Глава 2 2 page

Раз здесь и сейчас они не воюют, значит, происходящее выгодно всем богам.

– Вы так и не выяснили, верховный дух все‑таки существует – или сильнейшие из них договариваются между собой?

– Мы знаем о них немногим больше, чем пятьдесят или сто лет назад, – пожал плечами Слава. – Они совершенно другие. Потому мы и затеяли этот эксперимент, чтобы попытаться их понять. Как считаешь, получится?

– Сейчас посмотрю.

Я выдохнул, расслабился и сделал шаг в сторону. Позади раздался удивленный возглас, который я, впрочем, проигнорировал. Целиком сосредоточившись на ощущениях, я медленно, стараясь не упустить ни малейшего звена в сплетенной волхвами цепи, принялся обходить круг. Требовалось проверить каждый миллиметр, каждую молекулу простенького на вид артефакта, одновременно выясняя, нет ли конфликта между различными частями узора. Мельчайшие детали способны разрушить сложнейшее построение, призванное удержать одного из высших духов в чуждой ему реальности и позволить людям получить от него наставления в доступной им форме. Что ж, родяне проделали колоссальную работу.

Сколько времени прошло с момента впадения в транс, не знаю. Когда я открыл глаза, Антипкин все так же подпирал спиной стену, по моим внутренним ощущениям выходило, что проверка заняла часа два. За дверями могло пройти больше или меньше – измерения здесь вели себя совершенно непредсказуемым образом.

– Удачно? – оживился Всеслав.

– Я нашел несколько мелочей и исправил их. Серьезных ошибок нет. – Перед моими глазами опять возникла структура артефакта‑заклинания. – Должно сработать.

– Ну, слава Роду! Слушай, ты себя со стороны за работой видел? – Не дожидаясь ответа, он принялся описывать: – Представляешь, ты разделился надвое и принялся обходить круг сразу с обеих сторон. Посолонь двигался человек, а против – какая‑то фигура в рваном балахоне. Знаешь, как смерть изображают? Вот точно такая же, но без косы, и под капюшон не заглянуть. Ни рук, ни лица не видно.

– Альтернативная сущность. В ментале, при общении с духами, удобнее действовать не самостоятельно, а с помощью подобного инструмента.

Прирожденные шаманы, числом шесть штук на весь мир, прекрасно обходятся без подпорок. Они понимают язык и намерения обитателей нереальности так же легко, как обычные люди понимают друг друга. Нам, простым псионам, приходится изобретать костыли. Я создал дополнительную личность специально для работы вне физического мира, кто‑то предпочитает общаться с помощью духов‑переводчиков, третьи занимаются разработкой искусственного интеллекта. Каждый решает задачу по‑своему.

То, что мое альтер эго воплотилось в видимую форму, не слишком удивляет. Здесь особые законы. Раз действуют две сущности, значит, около круга должно стоять две фигуры одновременно.

– Что ж, – сказал я наконец, – раз у вас все готово, не вижу необходимости в моем дальнейшем присутствии. Эксперимент состоится как запланировано?

– Жрецы начнут подтягиваться сегодня к вечеру, – кивнул Слава, – завтра весь день будет идти подготовка. С восходом Луны приступим.

– Прекрасно. Я прибуду за несколько часов до заката.

– Я предупрежу наших, – улыбнулся Всеслав. – Рад был тебя видеть, честно. Мир тебе, Аскет.

– И дому твоему, – откликнулся я ритуальной фразой.

После полумрака Кощеева капища проступившее меж облаков солнце неприятно резануло глаза. Полдень давно миновал, и я решил потратить немного времени на пешую прогулку по городу. В конце концов, нечасто удается вырваться из цепких лап бессменного руководителя Института исследования псионики и экстрасенсорики Моисея Львовича Коробкова по прозвищу Коробок, где сейчас я имею несчастье трудиться. Смешно: сам выбрал, а теперь ругаюсь. Специфика работы такова, что, несмотря на всю свою важность и практическую ценность для человечества, она не оставляла решительно никакого времени на личную жизнь.

В кармане завибрировал мобильный телефон. Еще до того как я прикоснулся к аппарату, в сознании услужливо возник образ вызывавшего абонента, и, признаться, я был искренне рад этому звонку.

– Аскет, привет!

– Здравствуй, Даниил.

