Глава 23. После ужина, о котором нельзя было сказать, что он прошел в теплой, дружеской обстановке, женщины поднялись наверх

После ужина, о котором нельзя было сказать, что он прошел в теплой, дружеской обстановке, женщины поднялись наверх, а мужчины перешли в гостиную, чтобы провести время за коньяком, сигарами и разговором.

Час назад, переодеваясь к ужину, Жанетта обсудила с теткой положение дел. Они пришли к единодушному выводу, что нужно подыграть в нелепом фарсе, навязанном им Эдуардом и Аленом, чтобы не спровоцировать новых гнусностей с их стороны. Больше всего Жанетту пугала возможность снова стать жертвой низменных наклонностей жениха. Она робко надеялась, что отчим не позволит этому повториться, хотя бы потому, что он ревниво относился к соблюдению условностей. Без сомнения, он пошел на поводу у Алена только ради гарантии брака, столь для него выгодного.

Сейчас, поднимаясь наверх, девушка задержалась на лестничной площадке, чтобы бросить взгляд на двери гостиной. Оттуда доносилась не слишком связная речь. Она содрогнулась, вспомнив похотливые, всегда влажные руки жениха.

– Когда же придет Куинси? – нервно спросила она тетку.

– Окно в твоей спальне закрыто, но не заперто, а с подоконника свисает веревка, – ответила та. – Если Куинси появится, ему не составит труда попасть в дом.

– Только бы Ален ничего не заподозрил!

– Не забудь подпереть дверь стулом, – тревожно произнесла Гретхен. – Пьяный, он не выломает дверь так легко, как трезвый. Хоть бы у Эдуарда достало ума держать его в узде.

– Я мечтаю убраться подальше от них обоих, – призналась Жанетта.

– Потише, дорогая! – предостерегла ее тетка, бросив взгляд в сторону гостиной. – Идем скорее отсюда! Думаю, не стоит так уж рассчитывать на помощь Куинси, у него сейчас хватает своих проблем.

Жанетта молча кивнула. Они двинулись дальше чуть ли не на цыпочках, торопясь оказаться в комнате Жанетты, но открыв дверь, замерли: внутри царила кромешная тьма, хотя Гретхен, готовя все необходимое к возможному визиту Куинси, сама зажгла настольную лампу. При свете, падающем из коридора, Жанетта направилась к столу. Гретхен потянулась к дверной ручке, однако дверь закрылась сама собой, и она вздрогнула от страха.

– Это я, – прошептал в темноте знакомый голос. – Не вздумай кричать, иначе меня обнаружат.

– Куинси! – так же шепотом воскликнула Гретхен, облегченно вздохнув, и как только лампа на столе засветилась, негромко окликнула Жанетту, добавив: – Только не шуми, мы здесь не одни.

Первым порывом девушки, когда она узнала гостя, было броситься к нему и повиснуть на шее, однако в памяти всплыло последнее, не самое романтическое их свидание, и она остановилась на полушаге. Растерявшись, она молча смотрела на Куинси. Как теперь держаться с ним? Что сказать, чтобы поправить дело?

Гретхен с минуту переводила взгляд с одного на другого. Когда стало ясно, что ни один не собирается нарушить тягостное молчание первым, она, вздохнув, отошла в самый дальний угол и уселась там, стараясь стать как можно незаметнее.

Лампа была как раз за спиной Жанетты, и Куинси видел только ее силуэт, словно озаренный внутренним светом. Хуже всего, что он не мог видеть выражения лица и глаз. На Жанетте было роскошное вечернее платье, оно придавало ей до такой степени аристократический, утонченный и неприступный вид, что он не знал, чего больше в его отношении к ней в этот момент – любви или ненависти. В любом случае казалась наивной недавняя уверенность, что эта изящная красавица способна связать с ним жизнь, разделить все ее тяготы. Не потому ли она оттолкнула его тогда, в подвале? А слова любви… что ж, у знатных дам они недорого стоят!

Никогда еще Куинси не был так зол на себя, как теперь.

