При свете дня 14 page

Что касается Госплана, то это учреждение на протяжении десятилетий было главным тормозом в повышении производительности труда. Поясню свою мысль.

Вот работает фабричка по изготовлению, скажем, зубных щеток.

Этой фабричке Госплан «спускает» план: изготовить столько‑то зубных щеток. Но, спрашивается, откуда работники Госплана, сидя в Москве, на проспекте Карла Маркса, могут знать производительные способности тысяч, десятков тысяч фабрик, производящих мыло, мужские трусы, галстуки, стиральные машины и все‑все остальное? Не шпионов же засылать на каждую фабрику. Госплан поступал очень просто. Он брал результат прошлого года и добавлял «напряжение» – 5, 10 процентов.

Теперь поставьте себя на место директора фабрики. Он знает, что в новом году ему добавят «напряжение», так будет ли он в этом году стремиться сделать как можно больше? Ни в коем случае. Ведь если сделать очень много, из последних сил и возможностей, на будущий год все равно добавят «напряжение», и тогда не выполнить план. А это значит – прощай, нормальная зарплата, прощай, премиальные. Более того, если в середине года начнешь улучшать технологический процесс (то есть продукцию), начнешь на ходу перестраиваться, опять‑таки не выполнишь план со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Куда еще шли несметные деньги, отобранные у населения? На создание и развитие призрачной, утопической всемирной коммунистической системы. Содержание компартий в десятках стран, содержание коммунистических газет, всех этих «Юманите», «Унита» «Аванте», прямая поддержка тех стран, где в результате государственных переворотов пришли к власти «левые» силы. До последних дней (не знаю, как сейчас) в одну только Кубу СССР ежедневно вваливал 20 миллионов долларов. Ежедневно! А сколько было ввалено в свое время в Индонезию, в Египет, в Конго, в Анголу, в Никарагуа, в Эфиопию, во Вьетнам, в Китай, в Южный Йемен, не говоря уж о странах Восточной Европы. Ну, ладно, если бы на этих советских «харчах» страны и народы добивались процветания. Напротив. Где бы ни насаждалась социалистическая система, сразу же резко падал уровень жизни, начиналось «преодоление трудностей», «пережитков». Так было в Болгарии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Польше… Особенно это заметно там, где одна страна оказывалась разделенной на две. Вспомним про «тайваньское чудо». В ФРГ жизненный уровень оказался в несколько раз выше, чем в ГДР, а в Южной Корее в одиннадцать раз выше, чем в Северной. Куба – единственная страна в регионе, живущая по карточкам. В Эфиопии – голод.

ГДР, кстати сказать, считалась самой развитой и передовой из «социалистических» стран. И вот она воссоединилась с основной Германией, и что же оказалось? Оборудование на заводах чуть ли не военного, а то и довоенного образца, все его нужно менять. Дороги изношены, технология устарела…

Все это в стократном размере приложимо и к СССР.

Совершителями «революции» и создателями государства, «великим» Лениным создавалась конструкция, система хозяйствования, не рассчитанная на длительный срок ее использования. Россия, как уже было сказано, была лишь трамплином к мировой революции, вроде ракеты‑носителя в современных космических кораблях. Вывести на орбиту и отвалиться. Большевики собирались пройти по миру триумфальным шествием.

Триумфального шествия, как известно, не получилось. Народы Европы не захотели совершать революций, не захотели строить утопического социализма. Более того, социализма не получилось даже в тех странах, где он был навязан силой – в послевоенной Восточной Европе. Но Россия в целях мировой революции была захвачена, Россия была изнасилована, Россия была обескровлена, Россия была опустошена и разграблена. В России была создана система хозяйствования, рассчитанная на выкачивание ее богатств и ресурсов.

Когда на Беломорканал прибывала новая партия заключенных (на место полегших костьми), считалось (об этом во всеуслышание сказал один крупнейший руководитель ОГПУ), что новые заключенные им нужны только на первые три недели, то есть пока у них есть еще силы работать. Через три недели рабочая сила превращалась в отбросы. Это касалось не только Беломорканала, но и лесоповальных работ и работ в рудниках и на строительстве железных дорог.