– Дружище, поздравляю тебя! Желаю всего‑всего, а главное, здоровья. Все остальное у тебя уже есть.

– С чем поздравляешь‑то? – немного удивился я.

– Аскет, тебе нужны мои профессиональные услуги? С днем рождения!

– Чьим?

– Твоим, дубина.

Действительно. На дворе пятое августа, и значит, сегодня у меня день рождения. Если честно, в последние годы подобные даты вообще утратили для меня какое‑либо значение. Уж и забыл, когда отмечал этот праздник в последний раз. Что вообще имеет для меня смысл, если как следует разобраться? Работа? Пожалуй, она лишь способ заполнить чем‑то возникшую вокруг пустоту. Все на свете должно иметь свою конечную цель. Какова цель моих трудов? После Исхода и последовавшего за этим развала Службы Быстрого Реагирования, превратившейся в заложницу кабинетных игр, многое изменилось. Наверное, даже слишком многое. Тогда мы были нужны людям, мы искали и зачищали Гнезда, уничтожали чужаков, мы балансировали на самом острие, спасая человечество от неминуемой, как нам тогда казалось, гибели. А теперь? Что случится, если в один прекрасный момент институт внезапно провалится в тартарары? Кто вообще обратит на это внимание?

– Спасибо, Даниил, – произнес я в трубку. – Совсем вылетело из головы.

– Может, заедешь? Посидим, как в старые добрые времена…

– Я сейчас в Питере. Когда вернусь в Москву, не знаю.

– О! – жизнерадостно воскликнул Даня. – И как там, в Северной столице?

– Сыро.

– Ну ладно, – хохотнула трубка, – поцелуй там от меня Медного всадника. Конец связи.

Мгновение помедлив, я взглянул на телефон и, набрав короткий номер, вновь прослушал на двух языках хорошо знакомый мне рассказ об отсутствии абонента в зоне действия сети. Скорее всего, трубку она так и не включит. Да и вправе ли я обижаться на нее, если сам в последние несколько лет появлялся дома от силы пару раз в месяц, перемолвившись с дочерью лишь десятком‑другим ничего не значащих фраз? Встречались в основном на работе. Наверное, я все‑таки плохой отец. Как и предполагал с самого начала.

У границы тротуара, возле помятого и покрытого жухлой травой газона высилась замысловатая деревянная конструкция, представлявшая собою деревянный каркас с закрепленными на нем грубо сколоченными полками. Полки заполняли пузатые арбузы и золотистые дыни, под ними располагался приземистый стол с плоскими весами, подле которых скучал смуглый темноволосый молодой человек в замызганном фартуке. Порадовать, что ли, себя арбузиком, в день рожденья‑то?

При моем появлении продавец заметно оживился и принялся перекладывать разложенный на прилавке товар, стараясь повернуть его ко мне наиболее аппетитным боком. Исходящие от него эмоции свидетельствовали о желании не просто подороже втюхать товар, но пообщаться, поговорить – словом, убить время.

– Кароши арбуз, – безбожно коверкая русскую речь, произнес он. – Сочни, силадки…

– Вот этот, – ткнул я пальцем в возвышавшийся на вершине арбузной кучи полосатый шар.

Несмотря на все имевшиеся в моем арсенале способности, я так и не научился определять на глаз степень спелости арбузов, поэтому выбор всегда оставлял для меня определенный элемент неожиданности.

Парень ловко выхватил из груды выбранную мною гигантскую ягоду и водрузил ее на весы. Весы бесстыдно врали, аура продавца засияла оттенками удовольствия, однако сейчас у меня не было ни малейшего желания вступать в отвлеченные дискуссии о правилах торговли.

– Сито шестьдесять рубли, – посоветовавшись с микрокалькулятором, подвел итог своих вычислений продавец.

Я полез в карман за кошельком. Что‑то все‑таки смущало меня в окружающей действительности, где‑то в глубине сознания упорно мигал маячок тревоги. Прислушавшись к собственным чувствам, я ощутил поблизости нечто необычное, непонятное, но почему‑то смутно знакомое… Любой псион, если он не полный дурак, прислушается к таким предупреждениям. Погрузившись в ментал еще глубже, я взглянул на ауру продавца.

