Е.Э. Дробышева, СПб

Культ молодости” как культурфилосфская проблема и актуальная социокультурная парадигма

Е.Э. Дробышева, СПб

Рассматривая “ценности как важнейший артефакт культуры” (термин И.И. Докучаева [Докучаев, 2008]), структурирующий ее архитектонику, уточним, что наше понимание концепта “поколение” разворачивается в аксиологическом дискурсе. Среди множества параметров – исторических, психологических, географических – именно ценностное измерение кажется нам наиболее репрезентативным. Словарное определение поколения как “совокупности людей, относящихся к определенному возрастному интервалу” должно быть уточнено: “имеющих общее аксиологическое поле”. Разумеется, на этом поле могут быть реализованы совершенно различные жизненные стратегии, например “поколение войны” включает в себя и фронтовиков, и тыловиков, и дезертиров, и криминалитет, и партийных функционеров. Но заданная темпоральная и пространственная общность накладывает отпечаток на все эти субкультурные образования внутри одного поколения. Особенность современной социокультурной ситуации как раз и состоит в том, что в условиях массовой культуры явление “быть молодым” приобрело не столько возрастное, сколько ментальное, парадигмальное измерение, стало тотальным вектором общественного умонастроения.

Поколенческие стратегии, исследуемые в культурфилософской парадигме, имеют непосредственный выход на психологический дискурс. Воспользуемся психологическим термином “акцентуация”, обозначающим вариант психического здоровья личности, сопровождаемый особой заостренностью некоторых черт характера. Идя опасным, но соблазнительным фрейдовским путем, поставим современному массовому обществу диагноз “ акцентуированность на молодости ”. В зависимости от психического типа личностей – участников культурного процесса, эта акцентуация может усиливаться соответствующими характеристиками: истероидными, обсессивными, сенситивными, циклоидными, шизоидными. Например, массовая культура оценивается отечественным культурологом В. Рудневым как истероидная по своему типу: яркие цвета, секс в центре внимания, идея о “пятнадцати минутах славы”, которые, якобы, положены каждому [Руднев, 2002]. Однако, в случае с “культом молодости” как концептом современной культуры, существуют подходы к любой разновидности акцентуированной аудитории.

Проиллюстрируем это на примере рекламы – самого яркого эпифеномена массовой культуры. Применительно к нашему дискурсу тему рекламы (небезосновательно много и часто привлекаемую исследователями в качестве эмпирического материала) обойти невозможно. “Культ молодости” является одной из наиболее легко считываемых рекламных стратегий, ведь путь к потребителю здесь достаточно прост, не требует особой изощренности или снятия острых этических проблем – цель ясна, проста и, разумеется, доступна!

Охарактеризуем некоторые рекламные схемы. Истероидная направленность эксплуатируется здесь вовсю – броско, крикливо насаждая агрессивный формат молодости с ее нон-конформизмом, стремлением “брать от жизни все”, “не тормозить”. Для обсессивно-акцентуированного человека избирается другой подход – тревожно и неспешно всматривающаяся в зеркало красотка констатирует: “у меня появились морщины”. Разумеется – выход есть, и он предлагается потребителю максимально ненавязчиво, с педалированием таких качеств “волшебного крема Маргариты”, как “многолетний опыт применения” и экологичность сырья для его изготовления. Для наиболее романтически-восприимчивого сенситивного типа образ молодости “упаковывается” в контекст социальности с лучшими ее проявлениями типа большого количества друзей (таких же молодых, позитивных, энергичных), возможности чудесных совпадений и “сбычи мечт”. Потребителя – циклоида реклама терпеливо поджидает, ведь в этом случае надо совпасть с его жизненным ритмом. Такую аудиторию легче всего убедить в возможности волшебного перевоплощения в предпраздничные периоды или на стыке сезонов: “лето не ждет”; “чтобы быть в тонусе (читай – молодым, энергичным), надо чтобы “Тонус” был в тебе”. Самая сложная, но и наиболее привлекательная для креативных рекламщиков аудитория – шизоидный потребитель, его надо ошеломить алогичностью и парадоксальностью умозаключения, возможно – привлечь фантастический сюжет или что-то на грани фола, брутальности и “черного тарантиновского юмора”. Многоходовая комбинация без зефирно-розовых Барби и примитивно-лобовых слоганов типа “Колготки и чулки ”Гламур” – все смотрят только на тебя”, в итоге предъявляющая нестандартный типаж, скорее всего, сработает. В этом смысле реклама мобильной сети “Теле-2” – безусловная креативная находка.