Получив послание Гретхен, он бросился на зов, как только сумел вырваться, – и зачем? Потому что в своем глупом ослеплении не мог мыслить здраво. Эта красавица только что отужинала в обществе своей тетки, отчима и жениха, в наряде, который обошелся в сумму, способную целый год кормить несколько крестьянских семей! Можно только гадать, во что обошлись блюда, поданные на стол! Захочет ли она отказаться от всего этого ради бродяги вроде него?

Он с трудом справился с собой, и когда обратился к Гретхен, голос его звучал резко и отчужденно:

– Ты послала за мной. В чем дело?

Тетка ответила не сразу, она смотрела на Жанетту – та отвернулась, прошла к кровати и села, понурившись и глядя на свои руки, равнодушно комкавшие дорогой наряд. Казалось, тень легла на ее прекрасные черты. Сердце Гретхен исполнилось сострадания, но она не знала, как помочь, потому что давным‑давно взяла себе за правило не вмешиваться в чужую личную жизнь. Казалось странным, что Куинси не замечает впечатления, произведенного его холодностью. Вспомнив слова племянницы, Гретхен задалась вопросом, так ли уж нужна Куинси верная подруга.

– Что же ты молчишь? – спросил Куинси все тем же бесстрастным тоном.

– Я послала за тобой, потому что мы с Жанеттой тревожились! – ответила Гретхен резче, чем собиралась. – Что творится в городе? Безопасно ли здесь оставаться?

Прежде чем ответить, Куинси украдкой бросил взгляд в сторону Жанетты. Она даже не смотрела на него, словно ей было стыдно оттого, что он находился в ее комнате. Очевидно, точно так же она стыдилась и того, что отдалась ему, человеку низкого происхождения. Зачем же в таком случае веревка была спущена именно из ее окна? Почему Гретхен не оставила открытым окно кабинета, как бывало всегда?

– О какой безопасности может идти речь? – процедил он сквозь зубы. – Вы обе не слепые и знаете, что творится в Марселе! Ливень, разогнавший толпу, послужил последней каплей. Теперь все жаждут насилия, и никто, в том числе и я, не может предугадать, что принесет завтрашний день. Я сорвал голос, уговаривая народ успокоиться, но ничего не добился. Мое мнение больше никого не интересует!

В запале Куинси повысил голос – он оказался хриплым и сорванным. Недавняя отчужденность была забыта, он переводил сверкающий взгляд с Гретхен на Жанетту, не беспокоясь более о том, что она подумает.

Девушка слушала его с жадным интересом, разделяя разочарование Куинси в его миссии, в деле всей его жизни. Как он, должно быть, одинок сейчас, как расстроен! Если бы только можно было заключить его в объятия, утешить, оживить в нем надежду на лучшее! Но что, если он оттолкнет ее? Она упустила свой шанс, когда бросила ему в лицо злые, несправедливые слова. Теперь слишком поздно обращаться к нему с просьбами и со словами любви. Но разве Гретхен не сказала, что настоящая любовь не гаснет от первой же обиды? Значит, это была не любовь? Что же тогда? Очередная маленькая победа? Нет, только не это!

Глаза ее заволокло слезами. От усилия сдержать рыдания Жанетта сжалась на краю кровати.

Гретхен покачала головой. Теперь она отчетливо поняла, что ни один из ее подопечных не мог переступить через себя и сделать первый шаг, как это нередко случается в жизни. Добросердечная женщина решила найти выход из этого положения, а пока спросила Куинси:

– Что же ты нам посоветуешь? Оставаться здесь или бежать в провинцию?

– Хотел бы я знать наилучший выход! Может статься, везде будет одно и то же. Впрочем, кое‑что сделать можно. Я привез пару крестьянских платьев. Если начнется разгром богатых кварталов, переодевайтесь и бегите отсюда, не теряя ни минуты. Для полноты маскарада выпачкайте лица и выходите простоволосыми. Для начала просто влейтесь в толпу, немного покричите с ними, бросьте в окна пару камней, а потом потихоньку улизните. Где мой дом, вам обеим хорошо известно. Укройтесь там и ждите меня.

