Принятие наследства и отречение от него

Литература: Гордон, Открытие и принятие наследства и отречение от него (Суд. вестн., 1870, N 54, 55, 59, 60, 63, 65 и 68); Любавский, О принятии наследства и отречении от него (Юрид. моногр., т. III, стр. 462–479); Кавелин, Очерк, стр. 119–130; Башмаков, О владении по наследству или сезине (Жур. Мин. Юст., 1901, N 2).

I. Принятие наследства. В момент открытия наследства лицо, назначенное в завещании или указанное в законе, приобретает право наследования. Это право присваивается ему помимо его воли, независимо от выраженного им намерения, в силу одного только юридического события смерти, лишения всех прав состояния, пострижения в монашество, безвестного отсутствия наследодателя. Но это право наследования или наследственное право не тождественно с самим наследованием. Право наследования есть только право на вступление в те юридические отношения, которые в совокупности составляют наследство, но не самое вступление. Лицо, имеющее право наследования с момента открытия наследства, не может еще считаться субъектом тех отношений, в которых состоял наследодатель. Оно еще не имеет ни права собственности, ни права требования, ни залогового права, ни авторского и никакого иного из тех, которые принадлежали наследодателю.

Чтобы стать субъектом прав и обязанностей, наследнику необходимо принять наследство. Под принятием наследства понимается выражение воли со стороны лица, призванного к наследованию, вступить во все юридические отношения, составляющие в совокупности наследство. Только со времени принятия наследник становится субъектом права собственности на вещи, находящиеся в составе наследства, кредитором и должником по обязательствам, которыми был связан наследодатель. Принятие является одностороннею юридическою сделкою, выражающею согласие на сделанное завещателем предложение или осуществление предоставляемого ему законом права. До принятия наследства не имеется физического субъекта, наследство является само субъектом прав и обязанностей. В лице своих опекунов оно осуществляет принадлежащие наследодателю права, выполняет лежавшие на последнем обязанности, сохраняет в неприкосновенности имущество в пользу ожидаемых наследников. Состоявшееся принятие, когда бы оно ни последовало, вскоре по открытии наследства или спустя значительное время, посредством фикции относится к моменту открытия наследства, потому что юридическая личность наследства создана была в интересах только самих наследников. Никто, кроме них, и не может воспользоваться тою ценностью, которую представляло оставшееся имущество до принятия. Эта обратная сила является необходимым дополнением принятия наследства.

В иностранных законодательствах обнаруживается различное отношение к настоящему вопросу. Одни, следуя римскому праву, признают необходимость особого акта принятия, тогда как другие, основываясь на древнегерманских началах, считают его излишним и признают, что все права приобретаются наследником сами собою в момент открытия наследства. В древнегерманском праве сложилось представление, что смерть не делает перерыва в обладании имуществом (le mort saisit le vif). Этим положением воспользовались в эпоху феодализма, чтобы отразить фискальные посягательства сеньоров на открывшиеся наследства. Может быть такое представление соответствовало домашнему натуральному хозяйству и патриархальному складу семьи, но оно совершенно не согласуется с современным меновым хозяйством и семейным индивидуализмом. Большинство действующих законодательств не проводят последовательно ни того, ни другого взгляда и запутываются во внутренних противоречиях. По французскому законодательству (§ 724) наследники вступают силою самого закона в обладание имуществом, правами и исками умершего и также становятся обязанными по долгам наследодателя, а в то же время закон заявляет (§ 775), что никто не обязан принимать открывшееся в его пользу наследство. Но если наследник силою закона стал уже собственником, кредитором, должником по отношениям, в которых состоял наследодатель, что может значить акт принятия или еще более акт непринятия? Отказ от собственных долгов? При более осторожном отношении к § 724 Code civil мы вовсе не найдем того непосредственного перенесения прав и обязанностей, какое приписывают ему французские юристы. Скорее здесь можно обнаружить ответ на другой вопрос: вступают ли наследники во владение наследством сами собой (la saisine) или по определению суда (envoi en possession), вопрос, который австрийским уложением разрешается категорически во втором смысле: никто не может вступить во владение наследством самовольно (§ 797). Если во французском кодексе еще можно устранить противоречие, то в германском уложении оно очевидно. Из опасения момента, когда наследственная масса, перестав принадлежать наследодателю и не получив еще наследника как субъекта, должна быть признана за hereditas jacens, германское уложение выставляет такое нерешительное определение: наследство переходит к призванному наследнику с сохранением за ним права отречься от него (§ 1942) и в то же время постановляет, что наследник может принять наследство или отречься от него, как только наследство открылось (§ 1946). Еще ярче раскрывается это противоречие в швейцарском кодексе (ср. § 560 и 566), который выражается более категорично. Только английское право проявляет в этом вопросе необходимую последовательность. При наследовании по закону недвижимости наследник признается собственником ее с момента открытия наследства, без особого акта принятия, но и без права отречения (heir at law).

