Глава 4. Кейлин оставила кухню и вернулась в зал

Кейлин оставила кухню и вернулась в зал. Сначала она не думала идти к деду и его гостю. С тех пор как Сира и Маеве уехали, Кейлин ела на кухне. Тем более Бриджит не понравится, если она появится в их компании в этот вечер, но пусть Бриджит катится ко всем чертям, решила Кейлин. Орна права. Она должна занять место Сиры. Кейлин поспешила в свою спальню, чтобы переодеться. К удивлению, там ее ожидал небольшой тазик с теплой водой. Она улыбнулась. Слуги, конечно, солидарны с ней в ее неприязни к Бриджит и выражали эту солидарность стремлением помочь ей затмить молодую жену Берикоса.

Кейлин сняла тунику и отложила ее в сторону. Открыв небольшой сундучок, она достала свое лучшее платье из светлой шерсти, окрашенной смесью вайды и краппа. Роскошный пурпурный цвет производил потрясающее впечатление. Ворот и манжеты рукавов были вышиты золотом и серебром. Сира дала ей это платье на праздник Лага, но Кейлин ни разу не надевала его. Она тщательно вымылась кусочком мыла с ароматом жимолости. Положив в сундучок тунику, которую она носила каждый день, Кейлин надела пурпурное платье поверх льняной рубашки. Корио сделал ей гребень из грушевого дерева. Кейлин улыбнулась, когда закалывала им копну своих густых рыжих локонов. Ее голову украшала скромная лента с жемчужинами и кусочками пурпурного кварца — подарок Маеве в день Лага.

Услышав голос деда, Кейлин поспешно покинула свою спальню и сделала знак слугам подавать еду. Она заняла свое место за столом, вежливо поклонившись Берикосу, который лишь слегка наклонил голову в ее сторону. Когда Бриджит открыла рот, чтобы выразить недовольство присутствием Кейлин, Берикос свирепо посмотрел на жену, и та заткнулась, так и не произнеся ни единого слова. Кейлин прикусила губы, чтобы не рассмеяться. Она понимала, это совсем не значит, что Берикос полюбил ее; просто старик достаточно умен и понимает, что Бриджит не может управлять слугами А Кейлин, он узнал от Сиры, может.

Бриджит села между мужем и его гостем. Она кокетничала с Вульфом Айронфистом, что, по ее мнению, должно было способствовать успешному выполнению планов Берикоса. Молодой саксонец отвечал вежливо и был весьма поражен женой хозяина. Он слышал, что кельты гостеприимный народ, но жена есть жена. То и дело его пристальный взгляд останавливался на Кейлин, молчаливо сидевшей по другую сторону от Берикоса. Она только иногда давала указания слугам и, он видел, очень хорошо управляла ими. Она будет хорошей женой кому‑то. Почему‑то ему показалось, что она еще не замужем. Кейлин выглядела такой невинной, чувствовалось, что она еще девушка.

Бриджит заметила, как красивый саксонец посматривает на внучку ее мужа. В ее голове стал созревать коварный план. Она так терпеливо выжидала несколько недель подходящего момента, чтобы отомстить Кейлин Друзас! Сейчас этот момент настал. Кейлин опозорила ее публично перед всей деревней, и, что хуже всего, Берикос отказался наказать девчонку. Как эти две старые вороны. Сира и Маеве, злорадствовали, защищая Кейлин от ее гнева, но сейчас они далеко. Бриджит ненавязчиво наполняла и наполняла бокал мужа, сначала густым красным вином, потом медовым. Берикос мог много выпить, но все же в последнее время стал сдавать.

На стол поставили дымящуюся горячую похлебку, говядину, ветчину и рыбу. Затем принесли тарелки с овощами, сыр и хлеб. В порыве великодушия Берикос одобрительно кивнул своей внучке. Не отставая от старика, саксонец ел и пил бокал за бокалом, пока наконец со стола не убрали еду и не начался серьезный деловой разговор.

— Если я обучу ваших юношей и поведу их, Берикос, что вы дадите мне со своей стороны? — спросил Вульф Айронфист. — После десяти лет в легионах я могу научить ваших кельтов воевать не хуже римлян. Римляне имеют самую лучшую в мире армию. Мои знания очень ценные. Я должен получить взамен не меньше.

— Что вы хотите? — проворчал старик.

— Землю, — последовал простой ответ. — Мне надоела война, но я сделаю это для вас, если вы дадите мне в собственность землю.

— Нет, — сказал Берикос. — Только не землю! Я хотел бы прогнать всех римлян и других иноземцев из Британии, чтобы земля опять принадлежала моему народу. К чему же еще мне стремиться на старости лет?

— Единственными иноземцами в Британии сейчас являемся мы, саксонцы, — усмехнувшись, ответил Вульф Айронфист. — Истинные римляне давно ушли отсюда, а те, кого вы называете римлянами, на самом деле британцы, Берикос. Их кровь перемешана с такой же, как у вас, кельтской, и многие поколения уже больше не иноземцы. Если вы хотите стать королем этой страны, я помогу вам в обмен на землю и буду верен вам, но идея изгнать из Британии всех, в ком не чистая кельтская кровь, безрассудна и невыполнима.

— Но если я добьюсь успеха, — настаивал Берикос, — другие племена — катувеллони, айсени, силюры — присоединятся ко мне. — В порыве он опрокинул бокал, но Бриджит быстро поставила и наполнила его. Берикос выпил.