– Но это только в случае погрома, – уточнила Гретхен.

– Разумеется. Пока не дошло до массовых беспорядков, вам вполне достаточно присутствия отчима Жанетты и графа де Виньи.

Девушка что‑то пробормотала, не поднимая головы. Куинси торопливо отвел взгляд.

Жанетта сама не знала, как ей удалось не разрыдаться в голос при упоминании имени ее жениха. Казалось, Куинси намеренно толкает ее в руки Алена – человека, которого она всей душой ненавидела, который взял ее силой однажды и собирается повторить опыт. Как же так можно? Выходит, ему все равно, кто станет обладать ею?

– Я не хочу слышать про этих двоих! – решительно заявила Гретхен. – Я терплю их присутствие только ради сохранения внешних приличий. По мне, ноги бы их не было под этой крышей!

Куинси бросил на Жанетту, вопросительный взгляд. Может быть, и она думает так же? А если махнуть рукой на гордость, подойти и обнять ее? Что она сделает тогда? Скорее всего отшатнется, подумал он с горечью.

– Итак, пока предпринимать что‑либо не стоит, – заговорил он деловым тоном. – Советую на время затаиться, Гретхен… и спасибо за все! Если что, дай мне знать.

– Не думаю, что дойдет до крайностей. Дом мой крепок, запоры надежны. Однако в случае необходимости я постучу в твою дверь, Куинси.

– Лучше, если до этого не дойдет, – сказал он мрачно. Он не смог удержаться и снова посмотрел на Жанетту.

Возможно, он терял ее навсегда, а потому желал запечатлеть в памяти ее облик.

– Вы обе – желанные гостьи в моем доме, – добавил он, подождал реакции, но девушка, казалось, превратилась в прекрасную мраморную статую, равнодушную к его присутствию. – Что ж, мне пора. Время не ждет.

С этими словами он быстро подошел к открытому окну и ловко перемахнул через подоконник, держась за веревку. Только тут Жанетта сумела стряхнуть с себя владевший ею странный ступор.

– Куинси, стой! Не уходи! – крикнула она, бросаясь к окну и склоняясь над черной пустотой.

В коридоре послышались торопливые шаги. Гретхен тихо ахнула. Дверь распахнулась, и девушка поспешно отскочила от окна. На пороге стояли ее отчим и жених с лицами, искаженными от гнева.

– Что все это значит? – зарычал Эдуард.

Жанетта постаралась принять как можно более естественный вид, хотя и понятия не имела, как объяснит происходящее. Ее главной задачей в этот момент было дать Куинси время ускользнуть. Она застыла спиной к открытому окну, обеими руками вцепившись в подоконник.

– Я жду ответа! – не унимался отчим.

Ален молча двинулся к Жанетте. Гретхен быстро шагнула к племяннице и встала с ней рядом. Обе лихорадочно размышляли над тем, как бы поправдоподобнее выкрутиться, однако, как назло, ничего не приходило в голову.

– Жанетта! Отвечай немедленно!

Лицо Эдуарда приняло свекольный оттенок, казалось, с ним сейчас случится апоплексический удар. Девушка конвульсивно сглотнула.

– Мы с тетей… мы тренировались!

– Что? – опешил отчим.

– Да‑да, мы тренировались! – настаивала Жанетта. – После всего, что сегодня случилось, мы решили не оставлять все на волю случая. Что, если к нам снова ворвутся злодеи? Самое лучшее будет спуститься из окна по веревке. У меня уже есть кое‑какой навык, и я учила тетю!

– Нам было неловко сознаться в этом, Эдуард, ведь вы считаете, что такое не пристало знатным дамам, – поддержала ее Гретхен. – Ну и, конечно, мы растерялись, когда вы сюда ворвались!

– Я бы поверил, если бы не мужской голос, который послышался и мне, и Алену.

– Что? Мужской голос? Что вы себе позволяете! Здесь приличный дом!

– Я тоже так думал.

– Клянусь, вы заблуждаетесь!