Предоставляется ли по русскому законодательству необходимым принятие наследства? Право на открывшееся наследство, говорит закон, принадлежит наследникам с самой кончины наследодателя (ст. 1254). Основываясь на этой статье, некоторые ученые и практи­ка[?] наша (93, 4; 97, 71) предполагают, что наследник вступает во все юридические отношения наследодателя в момент открытия наследства. Заметим предварительно, что в законодательстве нашем не выработалась точная терминология, и выражения "наследство", "наследование" употребляются довольно безразлично. Поэтому нас не должно смущать употребленное в рассматриваемой статье выражение "право на наследство". Оно должно быть понимаемо в настоящем случае в смысле права наследования. Правильность такого толкования и необходимость принятия для приобретения тех прав и обязанностей, которые составляют содержание наследства, доказываются как исторически, так и догматически. С исторической точки зрения смысл ст. 1254 объясняется докладом Сената 15 марта 1770 г., положенным в ее основу. Вопрос заключается не в том, с какого момента наследник становится субъектом всех прав и обязанностей, составляющих наследство, а каким образом вступает наследник в обладание наследством, по челобитию или самовольно. Акт 1770 г., а следовательно, и ст. 1254 отвечают на этот вопрос, выражаясь современным языком, что наследник вступает в обладание наследством и без утверждения в правах наследования. Обращаемся к догматическим соображениям. Если бы действительно наследник вступал во все отношения наследодателя силою только того факта, с которым связывается открытие наследства, то принятие было бы уже совершенно излишним и оставалась бы только возможность отречения. Однако закон наш упоминает неоднократно о принятии. Наследники властны принять наследство (ст. 1255), но этой возможности они бы не имели, если бы наследство уже принадлежало им в силу самого открытия его. Принявшему наследство принадлежат не только наличное имущество и капиталы, но и следующие к получению долги (ст. 1258), – значит, все эти права не принадлежат лицу, еще не принявшему наследства. За малолетних и душевнобольных согласие или несогласие на принятие наследства обязаны изъявлять опекуны (ст. 1257), но какое же может быть согласие на то, что уже совершилось силою самого закона? Если бы принятие было излишним, если бы вступление во все права и обязанности соединялось с фактом смерти, то необходимо было бы явное отречение для освобождения наследников от долгов наследодателя; а между тем отречением признается одно только непринятие (ст. 1265). Если бы наследники были уже субъектами всех прав и обязанностей с момента открытия наследства, то только к ним могли бы быть предъявлены иски, основанные на этих отношениях, а между тем закон допускает предъявлять иски к фиктивному лицу, к умершему собственнику, пока не состоялось принятие (Уст. гр. суд., ст. 215). Да и сама практика себя опровергает, признавая, что в случае открытия конкурса над имуществом умершего осуществление наследственных прав приостанавливается до окончания конкурсного производства (77, 52); по конструкции Сената наследники в этом случае имеют право наследования, но не вступают в наследство до окончания конкурса, т.е. они еще не собственники, не кредиторы, не должники. По всем этим данным мы должны признать, что по русскому законодательству в момент открытия наследства приобретается только право наследования и лишь со времени принятия наследник вступает во все юридические отношения наследодателя, становится субъектом прав и обязанностей, образующих в совокупности наследство. До принятия наследства субъектом всех этих отношений является оно само как юридическое лицо. Перенесение искаженного, якобы римского воззрения на наследство как на юридическое лицо в русское право не встретило сочувствия в нашей литературе и не оправдывается ни законом, ни практикой (10, 74). [Принятие наследства составляет необходимый элемент каждого наследования. Принятие наследства имеет обратную силу, т.е. оно относится к моменту открытия наследства, а потому права наследников должны быть определяемы соответственно положению наследственного имения в момент смерти наследодателя (07, 11). Также и Сенат в решениях 91, 105 и 07, 5 стоит на точке зрения необходимости принятия для приобретения прав из наследства. Проект гражданского уложения совершенно определенно выражает такое же положение, развивая его в том же смысле, что действие последовавшего принятия относится к моменту открытия наследства (ст. 1512)].