— Нет, не присоединятся. Они привыкли к мирной жизни, — сказал саксонец. — Они не хотят войны. Вы продолжаете жить в другом веке, Берикос. Времена изменились, они меняются даже сейчас, когда мы сидим и беседуем. Теперь мы, саксонцы, проникаем в Британию. В следующие пятьдесят лет эта земля станет родиной для наших потомков. После нас придут другие люди, они также растворятся, смешаются с британцами и станут коренными жителями. Так устроен мир: одно племя завоевывает другое, смешивая кровь, — и появляется другой народ. Вы должны принимать это, потому что ничего не можете изменить, Берикос, как не можете изменить фазы Луны или времена года. Я обучу ваших кельтов военному искусству, вы станете самым сильным военачальником в этой стране, но за это вы должны дать мне в собственность землю. Может быть, я найду себе жену или даже двух среди ваших женщин. Это справедливое предложение, Берикос.

Берикос ничего не ответил саксонцу. Он сидел молча, размышляя про себя, никак не желая расставаться со своей мечтой. До сих пор никто, кроме Сиры, не осмеливался говорить ему, что его планы невыполнимы. Тогда не надо было посылать за саксонским воином, чтобы учить его людей сражаться, потому что кельты славились своей воинской доблестью. Однако сейчас он видел, что люди его племени растут изнеженными. Они с удовольствием обрабатывают земли, содержат коров и овец. Вот что Рим сделал с ними. Отнял у них мужество.

Он слышал, что в Ирландии кельты по‑прежнему оставались настоящими мужчинами. Они жили, чтобы сражаться с врагами. Может быть, ему следовало послать за ирландцами, чтобы закаленные в боях воины повели за собой добунни. Он потянулся опять за бокалом и глотнул медового вина, которое подлила Бриджит. Оно оказалось крепким, обжигающим. Он выглядел усталым и озадаченным. Его катувеллонская родня со стороны жены проживала ближе к саксонскому берегу юго‑восточной Британии. По его просьбе они нашли уважаемого воина среди саксонцев, и Вульф Айронфист прибыл с лучшими рекомендациями. Однако Берикоса не устраивало предложение саксонца.

Бриджит наклонилась и тихо прошептала мужу на ухо:

— Мы можем склонить саксонца на свою сторону, если наберемся терпения, господин. Давай предложим ему традиционное кельтское гостеприимство. Мы пошлем к нему красивую женщину согреть постель. Не настоящую добунни, а твою внучку, Кейлин Друзас. Мы не должны позволять ни одной из наших женщин смешивать свой сок с саксонским.

Кейлин не такая, как мы, не так ли, Берикос?

Он покачал головой и тихо пробормотал;

— Но какое удовольствие может доставить ему эта маленькая нечистокровная сучка? Она ведь девственница.

— Тем более ее следует отдать саксонцу. Право первой ночи считается особой привилегией у всех племен. Ты удостоишь чести саксонца, предоставив ему такое право с той, кто, по его мнению, одной крови с тобой.

Берикос хитро взглянул на молодую девушку, сидящую рядом с ним. Она, конечно, красива, подумал он с сожалением. Ее цветение неповторимо, и это особенно привлекает. Ничего, что она потеряет девственность. Скоро они найдут ей мужа, и Кейлин надо знать, как доставить удовольствие мужчине. Ни один мужчина не хочет иметь новобрачную, пугливую и неумелую в постели. Он повернулся к Вульфу Айронфисту:

— Мы уже достаточно поговорили на эту тему сегодня, мой юный друг. Не знаю, соглашусь ли я с тобой, но ты должен дать мне время подумать. Я не так стар, чтобы не менять свои убеждения, если надо. Давай поговорим об этом завтра утром. У нас есть обычай оказывать честь гостю, предоставляя ему одну из наших женщин, чтобы согреть постель. Я отдаю тебе мою внучку, Кейлин. Она разделит с тобой ложе в эту ночь, не возражаешь, девочка?

Если бы он ударил ее, Кейлин не была бы так удивлена. Затем она увидела улыбающуюся Бриджит и тотчас поняла, кто надоумил старика на этот шаг. Ей хотелось только одного: отказаться и убежать. То, что требовал Берикос, — немыслимо. Но потом, когда разум возобладал над эмоциями, Кейлин поняла, что отказ не только взбесит деда, но и поставит его в затруднительное положение, как и всех добунни. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Самодовольно улыбающаяся Бриджит придумала, конечно, прекрасную месть. Она знала, что в отличие от кельтов британцы римского происхождения сохраняли своих дочерей невинными до замужества. Вот почему муж, которого они собирались найти для нее, должен быть кельтом. Он не будет считать недостатком потерю девственности. У нее не осталось выбора.

— Ну что, девочка? — В голосе старика слышалась угроза.

— Как скажете, Берикос, — ответила она, глядя прямо в глаза старику, пока он сам не отвел взгляд. Никогда в своей жизни она не была так напугана, но Бриджит не должна знать об этом.

— Хорошо, хорошо, — проворчал он и повернулся к своей жене. — Пора ложиться спать, Бриджит. Пожелай нашему гостю доброй ночи. Я скоро приду к тебе.

Улыбаясь, Бриджит поднялась из‑за стола.

— Доброй ночи, Вульф Айронфист. Желаю вам много удовольствий, — хихикнула она. — Я буду ждать тебя с нетерпением, мой господин, — обратилась она к Берикосу и с сияющей улыбкой поспешно вышла из зала.

— Иди к себе в постель, Кейлин, — приказал ей дед. — А мы с Вульфом Айропфистом выпьем по последнему бокалу вина, пока ты ждешь его.