Что же, живых людей хватало на три недели? России в целом хватило на более долгий срок, на семьдесят лет, после которых она сама вся превратилась в отброс.

Земледелие и скотоводство, вообще все то, что называется сельским хозяйством, находится в самом плачевном состоянии. Не напрасно же государство ежегодно покупает на чистое золото хлеб в США, Канаде, Австралии, Аргентине. И с каждым годом все больше и больше. Когда‑то казалась чудовищной цифра – 20 000 000 тонн, теперь давно уж и далеко перешагнули за тридцать.

В одной только Российской Федерации (не считая просторов Белоруссии, Украины, Молдавии, Прибалтийских государств, казахско‑узбекских высокогорий) около ста миллионов травоносных лугов, на которых и шумели раньше яркие, веселые сенокосы. Сейчас все эти луга заросли кочками и мелким кустарником, фактически выпали из земледельческого обихода. Если в Голландии, скажем, один гектар луга дает около 20000 условных кормовых единиц, то в РСФСР – 500–600 кормовых единиц, то есть, можно сказать, ничего. Да оно и понятно:

современными российскими лугами просто невозможно пользоваться, да и некому их косить. Земля десятки лет не видела навоза. Она кое‑как поддерживается допингом химических удобрений, что умерщвляет не только почву как биологический организм, но и малые реки (а через них и большие), перелески, а затем и леса. Исчезли тысячи пасек, ушли с полей в большей или меньшей степени разнообразные ценные культуры:

гречиха, лен, вика, клевера, горох, репа, бобы, конопля, горчица, хмель, фасоль, рожь, просо… Но и то, что земля родит, наполовину остается в земле. Урожай остается неубранным либо невывезенным и пропадает. Я сам видел несколько лет назад, как на Полтавщине запахивали тракторами огромные поля с прекрасными, зрелыми помидорами: некому было их собирать, не на чем было их вывозить и, главное, некуда было их вывозить – не нашлось заводов для переработки этих земных плодов. В Молдавии, в крупном совхозе, мы ходили по совхозному саду, земля в котором в четыре слоя была покрыта опавшими спелыми сливами:

некому убирать, не на чем и некуда увозить…

Российская деревня обезлюдела. Колхозники разбежались в города. Исчезли с лица земли десятки тысяч деревень. Либо осталось по 2–3 дома, в которых доживают старушки. Не считая уже исчезнувших, в РСФСР сейчас около миллиона пустых деревенских домов. Земля вокруг них заросла крапивой и горькими лопухами. Произошло то, что современная публицистика называет «раскрестьяниванием» России.

Я знаю, что естественный процесс исчезновения маленьких хозяйств характерен и для других стран. Но там этот процесс порождает пусть более редкие, но зато более крупные, крепкие и богатые хозяйства.

У нас же он порождал только лопухи да крапиву. Да еще необходимость покупать хлеб за границей. Трактора, комбайны, автомобили, другая сельскохозяйственная техника простаивают из‑за отсутствия запчастей, а то и горючего.

На грани катастрофы находится транспортное хозяйство страны.

Железнодорожные пути, протянутые еще до революции либо в тридцатые годы, изношены. По недавнему заявлению предсовмина, необходимо срочно заменить 25 миллионов износившихся шпал. Но ясно, что никто их в ближайшее время не заменит. Железные дороги и авиалинии не справляются с потоками пассажиров. Отсюда – очереди за билетами, грязь в вагонах, многочасовые опоздания поездов, многодневные сидения пассажиров на вокзалах и в аэропортах (нет горючего), проблема уехать или улететь в другой город. Участились железнодорожные аварии. И лучшего пока не предвидится. В городах не хватает гостиниц. Получить место в гостинице невозможно. Получить жилье – люди стоят в очереди десятилетиями. Невозможно купить автомобиль, мотоцикл, велосипед, холодильник, пылесос, стиральную машину, мебель, электрическую лампочку, малярную кисть, белила, олифу, кровельное железо, кирпич, доски и бревна, стекло, ботинки, плащ, меховую шапку, бутылку пива, крупу, макароны, молоток, гвоздь, телевизор, костюм (либо шерсть на костюм), любое лекарство, начиная с аспирина, не говоря уж о прочих медикаментах. Больницы и родильные дома заражены стафилококком (отсюда чудовищная детская смертность), больные лежат в коридорах, питание на уровне Освенцима, в парикмахерских столицы запрещено клиентов брить (боязнь заразы), прилавки магазинов удручающе пусты, нависает угроза голода, дефицита электроэнергии, обогрева жилищ…

Страна практически непригодна для жизни. Во всяком случае, для нормальной человеческой жизни.

