Глава 11. На секунду, всего на секунду я весь напрягся

На секунду, всего на секунду я весь напрягся. Затем, собравшись, спокойно произнес:

— Я встречался с ним.

— Это понятно. Не объясните ли нам, что произошло?

Лаура подошла к столику с испуганным видом.

— Лаура, принеси, пожалуйста, кружки для этих джентльменов. И горячего кофе.

Я вкратце рассказал им про то, как всю зиму пас в горах скот Динглберри, как, спустившись вниз, узнал об убийстве отца и о его крупном выигрыше в карты накануне, как выяснял отношения с судьей Блейзером.

— Я пришел к нему за папиными деньгами, которые он хотел присвоить, думая, что мне о них ничего не известно. Тогда я объяснил ему, что все знаю и что их необходимо вернуть законному владельцу, то есть мне.

— И он их вернул?

— Ну, пришлось немножко поднажать. Хотя ему не очень‑то хотелось расставаться с такими деньгами.

— А что потом?

— Потом? Мистер, у меня тут нет друзей, поэтому я уехал. Предвидел, что меня станут искать, и вернулся к себе в горы.

— Он?

— Да, сэр. С ним приехало несколько человек. Один из них Тобин Уэкер. Они выследили меня.

Тщательно подбирая слова, я рассказал о драке в хижине, о том, как меня били и как мне удалось бежать. В снежный буран.

— Одна старая индианка вправила мне сломанный нос. Она поставила хрящи и кости на место и закрепила их воском. Индейцы выходили меня.

— И ты больше никогда не видел Блейзера?

— Нет, но я видел в Рико Тобина Уэкера и еще одного — Дика.

Они продолжали и продолжали задавать вопросы, а мне не терпелось избавиться от них. Пора отправляться в Джорджтаун, но разве им понять?

— Ты полагаешь, Блейзер убил твоего отца ради этих денег?

— Нет, сэр, думаю, не убивал. Скорее всего, его охватила жадность.

— Последний раз ты встречал судью в своей хижине, так? Но потом видел Уэкера и Дика в Рико. А хижина сгорела…

— Блейзер пропал, — перебил его другой, — и мы должны найти его… или его тело.

— Полагаю, ответ в том, что осталось от моей хижины. Увидев меня в Рико, Уэкер и Дик здорово испугались. Почему? С чего им меня бояться? Ведь Уэкер никого и ничего не боялся. Вот только я видел их с Блейзером в хижине перед той последней бурей.

— Мы проверим. — Они встали. — Надеюсь, ты собираешься задержаться в нашем городе?

— Вряд ли. Срочно еду на Восток… Черри‑Крик.

Они обменялись быстрыми взглядами.

— Было бы лучше, если бы ты остался здесь, пока не выяснятся обстоятельства исчезновения Блейзера.

Я немного помолчал, затем твердо заявил:

— Не могу. По деловым и личным причинам мне надо быть на Востоке. Но я сразу же вернусь сюда, как только сделаю то, что должен сделать. — Они молча смотрели на меня. Пришлось продолжить: — Понимаете, за мной кто‑то гонится, и Уэкер с Диком помогают ему. Понятия не имею, зачем кому‑то понадобилось меня убить, но думаю, там, на Востоке, смогу узнать это. Полагаю, если человека хотят отправить на тот свет, ему не мешало бы понять почему. Как вы находите?

Берне засмеялся.

— Логично… Ладно, поезжай. Как думаешь, через месяц вернешься?

— Постараюсь.

Берне отодвинул стул.

— Что ж, меня это устраивает. Мы тем временем осмотрим твою хижину.

— Мистер Берне, советую не торопиться. Если вам не очень хорошо знакома та местность, найти хижину в это время года нелегко.

При помощи перечниц, солонок и кружек я показал им расположение вершин и проходов. Рисовать схему не понадобилось: туда каждый год перегоняли две тысячи голов скота, так что их вполне устроили мои устные указания.

— Зачем они приходили, Кирни? У тебя проблемы? — обеспокоенно спросила Лаура, как только они ушли.

— Да нет. Они ищут судью Блейзера. Он ведь так и не объявился, вот они ведут расследование. Уверен, Блейзер сделал что‑то не то. Когда его не оказалось вместе с Уэкером и Диком в Рико, я сразу заподозрил неладное. Он должен быть либо с ними, либо здесь. Мне кажется, его бросили в горах.