Во времена оны, когда я мало задумывался о влиянии псионики на жизнь людей, зато активно осваивал новые способы потрошения чужаков, мне приходилось заниматься разными вещами. Этика тогда казалась чем‑то далеким, границы допустимого вреда раздвигались более чем широко. Ментаты Службы – надо полагать, по заказу высоких чинов – активно экспериментировали с человеческой психикой, пытаясь добиться появления «идеального шпиона». То есть такого, который сам бы не знал, что работает на противника, был бы абсолютно предан хозяину, да еще и не обнаруживался бы никакими известными на тот момент методами. С первыми двумя пунктами они в целом справились. У методики имелись побочные эффекты в виде резкого изменения поведения объекта – проще говоря, подопытные постепенно сходили с ума, – но какое‑то время они верно выполняли полученные приказы. Проблема заключалась лишь в оставляемых операцией следах. Тонкое тело человека несло на себе настолько явные отпечатки чужого вмешательства, что первый же псион, встретивший такого бедолагу на своем пути, немедленно побежит за помощью к ближайшим целителям. Проблему пытались решить с помощью маскировки и наложения ложной ауры, но получившийся результат признали отвратительным.

Давно не встречал ничего подобного. Работа классная, выполненная настоящим мастером своего дела. Накинутая на сознание продавца «обманка» успешно обманет, да простится мне тавтология, девять псионов из десяти или даже больше. С первого взгляда ее раскусит разве что ментат уровня не ниже четверки, остальным придется осознанно искать отклонения, сравнивая характеристики излучений с образцом. Чему опять‑таки учат либо ментатов, либо сотрудников соответствующих организаций. Подобный шедевр могут соорудить не более десятка моих коллег по всему свету. Каждый из которых работает на одну из мощных государственных структур, чаще всего – спецслужб.

Вопрос в том, как мне действовать теперь. Сделать вид, что ничего не заметил, и просто уйти? С первой частью я, пожалуй, соглашусь – незачем показывать свое знание. Другое дело, что оставлять странного человечка без присмотра тоже нельзя. Как давно он в городе? Имеет ли отношение к цели моего приезда? Зачем понадобилось привлекать серьезного ментата для обработки продавца арбузов? И, наконец, кто проводит операцию, в которую я собираюсь столь неожиданно вмешаться?

Передавая деньги и принимая в ответ из рук улыбчивого продавца темно‑зеленую ягодину, я пометил его кусочком своей ауры. Маркер на всякий случай загнал поглубже, проигнорировав «обманку», и тут же невольно замер от удивления. Сознание, лишенное ложного покрова, излучало ровный поток положительных эмоций удивительного накала. Подобное встречается разве что у наркомана под кайфом, но человек производил впечатление контролирующего свои поступки. Значит, полная перекройка личности сопровождалась вмешательством в гормональную систему. Пока объект поступает в соответствии с заложенной в него программой, он чувствует себя счастливым; стоит ему чуть отклониться – сразу наступает эндорфинная ломка. Хороший вариант, вот только как удалось убрать побочные эффекты? Дозу вырабатываемого «наркотика счастья» приходится постоянно увеличивать: ведь привыкание неизбежно. Где‑то здесь должен быть управляющий модуль…

За пять лет, проведенных в относительном спокойствии, я непозволительно расслабился. Привык ко всеобщему преклонению, перестал отовсюду ждать угрозы. Поэтому на неожиданную атаку среагировал с опозданием. Продолжая улыбаться, продавец схватил лежавший на столе длинный кухонный нож и ловким, хорошо отточенным движением попытался резануть мне по горлу. Одновременно с этим чужое сознание грубо нанесло удар через ментал. Заторможенный псионической атакой, нож я отбил с трудом. Следующая попытка пырнуть острым, как бритва, лезвием стоила подконтрольному сломанного локтя, однако напор на психику тут же заметно усилился. Пришлось пожертвовать арбузом. Пятикилограммовый снаряд врезался продавцу в голову и, хотя не нанес существенных повреждений, отбросил его на пару метров назад. На большее я и не рассчитывал – в зомбированном состоянии человека можно порезать на куски, и он все равно продолжит попытки тебя убить, абсолютно не чувствуя боли.

Зато у меня появилось время сконцентрироваться и создать знак.