Кейлин поднялась и не спеша вышла из‑за стола. Она ни слова не сказала на прощание Берикосу и красавцу саксонцу, сидящему с ним рядом. Берикос, несомненно, пошлет юношу к ней в постель через некоторое время. Она не знала точно, каких правил надо придерживаться в подобном случае. Лучше промолчать.

В спальне Кейлин открыла маленький сундучок, сняла платье и аккуратно положила его рядом с лентой. Надо ли снимать рубашку? Она понятия не имела об этом. Она никогда не видела родителей вместе в постели. Она абсолютно ничего не знала о том, что должно произойти между ней и Вульфом Айронфистом. Каина никогда не обсуждала с дочерью такие вещи. Поскольку Кейлин не собиралась выходить замуж, с ней не говорили об интимных отношениях между мужчиной и женщиной. Ее близнецы‑братья тоже скрывали от нее это, как и родители.

Лучше, наконец решила Кейлин, вести себя скромно. Она не спеша сняла мягкие домашние туфли и, также положив их в сундучок, закрыла его. Затем забралась в постель, которая помещалась в стенной нише.

Недавно набитый смесью душистого сена, лаванды, вереска и лепестков роз, матрац был мягок и благоухал. Чехол сшили из плотного льняного полотна, а сверху застелили его тонкой мягкой льняной тканью. Ложе покрывало одеяло из рыжей лисицы, которое согревало в самую холодную, сырую погоду. В небольшой нише над головой горел маленький масляный светильник, освещая спальню. Кейлин сначала хотела уменьшить огонь, но потом решила оставить все как есть. Светильник заливал помещение мягким желтым светом. Ей нужна вся ее храбрость, чтобы встретить без страха то, ожидает ее впереди.

Вульфа Айронфиста проводила до спальни служанка. Усевшись на сундучок, ом снял сапоги и аккуратно отставил их в сторону. Затем встал, снял тунику и штаны. Служанка, которая скрывалась в полумраке и видела его наготу, чуть не упала в обморок. За всю свою жизнь она никогда не встречала такого мужчину! У него были широченные плечи и спина. Когда он повернулся, взору служанки открылись сильные мускулистые руки и гладкая загорелая грудь. Его ноги были подобны стволам деревьев, огромные, хорошей формы, покрытые золотистым пушком. Ее широко раскрытые глаза скользнули по его торсу, как у Тантала, и ниже, к его мужскому сокровищу, и губы ее сложились в маленькое «о!..» от почтенного восхищения. Девушка молча удалилась, завидуя молодой хозяйке, которая, конечно, получит сегодня ночью большое наслаждение от любви саксонца.

Вульф Айронфист развязал кожаный ремешок, стягивавший сзади его длинные волосы, и белокурые пряди упали на плечи. Неяркий свет освещал спальню. Приблизившись к ложу, он откинул меховое покрывало и улегся в постель. На какое‑то мгновение ему показалось, что он один, потому что Кейлин прижалась к дальней стенке, спиной к нему, и сначала он не заметил ее. Хотя он видел, как она скромна, он ожидал более теплого приема. Он не нужен ей? Или она просто застенчива? Повернувшись к ней лицом, он протянул руку и откинул ее прелестные локоны. Затем, наклонившись вперед, горячо поцеловал ее в обнаженную шею.

— Твоя кожа подобна шелку, — сказал он восхищенно и нежно погладил ее рукой.

Кейлин, только слегка затрепетавшая от прикосновения его губ, теперь вся задрожала. Вульф Айронфист понял — что‑то с этой девушкой происходит. Почему она так дрожит? Он почувствовал, что на ней надета рубашка. Ему стало неловко, но он отбросил свои сомнения. Надо попробовать еще раз.

— Ты не сняла рубашку, — произнес он тихо. — Позволь мне помочь тебе.

— Я не знаю, надо ли, — последовал невнятный ответ, и ему показалось, что она еще дальше отодвинулась от него, хотя он знал, что дальше двигаться некуда.

— Мне говорили, что кельтские девушки празднуют день матери‑Земли, — сказал он, расстегивая и снимая рубашку с ее съежившегося от страха тела. Он бросил, одежду на сундучок и снова повернулся к девушке. Ее фигура великолепна, а кожа изумительно прекрасна. Он нежно коснулся пальцами ее плеча, она вздрогнула.

— Ты не хочешь разделить со мной свое ложе, Кейлин Друзас? — тихо спросил он. — Мне сказали, что таков обычай вашего народа. В чем дело?

— Я не так воспитана. У нас в роду позорно незамужней девушке спать с мужчиной, Вульф Айронфист, но я обязана повиноваться желаниям деда. Всего несколько месяцев назад я опрометчиво сказала Берикосу, что, как только моя бабушка уйдет из этой жизни в другую, я покину добунни, что смогу сама о себе позаботиться. На самом деле я не могу защитить себя и не имею представления, как это сделать. Поэтому я должна подчиняться приказам Берикоса. А он не особенно ласков со мной. — Под конец ее голос слегка задрожал.

— Ты не добунни? Что за черт? — удивился Вульф.

— Моя мать — ребенок его третьей жены — была единственной дочерью Берикоса, — объяснила Кейлин. — Ее имя Каина. Мне рассказывали, дед нежно любил ее, но отказался от нее, когда та вышла замуж за моего отца, чья семья берет начало от римского трибуна. Мне понравилось то, что ты сказал деду сегодня вечером о британцах. К сожалению, Берикос не понимает этого.