— Когда ты уезжаешь?

До меня вдруг дошло… совершенно неожиданно: я планировал уехать с рассветом, но голова подсказала правильное решение, прежде чем родились слова.

— Прямо сейчас. Немедленно. — Я встал. — Лаура, я обещал им вернуться через тридцать дней. Надеюсь, мне это удастся, но может случиться, что мне придется задержаться. Если так и если смогу, я обязательно тебе напишу.

Серый был полностью готов. Естественно. Он же настоящий мустанг, для которого нет большего удовольствия, чем отправиться в путь. Поэтому я быстро набросил на него седло, приторочил свои нехитрые пожитки и, не теряя ни минуты, покинул город. Конечно, не самое лучшее время для отъезда, но дело сделано, и следующая остановка будет не раньше чем миль через двадцать пять.

Узкая тропа, вырубленная в стене каньона, по которой мы следовали в Урей, до смерти напугала бы даже суслика, хотя мой жеребец двигался по ней довольно споро. Но что‑то мне в ней не очень нравилось. Чем дольше я ехал, тем неспокойней себя чувствовал, так как окружающая местность не могла не вселять тревогу. Короче говоря, если кого‑то здесь подстерегут, он может считать себя покойником — укрыться просто‑напросто негде.

Затем началась гроза. Когда раскаты грома раздаются в этих узких горных карманах, хочется как можно быстрее свернуться в клубочек. Молнии бьют по тебе со всех сторон… К тому времени, когда мы добрались до места, откуда уже виднелись огни Урея внизу в долине, дождь лил как из ведра, а толстые жгуты молний разрывали в клочья черные низкие тучи.

За дверью конюшни виднелся слабый свет. Я въехал туда верхом. Из маленькой конторки тут же высунулся пожилой человек с тонкими, загнутыми вверх усами.

— Ставь‑ка свою лошадь, парень, и заходи выпить горячей кавы.

Впервые после Техаса, где для всего есть свое имя, мне довелось услышать, что кофе называют «кавой».

Сняв с коня поклажу, я насухо протер его, насыпал в кормушку овса и пошел туда, куда меня звали. Кружка горячего кофе мне сейчас совсем не помешала бы.

Неторопливо шагая по проходу в середине конюшни, я заглядывал в каждое стойло. Знакомых лошадей не обнаружил; впрочем, это еще ничего не означало. Надо все узнать у конюха.

Он сидел, откинувшись в кресле‑качалке, перед бюро с откидной крышкой и читал какую‑то грошовую книжонку об отчаянном парне, посвятившем свою жизнь спасению хорошеньких девушек от индейцев и других негодяев. Что хорошенькие девушки делают там, где они все время оказываются, всегда ставило меня в тупик. К тому же мне в этом смысле никогда не везло: девушек, встречавшихся на моем жизненном пути, как правило, было трудно назвать хорошенькими.

— Там прямо потоп, — входя, заметил я.

— Да уж видно… и слышно. В такую погоду добрый хозяин и собаку не выгонит из дома… Издалека?

— Из Сильвертона.

— Ну и как там?

— Неплохо, совсем неплохо. Недавно открыли отличную руду. Там ее тонны. И совсем почти на поверхности.

Кофе оказался горячий и такой крепкий, что мог бы стоять и без кружки. Я выпил его с превеликим удовольствием. Затем, как положено, вежливо поинтересовался:

— Работы хватает?

— Не очень.

— Много разъездов?

— Да есть немного.

— В городе есть приезжие?

Он повернул голову и пристально посмотрел на меня.

— Они всегда есть, парень. Вот как ты сейчас. Ты тоже приезжий. Друг мой, я молодо выгляжу, потому что жил мирной жизнью, но мне пришлось побывать здесь, когда вон та гора была всего лишь горой в долине. Приехав сюда в первый раз, я вычесывал седину из волос! — Он посмотрел на меня своими холодными голубыми глазами. — Парень, я родом из района Арканзаса — Миссури. Там хватало дешевых искателей приключений.

— Поэтому и перебрался сюда на Запад? Где таких поменьше?

Он вынул трубку изо рта и потянулся за кофейником.

— Выпей еще… Кого ты боишься увидеть?

— Не боюсь. Простая предосторожность. Я не нарушал закон. — Я описал Феликса Янта и Тобина Уэкера.

