден медалью «За отвагу». Во время одного из налетов, только разместив принятых раненых в скальном убежище, Афанасий Яковлевич вышел на улицу за новой партией раненых, как, рядом разорвалась бомба. Врач-патриот А. Я. Ивахненко погиб.

На Корабельной стороне снаряд попал в большой двухэтажный дом, там в подвале засыпано было до двух десятков людей, среди них — отец Ивана Дмитриевича Папанина. Людей отрыли. Они были в тяжелом состоянии. Врачи Т. М. Смоленская, Н. Ф. Гончар с медсестрами начали делать искусственное дыхание, давать кислород. Затем пострадавших развели по убежищам. Все это делалось под обстрелом.

Однажды в штаб медслужбы города пришли врач Е. А. Турская и председатель РОККа Людмила Гордиенко с донесением о количестве пострадавших и о проделанной работе. Екатерина Александровна заявила: «Мы с Людой убедительно просим направить нас на передовую, где мы сейчас очень нужны. Курсы медсестер, которыми я руководила, — сказала Турская — [182] окончило около 70 человек, они уже работают в госпиталях и на передовой. Оставшиеся врачи справятся с работой». Надо сказать, что с такой просьбой не раз обращались к нам и другие врачи и медсестры, но, поскольку город представлял собой тот же фронт, приходилось им отказывать. Отказали мы и на этот раз.

И тут случилось непредвиденное. Как только медики вышли с командного пункта, упал снаряд; врач Е. А. Турская была тут же убита, а Людмилу Гордиенко внесли в убежище без сознания, и она вскоре, скончалась.

19 июня 1942 года на город особенно много было сброшено зажигательных бомб. Нам пришлось тушить возникшие пожары на остатках зданий и около убежищ, где работали медпункты. Особо отличился в этот день рентгенотехник Андрей Кузьмич Живица. Он потушил несколько зажигательных бомб, спасая остатки здания туберкулезного диспансера, в котором, как самое дорогое, он держал единственный оставшийся в городе рентгенаппарат.

Шли бои, тяжелые, жестокие. Рядом с защитниками города сражались медицинские работники. Оказывая помощь бойцам и жителям города, они часто погибали сами. За май — июнь 1942 года мы потеряли многих наших товарищей-врачей: А. Я. Ивахненко, Е. А. Турскую, Л. В. Жулинскую, А. М. Матюшенко, В. Г. Кальченко, С. Я. Дадиомова, Л. М. Ротенберг, фельдшера И. Н. Беспалько, медсестер А. Р. Рапину, А. Г. Климович, Е. X. Иорданову.

В Севастополе за период войны погибло около 40 работников городских медицинских учреждений.

Во время обороны медицинские работники города были всюду: в блиндажах, землянках, в окопах на передовой, в госпиталях, больницах, медицинских пунктах города.

Они отдавали тепло своих сердец людям, нуждающимся в помощи. Они проявляли мужество, организованность, патриотизм, беззаветное служение своему долгу.

Как дань всенародной любви и признательности в канун 35-й годовщины начала обороны Севастополя сооружен памятник медицинским работникам города — в память героического труда, вложенного ими в дело разгрома врага. [183]

Бастион мужества

После успешно проведенной нашими войсками Керченско-Феодосийской десантной операции и освобождения Керченского полуострова севастопольцы жили в тревожном и радостном ожидании скорого снятия вражеской блокады и полного освобождения Крыма.

Однако весной обстановка вновь осложнилась, и над Севастополем снова нависла тяжелая опасность.

Пользуясь отсутствием второго фронта, немецко-фашистское командование при подготовке к летнему наступлению сконцентрировало на советско-германском фронте 80 процентов всех своих дивизий. Однако былого преимущества враг уже не имел и вести наступление на всем протяжении фронта не мог. Только в ходе зимнего наступления Советской Армией было разгромлено около 50 вражеских дивизий. Благодаря титанической. военно-организационной работе Коммунистической партии, самоотверженному труду советских людей в тылу наращивался выпуск боевой техники и вооружения, накапливались резервы. И хотя противник еще имел превосходство в живой силе и технике, преимущество его таяло. В связи с этим немецко-фашистское командование планировало проведение ряда последовательных наступательных операций.

Главная из них была намечена на южном участке фронта с целью выйти в район Кавказа и к берегам Волги.

Но прежде чем начать ее, гитлеровское командование развернуло наступление в Крыму, стремясь сбросить войска Крымского фронта с Керченского полуострова, чтобы затем, всецело сосредоточив силы против Севастополя, наконец покончить с ним и освободить 11-ю немецкую армию для использования ее на главном направлении.