«Святая броня» сразу позволила вздохнуть с облегчением. Движения продавца стали замедленными, давление на сознание теперь напоминало не многотонный пресс, а нечто вроде сильного ветра. Можно работать. Для начала я парализовал слишком ретивого агрессора, банально перебив ему нервные пути к двигательным центрам. Пусть постоит пока, вылечить повреждения целители успеют. Основной мой интерес состоял в поиске канала связи между контролером и контролируемым или, что менее вероятно, в поиске встроенной в память программы. Не‑псион в принципе способен атаковать чужое сознание так, как только что атаковал продавец, но тогда его собственная энергетика будет стремительно истощаться. Сейчас же признаков деградации заметно не было. Выходит, этот человек служил проводником для кого‑то еще, и количество энергии, которое он может пропустить одномоментно, не превышает определенной величины. Кстати сказать, бьет он крепко, то есть канал неизвестные создали хороший.

В тот самый момент, когда я уже собирался отследить найденную связь и нащупать сознание «командира», все неожиданно закончилось. Марионеткой решили пожертвовать. Решение правильное – лучше потерять агента, чем засветиться самому, – вот только меня оно совершенно не устраивало. Я хотел знать, кто, почему и зачем действует у меня под носом, поэтому начал мешать разрыву канала. Заставил заработать легкие, приказал биться сердцу, запретил мозгу впадать в кому, одновременно лихорадочно пытаясь пробиться на тот конец невидимого коридора… Безрезультатно. Установка на самоубийство внедрилась слишком глубоко в подсознание, и одним мысленным приказом ее не снять. Если бы я сообразил тогда заняться только торговцем, то, возможно, сумел бы удержать его среди живых, но мне до скрежета зубовного хотелось посмотреть на ментата, способного бросить мне вызов. Однако с той стороны возникла монолитная стена, все попытки проломиться или проскользнуть сквозь которую окончились ничем.

В результате на руках у меня имелся свежий труп, набор характеристик неизвестного, но очень талантливого псиона – и ощущение неправильности от всей этой истории. Ах да, еще рядом визжали две тетки с кошелками.

Желания дожидаться представителей закона у меня почему‑то не возникло, поэтому я отвел глаза окружающим и не спеша побрел домой. Сначала приедет милиция, потом подкатят вызванные псионы из общегородского центра, заберут труп к себе на экспертизу, считают следы из инфосферы. Выяснят, что ничего не понимают, и со спокойной душой передадут дело в ФСБ. Там сравнят отпечатки обнаруженной на месте преступления ауры с базой данных и обнаружат сходство с моей – я же не прятался и ничего не стирал. К тому времени, как они закончат, я успею разложить впечатления по полочкам, провести небольшой анализ и созвониться с Лукавым. Он теперь большой начальник, но за необычными делами следит и наверняка захочет лично пообщаться со мною. Если же остаться на месте, как предписано в Уголовном кодексе, то просто даром время потрачу и буду вынужден отвечать на сотню глупых вопросов.

Странностей хватало. Во‑первых, я не почувствовал угрозы. Псион всегда ощущает враждебное внимание, даже если в него целятся с расстояния в километр. Информационное поле‑то у планеты одно. Отсюда проистекает ложное, как я сейчас убедился, чувство безопасности и уверенности в собственных силах. То есть либо некто весьма умело экранируется, либо есть что‑то еще, что‑то непонятное и потому – настораживающее. Во‑вторых, слишком быстрая реакция. Получается, неизвестный постоянно контролировал сознание марионетки? Бред. Я покрутил головой, осматривая улицу. Члены партии и правительства не спешили почтить своим визитом перекресток вдали от основных дорог, бомб в подъездах не наблюдалось, вообще никаких серьезных событий в ближайшие двенадцать часов здесь не произойдет. То есть контролер не подключился к продавцу недавно, а сидел в нем постоянно. Тогда, простите, спал он когда, кушал, занимался другими делами?

Выходит, он не один. Это многое объясняет: и монолитную стену на том конце связи, и необычные характеристики зафиксированного мною излучения. Перехватить удалось немногое, но все‑таки удалось, расшифровать удалось еще меньше, и поначалу я принял вытащенные мною из небытия куски информации за какую‑то ошибку. Нет, все правильно. Примерно такой внешний вид и дает объединенная аура десятка и более ментатов, она же помогает спрятать агрессивные намерения. Только поступают так редко, в исключительных случаях.