И Кейлин рассказала Вульфу Айронфисту, как она пришла в деревню Берикоса, как умерла ее бабушка несколько недель назад.

— Мне неплохо здесь, с народом моей матери. Они приветливы и добры ко мне. Но дед не может забыть, что в моих жилах течет и римская кровь, — закончила она.

— Госпожа Бриджит не любит тебя, — проницательно заметил Вульф.

— Нет, не любит. Это она все подстроила, но у добунни действительно есть обычай предлагать важным гостям женщин на ночь. Бриджит думает таким образом убить одним ударом двух зайцев. Отомстить мне и повлиять на вас, чтобы помочь деду и заслужить его благосклонность.

— Что ты думаешь о его планах по поводу Британии? — спросил Вульф Айронфист. Ему понравилась эта красивая и, Очевидно, умная девушка еще с того момента, когда он увидел ее днем с вазой блестящих яблок. Он не хотел причинять ей боль.

— Я думаю, вы правы, господин, и Берикос обманывает себя, — сказала Кейлин искренне. — Вы поможете ему?

— Повернись, Кейлин Друзас, и посмотри на меня. Трудно разговаривать с твоей спиной, — ответил Вульф. В его низком голосе прозвучал намек на усмешку, когда он обратился к ней.

— Не могу, — призналась Кейлин. — Вы обнажены, верно? Я никогда не видела мужчину обнаженным… совсем обнаженным, — поправилась она, вспоминая борцов, которые развлекали гостей на празднике либералии.

— Я закроюсь одеялом, — пообещал он. — Тебе будут видны только мои руки, плечи и голова. Ты тоже можешь плотно завернуться, чтобы было удобно. Я не хотел бы смущать тебя, Кейлин Друзас, но предпочитаю видеть твое милое лицо, когда мы разговариваем. Здесь полумрак, А то мне кажется, я разговариваю с каким‑то духом, — пошутил он.

Она надолго задумалась, а потом сказала;

— Хорошо, но не смотрите на меня так внимательно. Я не могу справиться со смущением. Все это совершенно ново для меня, хотя не так страшно, как я думала раньше. — Кейлин осторожно повернулась, прижав мех к своей груди. Он ободряюще улыбнулся, а она покраснела до корней своих темно‑рыжих волос. — Так вы поможете Бернкосу? — повторила она, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться слезами, потому что страх неожиданно вернулся при взгляде на него, и сердце ее бешено заколотилось.

На секунду он увидел блеск ее глаз. Они были похожи на влажные фиалки. Затем ее ресницы быстро опустились, как темные порхающие бабочки, на бледные щеки.

— Кажется, Берикоса не устраивает моя цена, — ответил Вульф Айронфист.

— Земля, — сказала Кейлин, и неожиданно ей в голову пришла великолепная идея. — Меня устраивает ваша цена, господин, а в обмен я попрошу у вас только две вещи. Думаю, вы убедитесь, что моя сделка лучше.

— Вы дадите мне землю за то, чтобы я обучил и возглавил добунни? — спросил он, обескураженный ее предложением.

Кейлин засмеялась:

— Нет. Вы правы относительно шансов добунни возвратить кельтским племенам их былое могущество — шансов нет. Но я должна отомстить человеку, который организовал убийство моей семьи и убил бы меня, если бы не случайность. Земли семьи Друзаса Кориниума по праву принадлежат мне как единственному уцелевшему члену этой семьи. Одна я не смогу ничего сделать, чтобы утвердить свои права. Мой кузен Квинт Друзас найдет способ убить меня, чтобы удержать то, что он украл. Но вы могли бы убить Квинта Друзаса ради меня, Вульф Айронфист. И если вы женитесь на мне, мои земли станут вашими, не так ли? Это гораздо лучше того, что предлагает мой дед. — Кейлин закончила, удивленная собственной смелостью, сделав такое предложение. Возможно, только сейчас она поняла, как жить дальше без добунни.

— Ваши земли плодородны? Достаточно ли там воды? — спросил он, удивленный тем, что тоже подумал о таком варианте. Почему бы нет? Он хотел стать землевладельцем, и ему нужна жена. Замысел девушки — прекрасное решение проблем.

— Наши земли плодородны, — уверила она, — и воды достаточно. Есть хорошие поля под зерно и луга для выпаса коров и овец. А наши прекрасные сады! Вилла моего отца сгорела, но мы можем построить новый дом. Рабы, принадлежавшие моему отцу, также станут моими. Берикос должен преподнести нам щедрый свадебный подарок, так полагается. Сира и Маеве проследят, чтобы это была хорошая доля.

Вульф Айронфист не стал долго думать. Ее предложение превосходно, и только дурак мог отказаться от него.

— Я согласен, — ответил он. — Я женюсь и тогда верну твои земли, Кейлин Друзас. Я даже помогу старому негодяю, твоему деду. До зимы мы будем вынуждены жить здесь. Несколько месяцев я буду обучать молодых добунни, тех, кто захочет изучить военное искусство. Окончательно мы проверим их мастерство, когда отберем земли у твоего кузена. Затем пусть ими командует Берикос. Если ты права относительно этих людей, они не пойдут за ним дальше границ своих полей. — Он пристально посмотрел на нее:

— Ты умница, ягненочек! — Протянув руку, он приподнял ее лицо и быстро коснулся губами ее губ. — Мы не будем говорить твоему деду о наших планах. Я только скажу, что хочу взять тебя в жены.

— Он не откажет вам в этом, — сказала она, чувствуя, как краска стыда заливает ее лицо. — Конечно, он и Бриджит думают, что «нечистокровная сучка», как они любят называть меня, «спарилась с иноземцем», как они называют саксонцев.