Сосредоточив крупные силы танков, авиации и пехоты на пятикилометровой полосе вдоль побережья Феодосийского залива — наиболее слабом участке обороны войск Крымского фронта, [186] — немецко-фашистские войска 8 мая 1942 года нанесли здесь сильный удар и, развивая наступление, к 20 мая овладели Керченским полуостровом.

И вновь, как и в ноябре 1941-го, Севастополь остался один в глубоком тылу врага. Только обстановка на этот раз была еще более сложной. Понимая это, войска Севастопольского оборонительного района и население города тщательно готовились к новым испытаниям. Командование оборонительного района произвело перегруппировку войск, поставив на наиболее опасные участки стойкие, закаленные в боях части и соединения. Совершенствовались оборонительные рубежи: углублялись окопы и ходы сообщения, строились новые укрепления, сооружались дополнительные противотанковые препятствия, закладывались новые минные поля. Увеличилась доставка боезапаса — до этого главное внимание уделялось снабжению войск Крымского фронта.

В конце мая в городе была объявлена мобилизация на фронт коммунистов и комсомольцев. По решению городского комитета обороны к вооруженной борьбе с врагом готовилось все население, способное носить оружие. На предприятиях были укомплектованы боевые дружины. Продумано снабжение населения продуктами во время длительных бомбардировок. Очищены и взяты на учет колодцы, которые были вырыты еще во время первой обороны Севастополя. Часть населения, в основном женщины и дети, была эвакуирована на Большую землю. Закрыты школы, за исключением 32-й, которая находилась в инкерманских штольнях. Жители вновь перебрались в подземные убежища. С еще большим напряжением трудились рабочие и инженеры подземных спецкомбинатов, которые давали фронту продукцию до последних дней сражения.

В дивизиях и бригадах проходили делегатские партийные в комсомольские собрания, на которых шел откровенный разговор, принимались решения-клятвы стоять насмерть.

Сила сражавшегося Севастополя была в надежной связи с Большой землей. Враг понимал?, что, пока эта связь не будет прервана, пока в севастопольские бухты будут приходить корабли и доставлять гарнизону все необходимое, города не взять. И враг сделал все, чтобы прервать эту живительную артерию.

На крымские аэродромы немцами было переброшено 150 бомбардировщиков, специально подготовленных для борьбы с кораблями, а в прилегающие к Севастополю порты доставлены из Германии и Италии подводные лодки и торпедные катера.

Готовясь к новому штурму, враг сосредоточил огромные силы: 11-я армия была значительно пополнена, усилена танками, [187] артиллерией. Общая численность ее составляла почти 204 тысячи человек. Она имела 450 танков, мощную артиллерию, насчитывавшую 2045 стволов орудий и минометов. Для разрушения долговременных укреплений под Севастополь были переброшены самые мощные орудия второй мировой войны: две экспериментальные батареи 615-миллиметровых мортир и даже «чудо» военной техники — гигантское орудие «Дора» калибром 813 мм, снятое с линии Мажино. Его снаряд весом почти семь тонн был виден в полете простым глазом. «В целом во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступления на Севастополь», — писал позже в своих мемуарах Манштейн.

Только на крымских аэродромах (а против Севастополя использовалась и авиация, базировавшаяся на прилегавших к Крыму аэродромах) была сконцентрирована огромная воздушная армада: 600 самолетов — 8-й авиационный воздушный корпус генерал-полковника Рихтгофена. Тот самый корпус, который бомбил Лондон и Ливерпуль, участвовал в захвате острова Крит.

Перед началом наступления на каждого нашего бойца приходилось два вражеских, на каждое орудие — два орудия противника, против одного нашего танка действовало двенадцать фашистских, против каждого самолета — более десяти вражеских Потом, в ходе наступления, это преимущество врага все более нарастало. На участках, где гитлеровские войска наносили главные удары, оно было подавляющим с первых дней боев.

Немецко-фашистское командование не сомневалось, что на этот раз Севастополь падет через три — четыре дня.

Третьему наступлению предшествовал ожесточенный воздушный штурм, который, наряду с артиллерийским обстрелом, продолжался с 20 мая по в июня, да и потом, в ходе боев, не прекращался уже до последних дней сражения. Первые 12 дней авиация методично бомбардировала город, разрушая квартал за кварталом, порт, аэродромы, тыловые объекты, а со 2 июня основные удары перенесла на боевые порядки войск, командные пункты, огневые позиции артиллерии.