Как и всякое иное выражение воли, принятие наследства может быть сделано непосредственно или посредственно, явно или молчаливо. Намерение осуществить свое наследственное право и вступить в отношения наследодателя непосредственно выражается в обращении к суду с просьбою об утверждении в правах наследования или в газетной публикации, обращенной ко всем кредиторам наследодателя. [Утверждение духовного завещания к исполнению создает предположение, что наследник своевременно заявил о желании принять наследство. Чтобы отклонить от себя ответственность за долги он должен доказать, что утверждение завещания состоялось вопреки его воле (13, 43)]. Такое же намерение может обнаружится посредством действий, по которым можно заключить о желании совершающего их стать субъектом прав и обязанностей наследодателя. Принятием наследства почитается, когда наследники ни отзыва о неплатеже долгов не учинили, ни доходов с имения не сохранили, а владели и пользовались имуществом в личную себе прибыль (ст. 1261). Неточность употребляемых законом выражений способна возбудить не совсем правильное представление о сущности молчаливого принятия. Нет необходимости, чтобы наследник действительно извлекал доходы. Принятие наследства может выразиться в совершенно противоположных действиях, в исполнении обязательств наследодателя. Достаточно, чтобы действия, предпринимаемые наследником, соответствовали тем, которые характеризуют вообще отношение хозяина к своему имуществу. Так, например, лицо ремонтирует квартиры доставшегося ему дома, производит хозяйственные улучшения в имении. Нет необходимости, чтобы сделки по распоряжению, совершенные наследником, были действительны, например, в случае продажи чужой вещи, находившейся в составе наследственного имущества и принятой ошибочно за принадлежавшую наследодателю, – важно выразившееся в совершении сделки намерение распорядиться вещами, принадлежащими, по мнению наследника, к имуществу наследодателя. Следует, однако, опасаться признавать принятием такие действия наследника, которые направлены только к охранению оставшегося имущества, к предупреждению возможности расхищения его и потери ценности. Например, наследник остается в доме, кормит лошадей, выдает содержание прислуге и дворнику – такие действия сами по себе еще не говорят о действительном намерении наследника. [Точно так же одно предъявление иска со стороны законного наследника о недействительности завещания не может считаться принятием наследства, так как до признания завещания недействительным для него не открылось наследство (13, 90). Однако для наследников по закону обязательного утверждения суда в правах наследства как общего правила не установлено (11, 24)].

Наследники вправе принять наследство или отречься от него. Другого выбора нет, а потому всякие условные принятия недопустимы и должны рассматриваться, смотря по обстоятельствам, или как принятие, или как отречение (78, 243). Выраженное тем или иным способом принятие бесповоротно, потому что в силу этого акта наследник приобрел право собственности и другие вещные и исключительные права, стал кредитором и должником по обязательствам наследодателя. Следовательно, наследник не может взять назад своего принятия, выйти из этих отношений, отречься от осуществленного уже наследственного права.