— Мы еще «не спарились», — произнес он тихо, глядя на нее.

— Мы еще не поженились, — быстро возразила она, чувствуя, как заколотилось ее сердце.

— Мы не можем оскорбить твоего деда, ягненочек, и он не поверит, что меня охватила горячая страсть к тебе, если мы не сделаем того, чего от нас ожидают сегодня ночью. — Он запустил свою большую руку в ее волосы, приподняв голову. — Мне нравится цвет твоих волос и прелестные вьющиеся локоны, Кейлин. У саксонских девушек прямые светлые волосы. Они заплетают их в две косы и часто стригут наголо, когда выходят замуж, чтобы доказать свою покорность мужьям. Я не смог бы сделать такое с твоими душистыми локонами. Хорошо, что по воле судьбы ты британка, а не саксонка, — закончил он, улыбнувшись Осторожно, но настойчиво он откинул ее голову назад, обнажив шею. Затем, положив ее на спину, покрыл ее юное тело медленными, горячими поцелуями.

Кейлин отчаянно прижала мех к груди. Она не знала, что делать. Она не знала, следует ли что‑то делать. Внезапно он пристально посмотрел на нее своими голубыми глазами. Она почувствовала, что не может отвести взгляда. «Снова становится жарко», — подумала она, бессознательно желая сбросить одеяло.

Вульф Айронфист был абсолютно уверен в ответе на вопрос, который задал ей:

— Ты девственница, ягненочек? Конечно, она девственница. Ее лицо выражало смущение, она колебалась между страхом неизвестности и любопытством.

— Да, — промолвила она, понизив голос. — Простите, я не способна доставить вам удовольствие. Я просто не знаю, что делать.

— Мне нравится, что ты девственница, — сказал он нежно, — и я научу тебя всему, что тебе надо знать. — И он на мгновение прижал ее локоны к своим губам.

— Я даже не знаю, как целоваться, — сказала она удрученно.

— Этому искусству легко обучиться, — уверил он ее серьезным тоном, но в его голубых глазах плясали веселые искорки. — Во многом это происходит инстинктивно. Когда я целую тебя, целуй в ответ. Пусть твое сердце подскажет тебе. Позже я посвящу тебя в тонкости. — Наклонив голову, он нежно поцеловал ее, и после секунды сомнений Кейлин вернула поцелуй. — Очень хорошо, — похвалил он. — Давай повторим.

На этот раз его поцелуй был крепче, и она почувствовала, что ее губы слегка погрузились в его. Она чуть не задохнулась, когда самый кончик его языка возбуждающе, едва касаясь, затрепетал у нее во рту. Это ощущение вызвало у нее головокружение. Кейлин обхватила его руками, чтобы удержаться, как если бы она падала.

Он оставил ее губы и зарылся лицом в волосы.

— Ты так приятна на вкус, ягненочек, и восхитительно пахнешь. Я никогда не встречал девушку, от которой исходил бы такой нежный аромат, как от тебя. Почему? — Теперь он смотрел ей прямо в глаза, и Кейлин опять покраснела. — Ты всегда будешь краснеть, когда я смотрю на тебя? — спросил он нежно. — Ты так прекрасна!

— Я думаю, ваша похвала чрезмерна, господин, — ответила она и, осознав, что обнимает его, попыталась разжать руки, но он запротестовал:

— Мне нравятся твои объятия, ягненочек. Думаю, все твои девичьи страхи напрасны. Ты должна знать, что я мужчина, которому можно доверять. Я не отношусь к тем, кто рассыпает комплименты, как капли дождя. Я хвалю тебя, потому что ты заслуживаешь этого, Кейлин Друзас. Ты красивая. Я никогда не видел такой красивой женщины. Я буду гордиться такой женой, и любой мужчина позавидует мне, увидев тебя, ягненочек. Мы с тобой родим красивых, здоровых детей.

— Как? — откровенно спросила она. Он по‑мальчишески усмехнулся:

— Тебе так хочется знать? Тогда продолжим наши уроки. Протянув руку, он начал стягивать с нее лисье покрывало. Кейлин тихо вскрикнула, пытаясь остановить его, но напрасно. Однако выражение благоговения на его красивом лице, когда он впервые увидел ее наготу, позволило Кейлин ощутить власть женщины над мужчиной. Сначала он не прикасался к ней. Только его глаза упивались ее гладким, чистым телом; ее маленькими круглыми грудями, грациозным изгибом талии; ее стройными, но достаточно полными бедрами; густыми вьющимися кудряшками на холмике Венеры.

Он улыбнулся и коснулся ее там одним пальцем.

— Эти кудри такие же, как на голове, — сказал он. Она наблюдала за ним молча, с широко раскрытыми глазами.

Затем он попросил:

— Сними мою половину покрывала, ягненочек. Она стянула мех и затаила дыхание при взгляде на него. Он назвал ее красивой, а сам‑то как красив! Его тело было божественным, изумительно пропорциональным. Ничто не удивило ее, кроме придатка между ног. Она с любопытством посмотрела на него, осторожно дотронулась до него пальчиком, как он трогал ее.

— Что это? — спросила она. — Для чего он служит тебе? У меня нет такого.

Вульф Айронфист не верил своим ушам: ее любопытство столь наивно!

— Да, у тебя нет, но у твоих братьев было. Ты никогда не видела у них?

— Что это? — повторила она.