Такова расплата за семидесятилетний, принудительный, почти что бесплатный труд. Они надеялись превратить все население в бессловесных послушных рабов, а превратили его в инертную массу, в государственных иждивенцев, бездельников и – как результат – в алкоголиков и в уголовных преступников. Я не хочу сказать, что все люди в нашей стране бездельники либо алкоголики. Но произошло самое страшное: отчуждение людей от земли, от результатов труда, от заинтересованности в результатах труда, произошло отчуждение их от государства. Люди утратили экономическую память.

Теперь еще одна грань нашей действительности, грань кровавая и непредсказуемая по своим последствиям.

Дело в том, что советское правительство насиловало и эксплуатировало не только коренное русское население, но и все народы, населяющие огромную и некогда богатую страну. О том, как грабились охотничьи народы Севера (и их среда обитания), я уже показал на примере с ханты и манси. В годы установления советской власти народы Средней Азии (Туркестанский край, а теперь: Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия и Туркмения) потеряли около 40 процентов населения. В Казахстане в годы коллективизации были истреблены миллионные табуны лошадей, многомиллионные отары овец. Таджикам и узбекам была навязана вместо их садов, бахчей, виноградников монокультура – хлопок. Культура трудоемкая, связанная с применением химии, с орошением, а платило государство за хлопок в десятки раз меньше его нормальной цены на мировом рынке. Монокультура изменила не только экономику, но и экологию этих республик. Исчезли полноводные реки Сырдарья и Амударья, умерло Аральское море.

Монокультура изменила уклад жизни, быт народов. Женщины, ранее занимавшиеся только семьей и домом, все вышли на поля. Надышавшись химией, угнетенные непосильным, однообразным, подневольным трудом, узбекские и таджикские женщины стали рожать неполноценных детей, и отмечается в этих местах ежегодно по 200–300 случаев самосожжения женщин. То ли в виде протеста, то ли в результате изменения психики под воздействием химии и плантаторского труда.

Какой бы народ ни взять из многочисленных больших и малых народов, каждому из них советская власть что‑нибудь навязала.

Среднеазиатским республикам – хлопок, грузинам – чайные плантации, армянам – электростанцию на озере Севан, в результате чего уровень озера упал на 14 метров, Азербайджану – нефтепромыслы, молдаванам картошку на месте виноградников, казахам и хакасам – распаханные земли (целина) вместо степных привольных пастбищ, киргизам – зимнее содержание в горах вместо откочевки в долины… Кроме того, всем народам была навязана письменность на основе русского алфавита (вместо, скажем, арабской вязи, как это было у мусульманских народов, или вместо латинского алфавита, как это было у молдаван).

В результате всего этого в сознании народов, в их психологии произошел сдвиг: все, что несла им советская власть (так называемая советская власть), они стали валить на русских. Хлопок им навязали – русские, чайные плантации навязали – русские (а, между прочим, еще Николай II запретил разводить в Грузии чай из соображений, что чай чрезвычайно трудоемкая «плантаторская» культура и что он не хочет, чтобы грузины изнуряли себя на чайных плантациях. Он предпочитал покупать чай в Китае). Севан испортили – русские, Арал погубили – русские… И в самом деле: правительство находится ведь в Москве, а Москва – город русский.

Но разве и западные деятели, западная пресса не путали эти два понятия: советские и русские. Только и слышишь: русские танки в Афганистане, русские подавили венгерскую революцию, – вместо: большевики в Афганистане, большевики подавили… А между тем собственно русские страдали от большевиков в первую очередь и в гораздо большей степени, нежели остальные народы. Достаточно взглянуть со всех точек зрения (жизненный уровень, экономика, даже внешний вид земли) на РСФСР, чтобы, убедиться в этом.