Принятие, как и всякая сделка, предполагает наличность некоторых условий. 1) Принимающий должен быть правоспособен. Отсутствие дееспособности восполняется законными его представителями. За малолетних, безумных и умалишенных согласие на принятие наследства обязаны изъявлять назначенные над ними опекуны (ст. 1257), а несовершеннолетние нуждаются в согласии их попечителей. Ввиду ограничительного указания закона следует предполагать, что расточители вправе сами принимать наследство. По вопросу, вправе ли опекун, назначенный над безвестно отсутствующим, совершить принятие открывшегося в пользу такого лица наследства, Сенат проявил некоторое колебание. Сначала он высказался отрицательно и разъяснил, что опекун не может отыскивать наследство, открывшееся в пользу безвестно отсутствующего (87, 32). Но позднее Сенат пришел к обратному выводу, что опекун над безвестно отсутствующим вправе принять открывшееся в пользу такого лица наследство (05, 58). 2) Изъявление воли, как и во всякой сделке, должно быть непринужденно. Существенное заблуждение может и здесь иметь применение, например, когда принятие выражено относительно совершенно иного имущества, чем то, которое предполагал наследник, ошибка, вызванная однозвучною фамилиею и тождеством имен. 3) Принятие должно быть совершено в течение установленного срока. Наследник, не принявший наследства в течение 10 лет со времени вызова наследников, или, если вызова не было, со времени открытия наследства, теряет самое наследственное право (ст. 1162 и 1244).

Существенным пробелом нашего законодательства следует признать отсутствие какого-либо срока, до истечения которого наследник обязан решиться на принятие. Для кредиторов наследственной массы такое длящееся состояние неопределенности представляется в высшей степени неудобным. Необходимо или установить в законе такой срок, как это делает германское право, которое постановляет, что наследник, не отрекшийся в течение шести недель, признается принявшим (§ 1943 и 1944), или предоставить суду назначать наследнику по просьбе заинтересованных лиц в каждом случае соответствующий обстоятельствам срок (итал. код., § 951).

II. Отречение от наследства. В противоположность принятию отречение составляет случайный элемент в наследовании. Не к чему отрекаться, когда можно достигнуть той же цели уклонением от принятия, особенно, если закон не соединяет с длящимся непринятием никакого предположения в пользу принятия. Однако наследник может сам пожелать устранения неопределенности в интересе других наследников или кредиторов, или же может опасаться, как бы из его действий не вывели косвенного принятия. Отречение служит выяснению дела, обнаруживая волю наследника. Отсюда ясно, что отречение может быть только явное, непосредственно выражающее намерение лица. Поэтому совершенно неверно понятие об отречении, даваемое нашим законом. "Отречением от наследства признается, – говорит закон, – когда наследники не вступят в наследство по несоразмерности оного с долгами и когда отсутствующие наследники по учиненным вызовам не явятся для принятия наследства в установленные сроки" (ст. 1265). Несмотря на заявление закона, в приведенных им случаях нет отречения, а есть одно только непринятие. Между тем эти два понятия не совпадают: отречение есть одновременный акт, выражение воли, сделка, а непринятие есть состояние неизвестности, способное продолжаться до определенного в законе срока. Таким образом, под отречением следует понимать заявление призванного наследника о нежелании принять наследство, т.е. вступить во все юридические отношения наследодателя.

Отречение не может считаться отчуждением наследства, понимая под последним совокупность прав, содержащихся в наследстве, потому что нельзя отчуждать того, что еще не было приобретено. Оно не составляет отчуждения даже в отношении приобретаемого наследником с момента открытия наследства права наследования, так как последнее составляет право, связанное исключительно с его личностью. Наследник может отказаться от своего наследственного права, но тогда он уже не может распоряжаться им. Отсюда очевидно, что отречение имеет отрицательный характер относительно самого наследника, но оно не имеет положительного содержания, т.е. наследник не может отречься в пользу определенного лица (93, 4). Право наследования, от которого отрекся призванный по завещанию наследник, возникает в лице наследника по закону, а если отречение состоялось со стороны ближайшего наследника по закону, то в лице дальнейшего законного наследника.