Выходит, на меня охотятся? Без лишней скромности скажу, что против меня собрали бы силы покрупнее. Хотя в таком случае возник бы вопрос секретности, и я бы наверняка что‑то почувствовал… Придется носить, не снимая, защитные знаки. Занятие привычное. Львиная доля оболочки уйдет на нейтрализацию натыканных по городу следящих артефактов, но лучше уж так.

Что еще? Продавец стоял относительно недалеко от капища. Мог он отслеживать действия волхвов, готовящих самый сложный, опасный и потенциально самый выгодный для них обряд за всю историю существования неоязычества? Вполне мог. Тогда разговаривать следует не с Лукавым, занимающимся по большей части делами уголовной направленности, а с хитромудрым товарищем Призраком. Последний, между прочим, сейчас находится в Питере, тем самым наводя на определенные размышления.

В кармане завибрировал телефон. Поймав образ звонящего, я невольно криво усмехнулся. На ловца, как говорится…

– Что‑то подсказывает мне, что ты звонишь не поздравлять меня с днем рождения.

В ответ послышался звук, словно кто‑то подавился набранным в грудь воздухом.

– У тебя сегодня день рождения?

– Нечто вроде того.

– О. Ну, это самое, поздравляю!

– Спасибо. Тебе уже доложили?

Призрак помолчал, потом осторожно, словно общаясь с душевнобольным, переспросил:

– Доложили о чем?

По телефону сложно сканировать, к тому же Призрак всегда мастерски умел лгать, но мне показалось, он искренне не понимает вопроса.

– Значит, скоро сообщат. Ты хотел поговорить?

– Какой‑то ты нервный сегодня, Аскет, – посетовал Фролов. – Али случилось что? Неприятность какая?

– Обычно ты звонишь мне, когда возникают сложности по работе, а штатные спецы либо руками разводят, либо ты не хочешь их привлекать, – объяснил я. – Думаю, сегодняшний звонок – не исключение. На твое счастье, мне тоже есть о чем пообщаться. Поэтому говори, куда подойти.

Призрак без обычных шуточек продиктовал адрес, встречу мы назначили на следующий день. Он обещал что‑нибудь выяснить по личности погибшего продавца арбузов, у меня же оставалось время поднять старые связи и разыскать нужных людей. Раз пошла такая пьянка, надо иметь под рукой кого‑то, кому безусловно доверяешь. Тех немногих друзей, на которых можешь положиться, как на себя самого. Не откладывая дела в долгий ящик, я набрал еще один номер.

– Злобный? У меня проблемы.

Телефон разразился пронзительной мелодией, как всегда, в самый неподходящий момент: когда сгрудившаяся перед перекрестком колонна автомобилей, до этого мертво стоявшая на протяжении нескольких десятков минут, наконец‑таки сдвинулась с места. Виноградов сдавленно матюгнулся – не приносят ничего хорошего такие неожиданные звонки, ох, не приносят.

– Слушаю.

– Ты где сейчас находишься, сокол мой сизоклювый? – донесся из динамика по обыкновению ласковый голос Фролова.

– Пробки на Индустриальном собираю.

– Это хорошо. Это очень даже замечательно.

– Чего же хорошего, Константин Валентинович? – удивленно спросил Алексей, не забыв посигналить серебристой «тойоте», попытавшейся нагло втиснуться перед ним из соседнего ряда.

– Хорошо, что ты сейчас в восточной части города, – пояснил Призрак. – Дениченко с тобой?

– Со мной, – кивнул Виноградов, покосившись на расположившегося справа стажера Колю, приставленного к нему начальством в напарники буквально накануне.

– Значит, так, душа моя. Двигай сейчас на Октябрьскую набережную, там небольшое кладбище есть. Приедете, осмотритесь, осторожненько прогуляетесь туда‑сюда. Есть информация, что поблизости от означенного кладбища какой‑то дух ошивается, из ментала призванный. Кому‑то, понимаешь ли, поразвлечься так захотелось. В общем, действуйте по обстановке, но на рожон не лезьте. Все понятно?

– Так точно, – отозвался Виноградов и нажал на кнопку отбоя.

Включив поворотник, он начал потихоньку выруливать к разделительной полосе, надеясь при первой же возможности отыскать место для разворота.

– К‑к‑куда едем? – поинтересовался его спутник, лениво разглядывая замершие за окном железные коробки автомобилей.