У «льдины» начали во всех отношениях, включая прирост населения, тяжелеть края и начала истончаться середина. Естественно, что отяжелевшие края начали отламываться. Процесс кровавый, и результаты его непредсказуемы. Сейчас все сходятся на том, что страна в тупике. Из тупика, по самому определению этого слова, нельзя выехать движением вперед, на то он и тупик. Надо дать задний ход, а потом подумать, в каком направлении двигаться. У американцев есть поговорка: чтобы дать машине задний ход, ее надо хотя бы на секунду остановить.

Вот мы остановились, оглядываемся, до какой жизни мы дошли. Но остановка катастрофически затянулась. И никто (я имею в виду правительство) не хочет давать задний ход. Хотят ломиться вперед, а из этого ничего не выходит. Колеса крутятся, а машина стоит на месте и даже сползает в пропасть.

Сейчас положение нашей страны и ее населения я сравнил бы с человеком, который находился долгое время под наркозом и вот наконец освобождается от наркоза, приходит в себя. В себя‑то он приходит, оживает, но дело в том, что, пока он находился под наркозом, хирурги‑экспериментаторы, а проще сказать, хирурги‑злодеи и преступники перепутали внутри все органы. Поменяли их местами, многие и вовсе удалили, либо пересадили лишние и ненужные организму органы.

Картина жуткая, но, думается, я нисколько не преувеличиваю и не сгущаю краски, уподобляя сегодняшнее наше состояние состоянию этого посленаркозного больного. Насколько будет жизнеспособным пробудившийся к жизни организм? И будет ли он жизнеспособным? И восстановимы ли те внутренние связи в организме, которые были нарушены и перепутаны хирургами‑экспериментаторами?

В жизни государства, общества, точно так же, как и в природе или, вот именно, в живом организме, многое восстанавливается быстро, а многое – веками.

Скажем, «целину», то есть травостойные степи Казахстана в количестве 20 000 000 гектаров распахали (испортили) за одну весну, а залечивать эту рану природе (если бы ей дали такую возможность) пришлось бы 3000 лет. Вот испортим, отравим уникальный Байкал, а сколько тысячелетий потребуется земле воссоздать его в первозданном виде. Воронежские черноземы накапливались по миллиметрику, по крупице десятками тысячелетий, а развеяли их по ветру очень быстро.

Жир или соединительные ткани накапливаются в организме быстро, а нервные клетки очень медленно, а некоторые не восстанавливаются совсем.

Русская интеллигенция, подарившая миру десятки замечательных имен во многих областях искусства и науки, складывалась веками, психология русского человека – тоже, его характер – тоже.

Восстановимо ли это все, а если восстановимо, то сколько времени потребуется на это?

Наконец, я должен коснуться еще одной проблемы, оставшейся в наследство от Ленина и существующей в стране. Эта проблема как бы скрыта от глаз людей, она как бы «подводна», но она существует и – что еще более печально – будет существовать неопределенно долгое время, и нет очевидного способа ее разрешить.

В отличие от многих я утверждаю, что в СССР государственного антисемитизма нет. Покажите мне еврейских детей, которых не взяли в школу, потому что они еврейские дети. Либо юношей‑евреев, которых не приняли бы в институт по той же причине. О каком государственном антисемитизме может идти речь, если в столице государства четверть населения – евреи. Если в Московской писательской организации евреев около 80 процентов, а в других творческих союзах, как‑то: в Союзе композиторов, Союзе художников, Союзе кинематографистов, Союзе журналистов, а также в Московской филармонии, в Москонцерте, на Мосфильме, на телевидении – этот процент не ниже, а быть может, и выше. Десятки, сотни тысяч учителей, врачей, кандидатов и докторов наук – евреи. Недавно были опубликованы данные, будто евреев в СССР 0,69 процента. Но это не так. Израильский закон говорит, что евреем считается каждый, кого родила еврейская мать. Если же еврей отец, то сын его тоже должен считаться евреем, но после уточнения факта отцовства. Если исходить из этого положения, то евреев в СССР не 0,69 процента, а между десятью и пятнадцатью миллионами человек. Дело в том, что большинство евреев по паспорту значатся русскими, украинцами, узбеками, грузинами и т. д. Скажем, известный писатель Ю. Трифонов по советскому паспорту значился русским, но по израильскому правилу был евреем, потому что его родила еврейская мать.