— Это называется мужским членом, — Значит, у моих братьев тоже было такое. Я никогда не видела. Они много говорили о проблемах Рима сегодня, возникших из‑за упадка морали. Они не считали, что мы должны стыдиться нашего тела, но были также убеждены, что не следует непристойно выставлять его напоказ. А что твой член делает?

— Это средство, с помощью которого мое семя перетекает в твое лоно, ягненочек. От ласки мой член станет большим и твердым. Я вставлю его в тебя и выпущу свое семя. Это доставит нам обоим удовольствие.

— Куда ты вставишь его? Покажи мне, — потребовала она. Он наклонился и поцеловал ее еще раз. Одновременно он пальцем осторожно раздвинул нежные лепестки ее плоти.

— Туда, — сказал он, отрываясь от ее рта.

— О! — ответила она. Это легкое прикосновение не просто поразило ее. Это было подобно взрыву у нее между ног. Все ее существо ощутило легкие пульсирующие толчки.

— Мы еще дойдем до этого, — сказал он, убирая свой палец. — Я отвечу на все твои вопросы позднее, ягненочек, но сейчас лучше помолчать.

— Почему ты называешь меня ягненочком? — продолжала она возбужденно.

— Потому что ты невинный маленький ягненок с большими фиалковыми глазами и непослушными рыжими кудрями, а я волк, который собирается съесть тебя, — ответил он. Затем его губы крепко прижались к ее губам. Он хотел быть кротким. Он хотел быть терпеливым. Но ее близость возбуждала в нем страстное желание. Он пытался сдерживаться, хотя на самом деле чем дольше он терпел, тем сильнее ему хотелось Кейлин. Ее губы разжались, и он погрузил язык ей в рот. Она попыталась отстраниться, но он крепко держал ее.

Сначала она старалась уклониться от языка, ищущего ее язык, но он не позволил ей. Она почувствовала вкус медового вина от его дыхания, и это возбудило ее. Постепенно ее язык отыскал его, слился с ним в страстном танце, что доставило обоим удовольствие. Ее руки опять сжали его тело и привлекли к себе, ее молодые груди прижались к его гладкой груди.

Отстранившись, он взял в руки ее лицо и покрыл его поцелуями. Его губы иногда скользили к ее шее и ниже, к ложбинке между грудями. Когда она тихо вскрикнула, он успокоил ее:

— Ничего, ягненочек, не бойся.

Она чувствовала, как набухли ее груди. Когда он взял одну из них в руку и начал нежно ласкать ее, она облегченно застонала. Она хотела, чтобы он ласкал ее так. Она хотела, чтобы он не отпускал ее грудь. Ее сердце неистово колотилось, казалось, оно выскочит из груди.

Вульф наклонился и начал целовать ее молодые груди, завладев ими. Его язык осторожно лизал ее соски, сначала один, потом другой, возбуждая ее мягкую плоть крепкими поцелуями, вызывающими острое ощущение. Кейлин громко, прерывисто задышала ему в ухо, когда он наконец сомкнул свои губы на ее соске и начал сосать его.

— Как приятно! — услышал он ее стон, когда передвинулся к другому соску, оказывая ему такое же почтение, как и его собрату.

Кейлин наблюдала полузакрытыми глазами, как он поклонялся ее телу, словно божеству. Она чувствовала слабость в ожидании неизвестного, но в душе стала увереннее, чем раньше. Она вдруг ощутила, что он склонился над ней, лаская и целуя ее тело. И то, что выступало вперед, было… было… его членом! Но он неожиданно стал таким огромным! Невозможно, чтобы он мог войти в ее юное тело. Он разорвет ее пополам!

— Он слишком большой! — воскликнула она с неподдельным страхом, уперевшись ладонями в его грудь и пытаясь оттолкнуть. — Пожалуйста, не надо! Я не хочу делать это сейчас! — Она изогнулась, сопротивляясь ему.

Он застонал. Это был стон отчаяния.

— Позволь мне вставить только кончик в тебя, ягненочек, и ты увидишь, все будет хорошо.

— Только кончик? — спросила она дрожащим голосом. Он кивнул и осторожно направил член рукой. Она была удивительно влажной от возбуждения, и он легко вошел в нее. Горячая плоть радостно приняла его, плотно сомкнувшись вокруг кончика члена. Вульф хотел бы знать, как долго он сможет сдерживаться. Она просто восхитительна! Какое безумие заставило его затеять такую глупость? Он жаждал погрузиться в нее как можно глубже. Он глубоко вздохнул.

— Ну вот, — прошептал он, — это ведь не так ужасно, не правда ли, ягненочек?

Вторжение было чувствительным. Она отчетливо ощущала член. Его кончик растянул ее, но не причинял боли.

Он нежно поцеловал ее в губы и прошептал, касаясь их:

— Если ты позволишь мне войти чуть дальше, я доставлю тебе величайшее наслаждение.

Поскольку она не ответила, он начал надавливать своим членом вперед, продвигаясь слабыми, частыми толчками и продолжая целовать ее рот, лицо, шею.

Кейлин закрыла глаза и позволила ему делать все, что он хотел. Хотя ощущение было новым для нее, в общем, оно не казалось неприятным. Становилось все теплее, и она очень удивилась, когда обнаружила, что ее тело начало двигаться в такт с его телом и она не могла сдержаться. Действительно, двигаясь с ним, она чувствовала всепоглощающее наслаждение. Как будто сотни бабочек бились внутри ее тела. Кейлин вдруг обхватила руками его лицо и впервые страстно поцеловала.