В некоторых случаях толерантную формулу “культ молодости” вполне можно ужесточить до категории “ ювенальность ” (“ювенильность” как вариант), (буквально от лат. juvenilis – юная, неполовозрелая особь; термин, пришедший в социогуманитарный глоссарий из биологического). В такой постановке вопроса делается акцент на инфантилизме, безответственности как родовой черте общества в целом либо представителей какой-либо его субкультуры. Выдающийся отечественный кинорежиссер и, несомненно, одна из ключевых фигур современной российской ментальности, Александр Сокуров в интервью газете “Известия” (в 2004 году) сокрушался: “Наше российское общество – подросток. Вечный подросток. И меня удручает эта вечная ювенальность России. Это может не болезнь, но как минимум заболевание. Его можно вылечить, если будут хорошие доктора и настоящие лекарства. Иногда я спрашиваю себя, когда же придут варяги, которые начнут делать дело. И еще спрашиваю – неужели без варягов не обойтись?!” [Сокуров, 2004].

“В каждом подростке живет подонок” – слова Ф.М. Достоевского. Действительно, несмотря на умиление юными существами – наивными, милыми, трогательными, многообещающими – в общении с ними подспудно присутствует некое опасение по поводу “скрытой угрозы”, некоего Чужого, Другого, диалог с которым невозможен в силу непереводимости языковых систем, основой которых являются различные ментальные парадигмы. Историческая ирония ситуации заключается в том, что сейчас, на гребне волны “культа молодости”, самым “продвинутым” языком общения стал “падонкоффский” сленг (изначально рожденный в Интернете). В очередной раз молодежь отгородилась от старших поколений, и на это раз отрыв слишком значительный: несмотря на то, что в любую эпоху у молодого поколения была своя терминология, сейчас ситуация усилена обладанием новейшими технологиями.

Современное общество явно заискивает перед молодыми. Вспомним “Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым” и “почувствуем разницу”. Там, в советском прошлом – ответственность и надежда, в сегодняшнем настоящем – стремление остаться в этой возрастной категории, пользоваться всеми теми бонусами и гаджетами, которые предполагает статус “молодого”. Советский же слоган “молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет” вообще потерял свою вторую половину, что является не просто огромной моральной и социально-экономической проблемой, но и, думается, серьезной темой для теоретических раздумий в культурфилософском дискурсе.

Мода как лакмусовая бумага всяческих историко-культурных метаморфоз, однозначно и настойчиво транслирует ценности молодости во всех ее проявлениях: сексуальности, мобильности, трансформенности применительно к постоянно меняющимся жизненным обстоятельствам. Витрины и рекламные билборды на 100 процентов заполнены молодыми образами. “Возрастные” персонажи встречаются только лишь в “социальной рекламе” (“позвоните родителям” или переведите им денег с помощью нашей удобной операционной системы). Рекламная кампания “Теле–2”, о которой мы уже упоминали, безусловно, выпадает из общего ряда, поскольку типажи, используемые в раскрутке сети, далеки от медийно-гламурных (трое немолодых мужчин со следами бурно прожитой жизни на лицах), тем и запоминается.

Во все времена старшие поколения отличались непримиримостью к развращенности, непослушанию юношества, измельчанию его идеалов. Мыслители писали гневные труды “о повреждении нравов”, требуя “искоренения социальных язв” и резкого ограничения свободы молодых, приведения их к образцу старших. Традиционные культуры были четко иерархизированными обществами, где ребенок мог быть умным, но мудрыми все-таки были старики. Сейчас же, в условиях тотальности СМИ и “экранно-клипового” сознания, повсеместно в роли гуру выступают едва ступившие на публичное поприще “звезды”, не имеющие достаточного жизненного опыта, зато имеющие возможность оплатить эфир. В силу этого большая часть населения даже крупных городов вряд ли вспомнит современных философов или естествоиспытателей, поэтов или выдающихся инженеров, провинциалы – тем более. Однако, практически невозможно не знать "героев" "Дома-2" или той или иной "Фабрики звезд" – они очень быстро становятся "селебритис" и "иконами стиля".