Я ограничусь этим примером, хотя мог бы перечислить десятки своих коллег, которые, подобно Трифонову, статистически не входят в 0,69 процента, на самом же деле принадлежат, к еврейской нации.

Григорий Свирский, вероятно, и по паспорту значился евреем (то есть входил в 0,69 %), ибо он больше и громче других обличал антисемитизм в СССР. Мой однокурсник Наум Мандель (Коржавин), уже будучи в эмиграции, написал даже о Свирском шутливое стихотворение, как Свирский переехал в Израиль и как ему сразу стало нечего делать: нет антисемитов и не с кем бороться. Но даже ведь и Григорий Свирский спокойно окончил Московский университет, издавал романы (например, «Ленинский проспект»), стал членом СП СССР и был в Московской писательской организации видным партийным деятелем (членом парткома). Его жена тоже окончила университет и стала кандидатом наук.

О каком же антисемитизме может идти речь?

И все же в декларациях Свирского против антисемитизма, как и в постоянно возбуждаемом вопросе об антисемитизме, есть свой резон.

Сведения о роли, которую (вольно или невольно) сыграли евреи в осуществлении Октябрьской революции, а главнее того, в первые годы утверждения и господства большевизма в России, в годы «красного террора», вообще руководства страной по крайней мере до середины 30‑х годов, сведения об этой роли просачивались в сознание коренного населения и раньше. Теперь же, с наступлением гласности и (относительной) свободы печати эти смутные сведения превращаются в знания. Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Урицкий, Каменев, Володарский, Войков, Литвинов, Менжинский, Ягода… Сотни имен, которые бессмысленно перечислять. Скажем, в первом составе Совета Народных Комиссаров соотношение евреев к неевреям 20:2, в Военном Комиссариате 34:9. Да из этих девяти еще 8 латышей. В составе ЧК русских двое, а евреев 43, комиссаров в губерниях русских 1, а евреев 21.

И так далее, и так далее во всех сферах управления и руководства страной. Конечно, вся эта правда об истории Октябрьской революции и советской власти, становясь достоянием широких масс коренного населения, не может улучшать отношения его (коренного населения) к совершителям и сотворителям всех по существу своему антинародных акций, начиная с убийства царской семьи, кончая семьюдесятью миллионами расстрелянных без суда и следствия, уморенных голодом или непосильным лагерным трудом. Закрытие и разорение 92 процентов церквей и монастырей, уничтожение в одной только Москве 450 старинных (и прекрасных) храмов, обесцерковление всех городов России (где было 30–40 храмов, осталось по 3–4), все это в народном сознании также связывается, увы, с евреями, с их властью в стране.

При всем этом можно категорически, не греша против истины, утверждать, что прямого, открытого проявления антисемитизма в стране все же нет, если иметь в виду именно население, а не отдельные случаи.

Ни в метро, ни в магазинах (кинотеатрах, театрах, учреждениях), ни на собраниях, ни в быту, ни на рынках, ни в ресторанах (где люди разогреты парами алкоголя) открытого, прямого проявления антиеврейства нет.

Тогда что же есть? О чем же вести разговор? А есть – отношение. Есть обоюдный ледяной холодок, который ощущается сам по себе, на расстоянии, подобно холодку, которым тянет от айсберга, от большой ледяной глыбы. Его‑то, этот холодок, и ощущал, очевидно, Григорий Свирский, борясь с антисемитизмом. Я думаю, что, положа руку на сердце, Свирский не мог бы назвать случая, чтобы его кто‑нибудь когда‑нибудь обозвал, толкнул, ругнул, а тем более – ударил. Ничего этого не было, но было лишь подспудно ощущаемое отношение или, даже вернее, сознание этого отношения. И жить, конечно, становится менее уютно.

Государство может своими способами и средствами (закон, милиция, армия, наконец) защитить ту или иную социальную либо национальную прослойку населения, будь то бюрократический аппарат, номенклатура или евреи, но государство не может заставить сто миллионов, двести миллионов коренного населения полюбить номенклатуру либо евреев, равно как нельзя заставить евреев полюбить коренное население.