Сотни самолетов группами, сменяя одна другую, с рассвета и дотемна носились в воздухе, «обрабатывая» каждый метр севастопольской земли. Позже французский военный историк Л. Шассен не без основания отметит, что только за последние 25 дней сражения за Севастополь немецкая артиллерия выпустила на город и его оборонительные рубежи 30 тысяч снарядов, авиация сбросила 125. тысяч тяжелых бомб. Это почти столько, подчеркнул он, сколько сбросил английский воздушный флот к этому времени на Германию с начала войны. [188]

Гитлеровцы, памятуя о непреодолимой стойкости защитников Севастополя, с которой они, столкнулись во время предыдущих наступлений, стремились многодневной воздушной бомбардировкой и артиллерийским обстрелом не только разрушить укрепления, но и сломить боевой дух севастопольцев. Для этой цели они предприняли и «психические» атаки с воздуха: устанавливали на самолетах сирены, сбрасывали куски железа, пустые бочки, рельсы, — все, что могло создавать неимоверный, действующий на психику шум.

Но ничем не могли они сломить упорство и силу духа советских людей, стоящих на обороне Севастополя!

С первых дней наступления особенно тяжелые, кровопролитные бои разыгрались на Мекензиевых горах, где враг сосредоточил свой главный удар.

На узком участке фронта протяженностью всего в пять километров, где держали оборону 172-я стрелковая дивизия под командованием полковника И. А. Ласкина и полкового комиссара П. Е. Солонцова и 79-я морская стрелковая бригада полковника А. С. Потапова (военком полковой комиссар И. А. Слесарев), гитлеровское командование бросило на штурм полки четырех немецких пехотных дивизий и около ста танков и самоходных орудий. С воздуха непрерывно пикировали десятки бомбардировщиков.

Этот мощный кулак должен был смять, протаранить оборону, выйти к Северной бухте, рассечь позиции наших войск и таким образом обеспечить успех всей наступательной операции.

Но рассечь оборону не удалось. Бойцы сформированной в Крыму 172-й стрелковой дивизии, каждый четвертый воин которой был коммунист, и 79-й бригады выстояли!

Когда через двое с половиной суток непрерывных боев дивизию сменили, в ее составе насчитывалось немногим более двухсот человек, — впоследствии из них был создан сводный отряд. С таким же упорством сражались и моряки сильно поредевшей 79-й бригады, и воины 345-й дивизии, ставшей на рубеж, который держала 172-я.

Ожесточенные бои шли на всем 36-километровом обводе Севастопольского оборонительного района — от Бельбека до Балаклавы. В первый день штурма врагу удалась лишь продвинуться на направлении главного удара — от 400 до 1200 метров, потерял же он свыше трех тысяч солдат и офицеров.

Утихнув на несколько часов, штурм с новой силой продолжался на следующий день. И снова после ураганного артиллерийского огня и бомбового удара шли в атаку гитлеровцы. Захлебывалась очередная атака, и вновь начиналась артиллерийская [189] и авиационная подготовка. Так продолжалось я на третий и на четвертый день…

Враг нес огромные потери. Остатки разгромленных полков и дивизий немецко-фашистское командование отводило в тыл и бросало в бой свежие.

Отважно сражались все защитники Севастополя — пехотинцы, артиллеристы, летчики. Они бросались врукопашную, переходили в контратаки, при этом шли на врага, как правило, превосходившего их и численностью, и, конечно, боевой техникой.

В ходе боев противник вплотную подошел к позициям 365-й зенитной батареи, которая находилась в полукилометре южнее станции Мекензиевы Горы. Батарея отличилась еще в декабрьских боях, когда ее боевые позиции стали также передним краем обороны.

Несколько дней сражалась на этот раз батарея в окружении, уничтожив сотни врагов и несколько танков. Но вот вышло из строя последнее орудие, врагу удалось ворваться на позиции батареи. И тогда командир батареи, коммунист старший лейтенант Иван Пьянзин дал открытым текстом последнюю радиограмму: «Отбиваться нечем. Весь личный состав вышел из строя. Открывайте огонь по нашей позиции и командному пункту. Прощайте, товарищи!» — Так батарея героев нанесла последний удар по врагу.

Ожесточенные бои шли по всей линии обороны. Концентрируя большие силы пехоты и танков то на одном, то на другом участке, противник наносил следовавшие один за другим сильные удары, пытаясь расшатать линию обороны, найти более слабое место.

К июня наступавшие на Мекензиевых горах дивизии врага выдохлись. Остатки потрепанных частей командование 11-й немецкой армии вынуждено было заменить новыми.