И кстати еще одна цитата из “Дневника писателя” Ф.М. Достоевского за 1876 год: “Жаль еще тоже, что детям теперь так все облегчают – не только всякое изучение, всякое приобретение знаний, но даже игру и игрушки. Чуть только ребенок станет лепетать первые слова, и уже тотчас же начинают его облегчать. Вся педагогика ушла теперь в заботу об облегчении. Иногда облегчение вовсе не есть развитие, а, даже напротив, отупление. Две–три мысли, два–три впечатления, поглубже выжитые в детстве, собственным усилием (а если хотите и страданием), проведут ребенка гораздо глубже в жизнь, чем самая облегченная школа, из которой сплошь да рядом выходит ни то, ни се, ни доброе, ни злое, даже и в разврате не развратное, и в добродетели не добродетельное”. Опасность современного культа молодых в том, что те самые “две – три мысли” (в лучшем случае свои), которые имеются у масс-медийных “звезд” в багаже, они почитают за основу для собственной миссионерской деятельности и обрушивают на голову теле- и радиоаудитории “трэшевый” поток информации. В условиях тотальности СМИ никто не может быть свободен от новостей о перипетиях в “Доме–3” или кулинарных/сексуальных пристрастиях раскрученного медийного персонажа. Эти люди становятся законодателями моды и поведенческих стратегий, “иконами стиля”, и основной массе “незвездной” молодежи не приходится ломать голову над вечным экзистенциальным вопросом: “делать жизнь с кого?”, благо – образцы навязчиво предлагаются и тиражируются всеми каналами коммуникаций.

Культивируемая молодость – непременный эпифеномен “статусности” как новой ментальной установки. Как отмечает популярный журнал “Собака.ru”, выполняющая в современном российском культурном пространстве роль “культурала” (термин В.В. Савчука): в наше время забота о статусе – это почти религия, понятие “ статус” – самое мощное и одновременно эфемерное наваждение эпохи, в которую мы живем. Разумеется, в любой исторический период были свои “сильные мира сего”, но содержание этого понятия постоянно менялось. Сегодня это, прежде всего, публичные персонажи, с учетом вездесущности СМИ не имеющие возможности “расслабиться” и выглядеть недостаточно убедительно.

Статусный персонаж, скорее, “вне возраста”, ведь для достижения такого положения в обществе чаще всего всё-таки приходится тратить время жизни (не берем в расчет “золотую молодежь” – это отдельный феномен). “Шрамы украшают мужчину” – это не про нашу аудиторию, благо современные медицинские и косметологические технологии позволяют исправить весь физический back ground статусной личности – следы буйной молодости и последствия родов, генетические недоработки матушки–природы и последствия неверных жизненных стратегий в плане телесности. Категория “статусности” исключает игнорирование правильного образа жизни, поскольку успешность в современном общественном сознании коррелируется не только с интеллектуальными, деловыми и психологическими качествами индивида, но и с его внешним видом. Поэтому для “статусного” – мастхэв: личные фитнес-консультант, косметолог, стилист, диетолог и дантист (“американская улыбка” стала уже притчей во языцех). И если ты контролируешь Время (хотя бы в рамках данной тебе природой телесности), стало быть ты действительно способен что-то решать в этой жизни.

Одним из проявлений интересующего нас феномена становится выработка актуальных моделей поведения, максимально корреспондирующих с “окружающей средой” в самом широком смысле этого понятия. От привычных “зелёных”, борющихся за сохранение флоры и фауны, современная их вариация “ скаппи ” отличается так же, как аккуратист–педант с армейским прошлым от метросексуала. Скаппи (от англ. scuppie, Socially Conscious Upwardly-mobile Person) – улучшенная разновидность яппи: успешный карьерист, озабоченный проблемами экологии и этического консюминга. Выстраивает свою жизнь так, чтобы минимизировать собственный экологический вред. Автор термина – финансовый аналитик из Стэнфорда Чарз Фейлл. Если “яппи”, появивишиеся “как класс” в 1982 году, трактовались словарями как молодые специалисты–карьеристы–консьюмеристы, то “скаппи – это яппи, взявшиеся за ум”. Они тоже живут в больших городах, много зарабатывают и тратят, но стараются, чтобы часть потраченных ими денег досталась, например, алтайским тиграм, а не крупным финансовым монстрам (с каждой покупкой с его кредитки небольшая сумма идет в какой-нибудь природоохранный фонд). Скаппи – потребитель продуктов класса “органик” и посетитель магазинов эко-моды, в которых можно приобрести одежду из переработанной конопли или бумаги и обувь из отслуживших свое шин. Их мобильные телефоны сделаны из бамбука и быстроразлагающегося биопластика, а машины заправляются биотопливом. Но самое главное – они, разумеется, молоды и при таком образе жизни вряд ли состарятся...