Коля слегка заикался, причем он категорически отказывался обращаться за помощью к целителям, по всей видимости считая, что небольшая особенность придает ему какую‑то исключительность и шарм.

– На кладбище.

– Н‑н‑не рановато ли? – хмыкнул Дениченко.

– В самый раз. – Виноградов наконец добрался до трамвайных путей и, отыскав во встречном потоке небольшую прореху, ловко вклинился между коптящим солярой «КамАЗом» и стареньким «фольксвагеном». – Если поторопимся, как раз до темноты успеем.

Кладбище и впрямь производило унылое и запущенное впечатление. Низкий кустарник, тянувшийся вдоль здания бывшего монастыря, скрывал за собою ряды покосившихся надгробий, приземистый заборчик, очерчивающий границы погоста, терялся в разросшейся вокруг зелени.

– Охотники за привидениями, блин, – проворчал себе под нос Алексей, с кряхтением выбираясь из автомобиля.

Скрывшееся за дождевыми облаками солнце уже, по‑видимому, катилось к западу, потому стоило спешить, чтобы успеть управиться с предстоящим делом до наступления сумерек.

– Чего д‑д‑делать‑то будем? – поинтересовался Дениченко, настороженно оглядываясь по сторонам. – М‑м‑место тут какое‑то… Н‑н‑неприятное…

– Ты «пыльный шлем» ставить умеешь? – ответил вопросом на вопрос Алексей.

– К‑к‑конечно.

– Вот и держи знак, чтобы прикрывал нас обоих. Я по сторонам буду смотреть.

Убедившись в том, что вокруг них образовался невидимый полог, надежно защищающий обоих от внешнего пси‑воздействия, Виноградов зашагал к видневшемуся в заборчике проему, сразу за которым угадывалась длинная и узкая аллея.

Воздух вокруг умиротворял и успокаивал, кладбищенские сумерки пахли дождем, зеленью и мокрой листвой. Странно, но сюда практически не доносился шум оживленной набережной и расположенного с противоположной стороны, сразу за полузаброшенной железнодорожной веткой, проспекта. Народу в этот час тоже практически не было, только вдалеке семенила к выходу одинокая старушка, да кудлатая бездомная собака с задумчивым видом обнюхивала вываленную возле переполненного бака груду мусора. Никаких признаков потустороннего присутствия не ощущалось.

– А ч‑ч‑чем этот д‑д‑дух вообще опасен? – нарушил затянувшееся молчание Дениченко. – М‑м‑может, ну его н‑н‑на фиг?

– Никогда не сталкивался с обитателями ментала? – заинтересованно произнес Алексей.

– Н‑н‑не доводилось.

– Да в общем‑то сам по себе – практически ничем. Духи вообще способны оказывать лишь ограниченное влияние на физический мир. Ну, поломает там чего‑нибудь, предметы подвигает, люстру кому‑нибудь на голову уронит… Вот если ему взбредет в голову вселиться в человека, тут дело примет совсем иной оборот.

– Ага, н‑н‑нам рассказывали на л‑л‑лекциях. Одержимость наз‑з‑зывается. Г‑говорят, может п‑п‑привести даже к гибели од‑держимого.

– К гибели – это ладно, медицина и целительство сейчас развиты на должном уровне. Помереть не дадут, если вовремя оказать помощь. Проблема в том, что человек, в которого вселилось потустороннее существо, утрачивает контроль над собственным разумом, его личность подавляется сознанием жителя ментала. И потому в подобном состоянии он может натворить все, что угодно. Вот это как раз‑таки очень опасно. Кстати, нужно поискать укрытие, и чем быстрее, тем лучше.

– Д‑дух?

– Нет, дождь.

Сверху действительно начало понемногу накрапывать. Небо стремительно темнело, над головой нависли набежавшие с Невы тучи. Алексей ускорил шаг, перепрыгнул здоровенную лужу, свернул с аллеи, с минуту попетлял между могилами и, пригнувшись, спрятался под опиравшимся на гранитные колонны навесом старинного надгробия. Николай, старавшийся не отставать от напарника ни на шаг, примостился рядом. Он обладал гораздо более крепким телосложением, и по напряженному сопению было заметно, что ему неудобно стоять, согнувшись в три погибели. Сверкнула молния, вдалеке раскатисто громыхнуло, и дождь хлынул стеной.