Эта проблема существеннее продовольственной проблемы (продовольствие на прилавках магазинов может в конце концов появиться), существеннее экономических, земледельческих проблем (они тоже могут в конце концов нормализоваться). Эта проблема существеннее даже кровавых межнациональных проблем. В конце концов (хотя бы гипотетически и теоретически) за столом переговоров можно уточнить и закрепить границы между Азербайджаном и Арменией, Грузией и Осетией, можно стабилизировать обстановку в этих регионах на десятилетия или больше, но то, о чем заговорил я, невозможно решить никакими переговорами (кого с кем?). Никакими уточнениями границ (где эти границы?). Тут не властен и временной фактор. Эта проблема будет существовать всегда, вечно, пока существует коренное население и пока существует самоизолирующаяся от него составная современного общества.

В первые послереволюционные годы эту проблему решали жесточайшим подавлением и физическим уничтожением коренного населения, смертельным страхом, превращением народа в безликое, послушное население, в бессловесных, неосведомленных, недумающих рабов. Некоторых экстремистов и сегодня соблазняет этот путь, они не видят никакого другого способа решения проблемы. Впрочем, пассивное и подспудное отрицательное отношение, нелюбовь, неприязнь они квалифицируют как активное и воинствующее начало, называя его шовинизмом и черносотенством.

В журнале «Бюллетень Спартаковцев» осенью 1990 года читаем:

«Перекованная интернационалистическая Коммунистическая партия может быть создана в СССР только в ходе безжалостной борьбы против великорусского шовинизма (не правда ли, сразу слышится ленинская интонация? – В. С.). В первую очередь это означает защиту евреев от поднимающегося потока антисемитского террора, очистку улиц от новых черносотенцев прямыми действиями пролетариата». (Где террор? – спросим мы. – Кого‑нибудь ударили, обругали, уволили с работы, исключили из школы, подожгли дачу? И при чем тут действия пролетариата? Какого пролетариата? Уж не считают ли себя пролетариатом педагоги и медики, киношники и литераторы, эстрадники и художники, технари‑кандидаты и доктора наук, сотрудники бесчисленных НИИ (научно‑исследовательских институтов и т. д. и т. п.)?

Однако, продолжим цитату: «Даже те, кто прячется за самым „утонченным“ русским национализмом (то есть, уточним от себя, те, кто не скрывает, что он русский, кто открыто говорит, что он любит свой народ, свою русскую культуру, историю, причем любит ее не в ущерб уважению к другим народам и культурам), представляют собой смертельно опасную засаду на пути к решению национальных антагонизмов…» Как поступают со смертельно опасными засадами, известно каждому.

Таким образом, мы видим, что проблема «национальных антагонизмов» уходит в перспективу, необозримое будущее, и ее никак нельзя сбрасывать со счетов, думая и говоря о будущем государства, точнее сказать, о будущем государстве. Каким оно будет? Это пока область фантазирования и гадания.

Вывод можно сделать только один: большевики, возглавляемые «вождем и учителем трудящихся всех стран», своего добились. С Россией как могучим, богатейшим, просвещенным государством покончено, если не навсегда, то очень и очень надолго.

Что касается конкретно персонажа нашего очерка, то не могу во второй раз в своей литераторской жизни не обратиться к заключительным абзацам книги «В. И. Ленин», написанной публицисткой Дорой Штурман, родившейся в Харькове, а теперь живущей в Иерусалиме, потому что лучше не скажешь:

«Победил Ленин в непрестанной борьбе всей своей жизни или потерпел поражение? Ответ на этот вопрос мог бы дать только сам Ленин. Все зависит здесь от того, каков был истинный, глубокий, интимный стимул его действий, самых жестоких или нелепых.

О Ленине, сколько ни вчитывайся в его сочинения, не скажешь с уверенностью, – что ему было решительно наплевать на все, кроме личной власти и сохранения партократии. Если бы последнее было верно, то это значило бы, что, несмотря на финал его жизни, который, по личному его ощущению, был, конечно, трагичен, Ленин одержал одну из грандиознейших политических побед в истории. Но если для него в самом последнем и личном счете не утратили смысла исходные побуждения его молодости, если он и в самом деле надеялся как‑то, когда‑то, в расплывчатом и неопределенном „далеко“ осчастливить человечество, то он потерпел величайшее и непоправимое поражение».