Одновременно враг развернул яростное наступление на правом фланге нашей обороны — в районе Ялтинского шоссе. В течение пяти суток гитлеровцы остервенело атаковали позиции 7-й бригады морской пехоты, 109-й и 388-й стрелковых дивизий. Но и здесь враг не прошел.

Исключительный героизм и мужество среди защитников Севастополя стали в те дни нормой. В Приморской армии хорошо было известно имя разведчика и пулеметчика Ивана Богатыря. С первых дней войны он не раз проявлял изумительный героизм и находчивость в бою. В июньских боях командир боевого расчета пулеметного дота ефрейтор Иван Богатырь несколько дней отражал атаки гитлеровцев. Оставшись один, израненный, он продолжал удерживать высоту. [190]

О присвоении ему звания Героя Советского Союза И. И. Богатырь узнал в госпитале. Не долечившись, он вновь вернулся на передовую.

Красноармеец Н. Е. Девитяров восстанавливал поврежденную линию связи, когда неожиданно наткнулся на группу фашистских автоматчиков. Завязалась перестрелка. На помощь фашистским солдатам двинулся танк, и враги решили взять бойца в плен. Девитяров, дождавшись, когда танк приблизится, с гранатами бросился под его гусеницы.

В последние дни обороны разведчица М. К. Байда вступила кандидатом в члены Коммунистической партии. «Обстановка под Севастополем складывалась трудная, — вспоминает Мария Карповна, — и я почувствовала, что мне нужна большая, моральная поддержка. А где, как не в Коммунистической партии, могла я, комсомолка, ее получить?»

О героизме этой славной женщины, отважной защитницы Севастополя, скупо рассказывает наградной лист: «В схватке с врагом из автомата уничтожила 15 солдат и одного офицера, четырех солдат убила прикладом, отбила у немцев командира и восемь бойцов, захватила пулемет и автоматы противника».

Лейтенант Мостка и пять бойцов, отражая атаки фашистов, оказались в окружении. Кончились патроны, и гитлеровцы набросились на героев. Завязалась рукопашная.

— Рус, сдавайся! — кричали враги, которых было впятеро больше.

— Лучше смерть, чем фашистский плен! — крикнул лейтенант Мостка и, когда на него навалились четыре солдата, подорвал их и себя гранатой. Примеру командира последовали и бойцы..

Мы знаем о многих подвигах защитников Севастополя, но оставшихся неизвестными героев неизмеримо больше. Беспримерные боевые подвиги самопожертвования во имя будущей победы совершались здесь на каждом шагу, каждую минуту.

За героической борьбой севастопольцев следила вся страна, весь мир. В ночь на 13 июня в Севастополь поступила приветственная телеграмма из Ставки Верховного Главнокомандования:

«Вице-адмиралу товарищу Октябрьскому. Генерал-майору товарищу Петрову. Горячо приветствую доблестных защитников Севастополя — красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комиссаров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли и наносящих удары немецким захватчикам и их румынским прихвостням.

Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа. [191]

Уверен, что славные защитники Севастополя с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной. И. Сталин».

17 июня фашисты, бросив крупные силы, развернули наступление на левом фланге обороны — в районе 4-го сектора. Сдерживая бешеный натиск танков и пехоты, отважно сражались здесь части 95-й Молдавской и 345-й дивизий.

В эти дни умолкла 30-я батарея — одна из двух самых мощных береговых батарей Севастополя, которая громила врага в течение всей обороны. Прорвавшись через совхоз им. Софьи Перовской к морю, враг взял батарею в плотное кольцо. На батарее кончились снаряды, были выпущены даже учебные болванки, а когда гитлеровцы подошли вплотную к башням, артиллеристы стреляли одними зарядами. Несколько дней герои-артиллеристы отбивали атаки стрелковым оружием. В живых остались единицы.

Сотни самолетов врага совместно с артиллерией по нескольку часов обрабатывали участок, предназначенный для удара, затем только шли в атаку танки и пехота, вгрызаясь в полосу обороны. Это им удавалось там, где защитников уже не оставалось в живых или оставалось совсем мало.

Каждый метр, искореженной бомбами и снарядами севастопольской земли враг устилал трупами своих солдат и офицеров.

«…Несмотря на эти, с трудом завоеванные успехи, — вспоминает бывший командующий 11-й немецкой армией Машптейн в своей книге «Утерянные победы», — судьба наступления в эти дни, казалось, висела на волоске. Еще не было никаких признаков ослабления воли противника к сопротивлению, а силы наших войск заметно уменьшались».