Он наблюдал за меняющимся выражением ее лица. Так наблюдают за небом, когда ясная погода сменяется бурей.

— Ты начинаешь чувствовать наслаждение, мой ягненочек? — прошептал он ей. — Тебе хорошо? Позволь мне завершить то, что мы начали. Я так хочу обладать тобой до конца!

— Да! — сказала она отчетливо. Кейлин почувствовала, как он крепко сжал ее и начал проникать глубже все более частыми ударами.

Быстрее, быстрее и быстрее, и вот когда под натиском его оружия пала ее девственность, острая, обжигающая боль пронзила ее. Боль охватила все ее тело, когда он до конца вошел в нее с победным криком. Кейлин задохнулась от обжигающего огня, заполнившего ее живот. Ее ногти царапали его напрягшуюся спину. Она закричала бы от этого ужасного ощущения, если бы его губы не закрыли ее рот в тот самый момент, когда он лишил ее девственности.

Он причинил ей боль! Он даже не предупредил об этой пытке! Конечно, нет. Он хорошо понимал, что она не отдалась бы ему добровольно, если бы знала об этой ужасной боли. Она ненавидела его! Она никогда не простит ему. Она… она… она неожиданно осознала новое, восхитительное чувство, охватившее ее. Боль утихла так же быстро, как и появилась. Ничего не осталось, кроме теплого, приятного блаженства. Вульф опять задвигался, и сладостный огонь, разлившийся по ее жилам, был не похож ни на что, когда‑либо испытанное прежде.

— О‑о‑о‑о‑о! — всхлипнула она. — О! — Внутри росло горячее напряжение. — Что происходит со мной? — отчаянно застонала она, когда почувствовала, что в ее теле что‑то начало стремительно нарастать помимо ее воли. Она парила в небесах! Это было восхитительно! Она не хотела, чтобы это кончалось! Вверх… Вверх… Вверх… Она могла продолжать это бесконечно. Внезапно чувство достигло кульминации, взорвавшись тысячью разлетевшихся звезд в ее теле и мозгу. — О‑о‑о‑о‑о! — закричала она, охваченная блаженством и разочарованная тем, что ощущение восторга растаяло так же быстро, как и пришло. — Нет! — Кейлин открыла глаза и посмотрела на него. — Еще! — потребовала она.

Вульф Айронфист рассмеялся, но в его голосе не было насмешки. Он смеялся смехом счастливого человека, почувствовавшего облегчение. Он отвел волосы с ее лица и скатился с нее, поцеловав в кончик носа. Потом, оперевшись на спинку кровати, взглянул ей в лицо и сказал:

— Надеюсь, ты получила, как и я, большое удовольствие от нашей любви, ягненочек. — И он крепко обнял ее.

Кейлин кивнула, повернув голову, чтобы видеть его. Ее восторг слегка поуменьшился, но она осталась довольна.

— Когда боль прошла, все было прекрасно, — сказала она застенчиво.

— Боль бывает только первый раз, — заверил он. — Мы наделаем с тобой прекрасных детей. Боги благосклонны к нам, Кейлин Друзас. Думаю, мы подходим друг другу во всех отношениях.

— Твое семя такое горячее, — сказала она, краснея от воспоминания, когда она почувствовала, как оно вливается в нее острыми толчками. — Может быть, даже сейчас мы зачали нашего первого сына, Вульф Айронфист, — закончила она, когда они снова забрались под покрывало.

Он положил свою белокурую голову на ее грудь и был доволен, когда она убаюкивала его так же покровительственно, как это делал он. Он пришел к добунни в поисках земли. Боги с их мудростью ниспослали ему Кейлин и новое будущее.

— Если бы мы оказались в твоем обществе, — сказал он, — и я попросил бы твоей руки у отца, и он согласился, как бы мы праздновали нашу свадьбу?

— Церемония начнется на вилле моего отца, — заговорила Кейлин. — Дом украсят цветами, если они будут, или зелеными ветвями и красивыми тканями. С первыми лучами зари начнут наблюдать за предзнаменованиями, и если они окажутся благоприятными, еще до восхода солнца прибудут гости. Они приедут из соседних вилл и из города Кориниума.

Невеста и жених войдут в атрий, и церемония начнется. Нас подведет друг к другу счастливая в браке мать семейства, которая будет нашей свахой. Она соединит наши руки при десяти официальных свидетелях, хотя фактически все наши гости будут присутствовать при этом.

— А почему десять? — спросил он.

— Десять потому, что в Риме вначале было десять семей патрициев, — ответила она и продолжала:

— Затем я должна произнести древние слова, выражающие согласие выйти замуж:

«Если ты — Гай, то я — Гая». Потом мы подойдем к семейному алтарю и сядем на стулья, покрытые шкурами овец, принесенных в жертву по такому случаю. Затем мой отец предложил бы пирог, символ Юпитера. Мы должны были бы съесть пирог, в то время как отец громко молился бы Юноне, покровительнице брака, Ноденсу и другим богам земли, римским и кельтским. После этого мы считались бы обвенчанными. Есть и другие церемонии бракосочетания, но в моей семье всегда было так.

Потом мои родители устроили бы большой праздник, который длился бы весь день. В конце праздника кусочки нашего свадебного пирога раздадут гостям на счастье. Затем меня официально проводят в дом моего мужа. Нас будут сопровождать люди с факелами, музыканты и все, кто присоединится к шествию. Эта процессия считалась заключительной в официальной процедуре бракосочетания в прошлом. По обычаю, невесту сопровождают три юноши, у которых живы отец и мать. Двое пойдут рядом со мной, держа меня за руки, а третий пойдет впереди, неся ветку боярышника. Позади меня должны нести веретено и прялку. Мне дали бы три серебряные монеты; одну я отдам богам дорог, вторую тебе, а третью богам — покровителям твоего дома.