Так как с отречением одного наследника соединяется одновременное возникновение наследственного права в лице другого наследника, то отречение имеет всегда бесповоротное значение. Наша судебная практика различает, было ли после отречения принято наследство другим наследником или нет. В первом случае отречение, по ее мнению, бесповоротно, а во втором – ничто не препятствует наследнику изменить свое решение и принять наследство: поданное в суд заявление об отречении всегда может быть отменено или фактическим вступлением в наследство, или отречением от отречения, лишь бы наследство не было уже принято другим наследником (04, 97). Такое различие совершенно неправильно и вызвано, очевидно, смешением отречения с derelictio. Позднее Сенат дал мотивировку своему взгляду: объявление об отречении наследства подается в суд "лишь для ведома", и все его значение сводится к тому, что суд принимает "лишь к сведению" на случай возникновения дел об имении или обязательствах наследодателя (10, 108). Это совершенно неверный взгляд. Призванный наследник отрекся от своего права наследования и в силу этого одного обстоятельства право наследования приобретено другим лицом, дальнейшим наследником, потому что возникновению его наследственного права в момент открытия наследства мешало только существование права ближайшего наследника. С устранением этого препятствия возникает право наследования для другого лица, хотя бы оно еще и не приняло наследства. Это представление о допустимости поворота в отречении от наследства навеяно, по-видимому, французским законодательством, которое признает возможность взять отречение назад (§ 790). Но это положение вызывает единодушное осуждение со стороны французских юристов. [Наследник по завещанию, не проявивший своих прав на завещанное имение, находившееся в пожизненном владении другого лица в течение десяти лет, не может считаться отрекшимся от прав на наследство, а потому наследники по закону не имеют права отыскивать это наследство (13, 4)].

Отречение возможно относительно того права, которое уже возникло. Отрекаться от права может только субъект его. Поэтому отречение от будущего, еще не открывшегося наследства невозможно и недействительно (76, 280). Однако наше законодательство устанавливает исключение из этого общего правила для дочерей, которые могут в рядных записях и при выделе отречься от дальнейшего участия в наследовании (ст. 1001 и 1002) [после восходящих, а не боковых (12, 46; 13, 72)]. Если отречение невозможно до открытия наследства, то оно недействительно и после принятия, после вступления во все юридические отношения наследодателя. После принятия возможно только отречение от отдельных прав, входящих в наследство, но не от совокупности отношений. Следовательно, наследник, неосмотрительно принявший отягченное долгами наследство, не может уже, убедившись в невыгодности для него этого акта, освободиться посредством отречения от ответственности перед кредиторами наследодателя.

Отречение от наследственного права, как явное выражение воли наследника, должно быть произведено посредством объявления о том с его стороны в судебном месте (ст. 1266). Оно совершается в форме письменного заявления, подаваемого тому суду, в округе которого открылось наследство. Отречение предполагает дееспособность со стороны лица, его выражающего, но не требует правоспособности.

Последствием отречения являются: 1) возникновение права наследования в лице наследника и 2) освобождение отрекшегося от ответственности за долги, которая готова была лечь на него как на наследника. Кто отрекся от наследства, тот не обязан платить долгов, лежащих на наследстве (ст. 1268). Но вместе с тем он лишается всей ценности, какую представляет наследство.

Ввиду этого последнего обстоятельства возможность отречения несколько стесняется, если она совершается во вред кредиторам наследника. Последний, уверенный, что вся ценность наследства поступит в пользу его многочисленных кредиторов, мог бы отречься за некоторую сумму от наследства, ввиду которого, может быть, ему только и оказывался кредит. По нашему законодательству уступка права, приобретенного по договору, недействительна, если она учинена во вред третьим лицам (ст. 1547). Нельзя не согласиться с нашею практикою, что принцип этот, выраженный в законе слишком узко, должен быть распространен по аналогии и на другие случаи уступки или отречения от прав, в числе которых видное место занимает отречение от прав наследования (84, 50). Поэтому отречение не только несостоятельного должника, но также и такого, неоплатность которого обнаруживается при обращенном на его имущество взыскании в обыкновенном исполнительном производстве, может быть опровергнуто кредиторами.