Силы врага вновь пополнились — из группы армий «Юг» под Севастополь была переброшена еще одна дивизия.

А севастопольцы уже не могли получать необходимой помощи. Как и в декабрьских боях, в критический момент боя на помощь приходила артиллерия, ставившая огневой заслон перед танками и пехотой противника. Но все меньше оставалось снарядов и мин, и все реже и менее плотным был огонь батарей. Кораблям, следовавшим в сражающийся Севастополь, все. труднее было пробиться сквозь плотный заслон врага. Каждый поход был настоящим подвигом экипажей кораблей.

В середине июня лишь самым быстроходным крейсерам и эсминцам удавалось прорываться в Севастополь. За несколько часов короткой июньской ночи они выгружали пополнение и боезапас и, взяв на борт раненых, а также женщин и детей, тут же уходили в море, ведя огонь по скоплениям вражеских войск и боевой техники. [192]

В ночь на 17 июня в Северную бухту Севастополя последний раз вошли крупные надводные корабли — крейсер «Молотов» в эсминец «Безупречный» с пополнением и боезапасом. А через десять дней, в ночь на 27 июня, свой последний поход в Севастополь совершил и лидер «Ташкент». Он ошвартовался в Камышовой бухте.

На обратном пути «Ташкент» был атакован 96-ю самолетами врага, но, израненный, все же достиг Новороссийска, доставив на Большую землю свыше двух тысяч раненых бойцов и эвакуированных женщин и детей. На корабле были также доставлены на Кавказ куски полотна знаменитой панорамы «Оборона Севастополя в 1854–1855 годах».

Теперь в Севастополь могли прорываться (с большим риском) только подводные лодки, но они не в силах были обеспечить и минимума потребностей гарнизона.

Под непрерывными ударами врага линия фронта постепенно сужалась, и хотя продвижение врага измерялось десятками, в лучшем случае сотнями метров, все меньше и меньше становился севастопольский плацдарм.

По-прежнему фашистские самолеты с рассвета до позднего вечера атаковали позиции и город, гонялись за каждой замеченной машиной, за каждым бойцом. Только 29 июня авиацией, врага было совершено 1213 самолето-вылетов и на севастопольцев сброшено более 10 тысяч бомб.

В ночь на 29-е гитлеровцы форсировали Северную бухту, а вслед за тем прорвали оборону в районе Сапун-горы. К этому времени наша армия имела лишь 1259 снарядов среднего калибра и ни одного тяжелого.

К исходу 30 июня, как говорилось в последнем боевом донесении Военного Совета Черноморского флота, направленном Верховному Главнокомандующему, Наркому Военно-Морского Флота и командующему Северо-Кавказским фронтом, в составе Севастопольского оборонительного района из числа частично) сохранивших боеспособность остались лишь 109-я стрелковая дивизия (около 2000 бойцов), 142-я стрелковая бригада (около 1500 бойцов) и четыре сводных батальона, сформированных из остатков разбитых частей, артиллерийских полков береговой обороны, ПВО и военно-воздушных сил флота (до 2000 бойцов). Все эти войска, кроме стрелкового оружия, имели лишь небольшое число, минометов и орудий малокалиберной артиллерии.

Вечером 30 июня, когда были использованы последние возможности вести борьбу за город, по решению Ставки Верховного Главнокомандования Севастополь был оставлен. Наши войска [193] отошли к Стрелецкой, Камышовой и Казачьей бухтам а на Херсонесский мыс.

Здесь сводные отряды защитников Севастополя дали последний бой врагу. Организованная упорная борьба продолжалась до 4 июля 1942 года. Небольшая часть защитников была эвакуирована, многие погибли в неравном бою. Разрозненные группы советских воинов, прижатые к морю, полуживые от усталости, жажды и голода, дрались с врагом и пятого, и шестого, а некоторые из них, укрывшись под кручами Херсонесского мыса, держались до 9–11 июля.

Защитники Севастополя до конца выполнили свой долг перед Родиной.

Восьмимесячная героическая оборона Севастополя в 1941–1942 годах имела важное стратегическое и военное значение. В самое тяжелое для нашей Родины время сражавшийся Севастополь сковал большие силы врага, не дав возможности гитлеровскому командованию использовать их на других стратегически важных участках советско-германского фронта, задержал весеннее наступление врага к Волге и на Кавказ, чем помог выиграть время, так необходимое стране для накопления сил.

«Севастополь оставлен советскими войсками, — говорилось в Сообщении Совинформбюро, — но оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц». [193]