Гастрономия всегда была “лакмусовой бумагой” любой культурно-исторической эпохи. К феномену гастрономической аксиологии постсоветского культурного пространства, например, мы уже обращались [Дробышева, 2005]. Постиндустриальный этап развития массовой культуры характеризуется своими кулинарными пристрастями, напрямую корреспондирующими с “культом молодости”. Популярный афоризм сейчас звучит так: “Скажи мне, что ты ешь, и я скажу – кто ты”. Парадоксальность ситуации состоит в том, что с развитием сельскохозяйственных и пищевых технологий и расширением ассортимента, акценты смещаются в сторону максимального опрощения, натурализации и минимизации. Вспомним описания царских, королевских, императорских пиров, да и просто обедов гоголевских “господ средней руки”... Во все времена наличие большого количества мясных и рыбных блюд в различных вариантах, выпечки из белой муки и всевозможных сладостей было непременным условием “богатого” стола. Каши, выпечка из муки грубого помола и овощи же, напротив, доставались неимущим. Не то ныне: побеги бамбука и проросшие семена злаков, самые элементарные овощи–фрукты, нежирные рыба и мясо – фавориты диеты людей статусных, заинтересованных в сохранении здоровья и молодости как залога собственной социальной успешности. “Население” же довольствуется фаст-фудом (в противовес которому, кстати, уже возникло движение “медленной еды”).

В Британии общество с интересом переживает новый феномен – возрождение огородничества: веками лелеемые газоны, предмет фамильной гордости британцев, перекапываются и засаживаются с целью выращивания экологически безопасных продуктов питания. Те, у кого нет наследственной лужайки, арендуют парники. Журнал “Загород” [Кобрин, 2008] приводит цифру: по утверждению Ассоциации садоводов и огородников за последний год продажа семян овощей выросла на 30 процентов в ущерб семенам цветов. Королевское общество садоводов и огородников отмечает, что в последний раз такой перевес наблюдался во время Второй мировой войны, когда правительство призвало британцев сражаться с возможным голодом. Теперь же идет “война” за здоровье: против химикатов и генномодифицированных продуктов.

“Тебе повезло, ты не такой, как все – ты работаешь в офисе” – слова из не так давно популярной песни рубежа веков точно схватывали суть ситуации: “офисный” стиль жизни стал популярной жизненной стратегией в противовес труду крестьянства и пролетариата, о доблести, ценности и важности которого не уставала говорить пропаганда Советской страны. И, разумеется, офисный работник (абсолютно американизированный социальный типаж) – молод, энергичен, никогда не бывает болен или в депрессии. Позитив, коммуникабельность, амбициозность, карьерные планы – далеко не полный перечень необходимых личностных характеристик.

Как любое культурно-исторические явление, анализируемый нам “культ молодости” амбивалентен по сути и требует дальнейшего пристального исследовательского внимания в культурфилософской парадигме.

Литература

Докучаев И.И. Ценности как кардинальный вид артефактов культуры // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. – № 3(19) – 2008. – С. 161–172.

Дробышева Е.Э. Гастрономическая аксиология на постсоветском пространстве / Философские пиры Санкт-Петербурга // Материалы конференций 1999 и 2002 гг. – СПб.: Издат-во СПбГУ, 2005. – С. 163–168.

Кобрин К. Побеги люцерны, страх смерти и совесть интеллигента // Загород. – 2008. – № 4 (16). – С. 44–46.

Руднев В.П. Характеры и расстройства личности. Патография и метапсихология. – М.: Независимая фирма "Класс", 2002.

Сокуров А. Интервью газете “Известия” // http://4-04.olo.ru/news/culture/17292.html