С горечью приходится признать, что все же он одержал «одну из грандиознейших политических побед», ибо никогда, даже и в ранней молодости, он не собирался осчастливливать человечество. Таких исходных побуждений у него не было. Как можно мечтать о счастье людей, не только не любя их, или хотя бы как‑то к ним относясь, но просто‑напросто за людей их не считая. Масса, объект и поле деятельности для эксперимента, для удовлетворения собственных целей, амбиций. Как может психически и нравственно нормальный человек устраивать людям счастливую жизнь, уничтожая их десятками миллионов?

В марте 1992 года в одной московской газете было опубликовано интервью с человеком, получившим доступ к архивам, а именно с Б. М. Пугачевым. Он в этом интервью произнес о Ленине определяющее слово, которого я почему‑то не употребил в этой книге. Он говорит: «Письма Ильича характеризуют его как человека крайне жестокого, более того, как человеконенавистника. Примеры? Пожалуйста. Вот, скажем, письмо с указаниями Ленина: в случае отступления красных из Баку он требует сжечь город со всем населением».

Да, он добился, чего хотел: власти, сокрушения ненавистной ему России, мести царскому дому. Он (хотя и с нарушением всех правил игры, с презрительным смехом над этими правилами) все‑таки выиграл свою игру, свою партию.

Следовательно, он чувствовал себя счастливейшим человеком?

Если может чувствовать себя счастливым человек в расцвете лет (54 года), умирающий от прогрессивного паралича. Припартийный деятель Е. Драбкина свидетельствует, что в последний год своей жизни «Ленин часами сидел в одиночестве и часто плакал, видимо, не только от бессилия, но и от обиды».

А между тем в его сейфе, как пишет журналист В. Родиков хранилась чудовищная реликвия: заспиртованная голова Николая II:

«После смерти Ленина была создана комиссия, чтобы описать документы и бумаги, находившиеся в его сейфе. В комиссию входил узкий круг лиц:

Дзержинский, Куйбышев, Сталин… Вскрыли сейф, а там… сосуд с заспиртованной головой Николая II» (Журнал «Чудеса и приключения». 1992. № 4–5, стр. 68).

Как в Древнем Египте, каждый новый фараон не считался наследником предыдущего, а считался сыном и наследником непосредственно бога Ра, так у нас каждый глава государства, генсек, считался наследником и продолжателем великого Ленина, верным ленинцем. Про Сталина мы просто говорили, что это – Ленин сегодня.

Ни Маленков, ни Хрущев не были наследниками Сталина, они были – верные ленинцы. Брежнев не мог быть продолжателем дела Хрущева, хотя бы потому, что он разоблачил Хрущева как волюнтариста. Брежнев был верным ленинцем. Стоит ли говорить, что верными ленинцами были Андропов и Черненко. Горбачев много раз заявлял, что он сделал свой выбор еще в молодости, чуть ли не в детстве, и что он всегда будет верен марксизму, ленинизму, социализму.

Таким образом, на Владимира Ильича Ленина ложится вина не только за все, что он натворил лично с 1917 по 1924 год, но за все, что, идя по его пути, исполняя его заветы, натворила созданная им партия.

Если бы судить лично Ленина, то хватило бы для смертного приговора убийства, например, безвинной царской семьи или одного безвинного Гумилева, но мы должны сформулировать обвинение по пунктам.

Невольно придется кое в чем повторить самого себя же, но ради четкости и полноты формулировок с этим надо смириться. Итак, партия большевиков РКП(б), ВКП(б), КПСС, созданная Лениным как инструмент власти и насилия, виновата:

1. …в том, что ее именем группа революционеров‑экстремистов 25 октября 1917 года арестовала Временное правительство, а позднее разогнала Учредительное собрание, то есть беззаконным насильственным путем захватила власть в Российской к тому времени уже республике.

2. …в том, что власть этой группой была захвачена не только насильственным, но и обманным путем, не ради благополучия и процветания многочисленных народов, населяющих страну, но ради проведения в стране социально‑политического эксперимента, ради использования населения и всех богатств страны как ресурсов, материала, сырья, массы для этого эксперимента…

Date: 2016-01-20; view: 348; Нарушение авторских прав