— Уэкера я знаю, — заметил он. — Пару раз встречал другого тоже. Даже подумал, зачем это он сюда пожаловал. Что ж, наверное, ты прав, за ними стоит присмотреть. — Он налил кофе в мою кружку. — Собираешься уехать?

Почему я все ему рассказал, сам не знаю. Наверное, чувствовал себя очень одиноко и хотел излить кому‑нибудь душу. Откинувшись в качалке, он курил и слушал, не перебивая. Затем, когда мой рассказ подошел к концу, молча выбил трубку и задумчиво сказал:

— Здесь пахнет деньгами, парень. Наверное, вы с ним какая‑то родня, и, пока ты жив, он ничего не получит или получит очень мало. Поэтому и хочет видеть тебя мертвым, чтобы вернуться и забрать себе все. Может, здесь, конечно, и что другое, но, по‑моему, это так… Теперь о тех женщинах. Мне тут не все ясно, но по крайней мере одной из них нужно то же самое, поэтому она хочет убрать тебя с пути.

— А другая?

— Вот с другой‑то разобраться потруднее. Она, может, и хорошая женщина, ведь Господь немало оставил их на нашей грешной земле, но всегда надо знать, чего ей надо, чего она добивается. Может, это связано с твоим отцом. — Он набил трубку свежим табаком. — Ты мне нравишься, сынок. Правильно поступаешь… Слушай, у меня тут есть одна черная лошадь…

— Нет, нет, я не собираюсь меняться.

— Никто не говорит об обмене. Я даю ее тебе взаймы. Твой жеребец хоть куда, но на дороге, которую ты выбрал, ты загонишь его вконец. Поэтому лучше возьми и черную тоже. Будешь их менять, тогда они не выбьются из сил. — Он раскурил трубку. — Послушай меня, сынок: иди напрямик через горы в Лейк‑Сити. Сэкономишь и время, и расстояние.

С рассветом я уже ехал высоко в горах по индейским тропам, спускаясь и поднимаясь по склонам… Кругом виднелись следы работы золотоискателей, то тут, то там встречались желающие застолбить себе участок, но я старался не общаться с ними. Мой путь проходил вдоль Минерал‑Крик, затем вверх по разлому приблизительно тысяч на двенадцать футов. Определить высоту довольно легко по тому, что там растет. А здесь растительность почти отсутствовала.

Направив жеребца между двумя пиками, отстоявшими друг от друга мили на три‑четыре, я отпустил поводья, а сам, поудобнее устроившись в седле, стал осматриваться вокруг. Панорама открылась великолепная: Редклауд‑Галч внизу слева, но мне надо правее, под маячившую впереди Харрикейн‑Бейсин с огромными голыми вершинами и долгими крутыми склонами.

Воздух был чист и свеж, а небо — бездонное море голубизны с редкими черточкамл облачков. Серый горел желанием идти дальше, поэтому мы тронулись вниз, за милю пути спустившись по меньшей мере на тысячу футов.

Сделав несколько коротких остановок у небольших болотцев, чтобы лошади могли напиться, я добрался до дна каньона, где одна тропа переходила в другую вдоль Хенсон‑Крик.

Новая тропа вскоре вдруг резко повернула на северо‑восток. Там мы сделали короткий привал под соснами: я дал лошадям свободно попастись, сам немного отдохнул, неторопливо оглядывая путь, который мы прошли, перекусил, затем навьючил поклажу на свое последнее приобретение — черную кобылу, и снова пустился в путь. До Лейк‑Сити, по моим расчетам, оставалось миль пятнадцать — шестнадцать.

Как мне казалось, я значительно опередил своих преследователей. Впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным. Пока я отдыхал в Сильвертоне, они могли добраться сюда и спокойненько поджидать меня.

Город лежал в симпатичной долине среди гор и процветал не по дням, а буквально по часам. Раньше это местечко принадлежало Юте, но после 1874 года, то есть совсем недавно, когда Юта уступила его, сюда хлынули золотоискатели, нашли золото, и деньги потекли рекой… Вскоре начался настоящий золотой бум: вместо нескольких дюжин убогих хибарок и лачуг здесь стал бурно расти самый настоящий город.

Проезжая по главной улице, я насчитал семь салунов, четыре ресторана, несколько отелей, пару китайских прачечных и даже один или два бильярдных зала.

Несколько дней спустя я уже въехал в Джорджтаун и остановился в отеле «Париж».

Date: 2016-01-20; view: 331; Нарушение авторских прав