– К‑к‑как будто фильм ужасов н‑начинается, – усмехнулся Дениченко. – Я п‑по телеку что‑то п‑подобное смотрел.

– Ага, – кивнул Виноградов. – Сейчас из‑за дерева вылезет скелет и начнет ругаться матом… Нужно переждать – такой ливень не может продолжаться долго.

Прогнозы не оправдались: спустя десяток‑другой минут потоп и вправду иссяк, как будто наверху кто‑то закрутил водопроводный кран, и вместо него зарядил мелкий, противный, густой и холодный дождь. Периодически меж облаков вспыхивал разряд молнии и на землю обрушивались гулкие громовые раскаты. Вылезать из‑под крыши навстречу ледяным струям решительно не хотелось. Смеркалось, ночь стремительно накатывала на город. Николай нервничал, крутился на месте, стараясь устроиться поудобнее, Алексей же с невозмутимым видом озирал окрестности, тающие в сгущающейся мгле. Минуты тянулись одна за другой.

Наконец шелест капель в листве росшего поблизости клена стал стихать. Николай уже не мог определить интенсивность дождя по расплывавшимся на поверхности близлежащей лужи кругам, поскольку саму лужу поглотила темнота, но, высунув руку из‑под навеса, он не почувствовал на коже влажного прикосновения капель.

– К‑к‑кажется, кончилось, – неуверенно произнес он.

– Там!

Дениченко посмотрел в указанном напарником направлении: где‑то вдалеке, в глубине укрытого вечерней мглой участка зажегся крошечный огонек. На мгновение замерев, огонек колыхнулся и медленно поплыл над землей, удаляясь от аллеи прочь.

– Пошли! – ткнул Виноградов своего спутника локтем в бок. – Ноги не переломай.

Ругаясь и поминутно цепляясь рукавами и карманами куртки за острые выступы оград, Дениченко вылез из укрытия и зашагал вперед, стараясь не упустить из вида спину Алексея, ловко лавировавшего между могилами. На мгновение утратив сосредоточенность, он тут же споткнулся и, пытаясь удержать равновесие, по щиколотку погрузился в придорожную канаву.

– Черт! У т‑тебя ф‑ф‑фонарика нет?

– Ночное зрение включи.

– Т‑точно!

Сделав над собою усилие, Николай постарался искусственно расширить собственные зрачки, чтобы адаптироваться к окружавшей его темноте. На мгновение он вообще перестал видеть, и случайно подвернувшаяся мокрая ветка больно хлестнула его по лицу, затем мир вокруг окрасился в глубокий ультрамариново‑синий цвет, а стоявшие вокруг надгробия, кресты и деревья сделались угольно‑черными. Темно‑серая куртка Виноградова маячила впереди отчетливым светлым пятном.

Тем временем, видимо почувствовав погоню, видневшаяся поодаль искорка резко изменила свое направление и стала стремительно удаляться в глубь кладбища.

– Быстрее, – скомандовал Алексей, переходя на бег. – Уйдет.

– Оно нас с‑с‑слышит? – стараясь не сбить дыхание, поинтересовался Николай.

– Естественно. Ты топочешь, как слон.

– Т‑т‑там еще. С‑с‑справа.

Действительно, по правую руку от них в ночи зажегся еще один «светлячок», а потом еще и еще. Огоньки перемещались в пространстве, то останавливаясь, то начиная свое причудливое движение снова.

– Разделимся, – произнес Виноградов. – Я побегу следом, ты заходи сбоку. Пространство контролируй.

С этими словами он пружинисто подпрыгнул и, перемахнув через низкий заборчик, скрылся из глаз. Тяжело вздохнув, Дениченко припустил следом, стараясь не потерять из поля зрения крошечное светлое пятнышко, то исчезавшее за деревьями, то ярко вспыхивавшее вновь. Вскоре он приноровился к ритму бега между ржавыми прутьями оград и даже смог немного увеличить скорость. Огонек приближался. Тропинка, скамейка, гранитная стела, еще немного – и он наконец настигнет свою цель…

– Поймал! – донесся до него вскрик Алексея.

Николаю показалось, или голос напарника действительно прозвучал немного расстроенно?

Отдуваясь и смахивая выступивший на лбу пот – похоже, действительно пора заняться собой и сбросить с десяток лишних килограммов, – Николай обогнул очередную могилу и выбрался на место схватки.