— А мне ничего не надо делать, только шагать в гордом одиночестве? — спросил он.

— О нет! — продолжила Кейлин. — Ты будешь разбрасывать кунжутные лепешки, орехи и другие сладости. Когда мы прибудем в твой дом, я украшу дверные проемы цветной шерстью, а саму дверь намажу драгоценными маслами. Затем ты поднимешь меня и перенесешь через порог. Считается плохой приметой, если невеста поскользнется, входя в новый дом.

— Я не позволю тебе поскользнуться, — пообещал он и, подняв голову, поцеловал ее в губы, — Это все?

— Нет, — сказала Кейлин с легкой улыбкой. — Есть еще кое‑что. Когда ты внесешь меня в дом, я должна повторить те же слова, которые говорила на брачной церемонии. Затем дверь закроют люди снаружи.

— И мы наконец останемся одни! — воскликнул Вульф Айронфист.

— Нет, — ответила Кейлин посмеиваясь. — Мы, конечно, пригласим к себе гостей. Ты опустишь меня на ноги и предложишь мне огонь и воду как символ жизни, которую мы должны разделить, и как символ моего долга в нашем доме. В очаге уже будут дрова и лучина для растопки, которые я зажгу от свадебного факела. Затем я брошу факел нашим гостям. Считается удачей получить свадебный факел.

— Тогда наши гости разойдутся по домам и мы наконец останемся одни, — нетерпеливо перебил он. — Я прав, Кейлин Друзас?

Она засмеялась:

— Нет.

— Нет? — повторил он шутливо‑обиженным тоном.

— Сначала я должна прочитать молитву, — сказала она.

— Длинную молитву? — Он притворился огорченным.

— Не слишком длинную, — ответила она, — и после этого сваха поведет меня к нашему брачному ложу, которое установят в центре атрия в первую брачную ночь. Оно всегда будет оставаться там как символ нашего союза.

— Для невесты с женихом это очень длинный день, — покачал он головой.

— А как саксонцы празднуют свои свадьбы? — спросила она.

— Мужчина покупает свою жену, — ответил Вульф Айронфист. — Конечно, он обычно старается сначала определить, как настроена девушка. Потом он обращается к ее семье — разумеется, через посредника, — чтобы узнать, что и сколько они возьмут за девушку. Затем заключается официальная сделка. Ее могут принять сразу, а могут еще немного поторговаться. Когда цена согласована и произведен обмен, устраивается праздник, а потом счастливая пара отправляется домой — без гостей, должен добавить, — закончил он. Затем он погладил ее по подбородку. — Скажи мне свои слова, Кейлин Друзас. — Его голос был нежным, тон ласковым, его мужское естество вновь возбудилось. — Скажи мне свои слова, ягненочек! Я буду тебе хорошим мужем, клянусь всеми богами, твоими и моими.

— Если ты — Гай, то я — Гая, — произнесла Кейлин. «Как странно! — подумала она. — Я всю свою жизнь ждала настоящего мужчину, чтобы сказать ему эти слова, но никогда не думала говорить их в постели совершенно голому саксонцу в деревне добунни». И все‑таки Кейлин считала, что ей повезло. Она чувствовала, что Вульф Айронфист благородный и добрый человек. Она нуждалась в его защите, потому что у нее никого не осталось. Сира и Маеве сделали для нее все, что могли, но они ушли, и она оказалась в руках Берикоса и его злобной катувеллонской жены. Другого случая не представится. Затем она услышала голос саксонца, твердый и уверенный, и посмотрела в его голубые глаза.

— Я, Вульф Айронфист, сын Орма, беру тебя, Кейлин Друзас, себе в жены. Я буду обеспечивать и защищать тебя. Клянусь великими богами Вудом и Зором, моими покровителями.

— Я буду тебе хорошей женой, — пообещала ему Кейлин.

— Я знаю, — сказал он. Затем он рассмеялся:

— Хотел бы я знать, что подумают твой дед и эта ведьма Бриджит о таком повороте событий?

— Он потребует у тебя выкуп за меня, я уверена. Ничего не давай ему! — ответила Кейлин. — Он ничего не заслуживает.

— То, за что мы ничего не платим, ничего не стоит, ягненочек, — возразил Вульф. — Я ценю тебя выше всех женщин. Я дам ему хорошую плату, чтобы тебе не было стыдно.

— Ты так добр, — сказала она. — Как мне отплатить за твою доброту ко мне? Ты мог бы поразвлечься со мной ночью и бросить. И если бы ты поступил таким образом, я не была бы опозорена, потому что у добунни так принято, но тем не менее позор остался бы в моем сердце.

Легкая озорная улыбка тронула его мужественные красивые черты.

— Я знаю, как ты можешь отплатить, ягненочек, — заявил он и положил ее руку на свой член, который опять был в состоянии нетерпеливой готовности. — Я намерен взыскать полную плату, ягненочек, не только этой ночью.

Ее юное лицо выглядело очень соблазнительно, чего раньше он не замечал.

— Это прекрасно, мой муж, — согласилась она. — Ты не услышишь от меня ни одной жалобы в этом вопросе. Моя семья всегда учила меня отдавать долги. — И она притянула его к своим ждущим губам, готовым для поцелуев.

Date: 2015-12-13; view: 258; Нарушение авторских прав