Пока Эдуард и Гретхен препирались, Ален молча отстранил Жанетту и свесился через подоконник. Ночь после ненастного дня выдалась безлунной, и снаружи не было видно ни зги. Он удовлетворился тем, что отвязал веревку, выбросил в окно и с треском его захлопнул, заперев на задвижку. После этого плотно задернул шторы.

– Я не из тех, кого можно водить за нос, Жанетта.

– Я и не думала…

Ее встревожило выражение лица Алена. Это было как раз то выражение, которое она ненавидела, которого боялась. Она отступила в сторону.

– Если ты хотела выставить меня дураком, можешь забыть об этом, – продолжал Ален с холодной яростью. – В этой комнате только что был мужчина. Мужчина в спальне моей будущей жены! Ты сбросила ему веревку, а теперь бессовестно лжешь, чтобы замести следы!

Жанетта отступила еще дальше.

– Такое поведение вам не пристало, граф, – вмешалась Гретхен, желая любой ценой отвлечь его внимание от племянницы.

– А ты лучше помолчи! – прикрикнул Эдуард. – Не нравится мне все это, вот что я скажу! Жанетта помолвлена и не смеет принимать гостей мужского пола, да еще в своей спальне! Должен заметить, я весьма разочарован, Гретхен. Я ошибся, когда позволил тебе быть ее наперсницей и присматривать за ней. Мужчина в спальне! Это неслыханно! Это переходит всякие границы! Чего он хотел? Кто он такой?

– Чего он хотел, не вызывает сомнений, – презрительно заметил Ален. – А вот кто он, и в самом деле интересно знать.

– Вы ошибаетесь… – снова попыталась вмешаться Гретхен.

– Позвольте напомнить, что Жанетта скоро станет моей женой, – зло перебил Ален. – Чего мне ждать, если еще до свадьбы она уже завела любовника? И вы думаете, что я позволю какому‑то проходимцу порочить мое имя? Допустим, Жанетта еще слишком молода и глупа, но вы‑то, мадам, вы должны понимать, как следует вести себя!

– Почему вы нам не верите! – взмолилась девушка, обращаясь к отчиму. – Ни о каком мужчине и речи не шло!

– Значит, ты упорствуешь во лжи? И что мне прикажешь делать?

– А вам ничего делать и не придется, – сказал Ален. – Это теперь мое дело.

Он шагнул к Жанетте. Она отступила и уперлась в кровать.

– Все началось с твоего побега из отцовского дома! Еще тогда мне пришло в голову, что ты бежала не просто так, а к кому‑то, но не было доказательств. И вот теперь я знаю наверняка. Когда‑то я не мог дождаться венчания потому, что сходил по тебе с ума, но теперь уже не знаю, что к тебе испытываю. Возможно, ты из тех, кому все равно, в чьей постели проводить ночи. Я хочу знать правду и имею на это право как будущий муж! Отвечай, был у тебя кто‑нибудь, кроме меня? И если да, то сколько их было?

Он схватил Жанетту за плечи и сильно встряхнул. Попытка вырваться ни к чему не привела. Опьянение придало Алену сил.

– Уберите руки, месье! – закричала она. – Не смейте оскорблять меня грязными подозрениями! Вон из моей комнаты! Даже если у меня кто‑то есть, это не ваше дело!

Эти слова были ошибкой. Ален вдруг перестал бесноваться, но его спокойствие вселяло ужас.

– Ах, вот как ты заговорила! Что ж, тем лучше. Я намерен выяснить, какой опыт ты приобрела в качестве потаскушки. Раз уж мне все равно предстоит взять в жены шлюху…

Жанетта изо всех сил ударила его по щеке. В ответ Ален дал ей пару пощечин такой силы, что из глаз у нее брызнули слезы. Он заломил ей руки за спину.

– Остановите этого безумца, Эдуард! – воскликнула пораженная Гретхен. – Только негодяй может ударить женщину!

– Падшую женщину может ударить каждый, – хмыкнул тот. – Судите сами, во что превратилась моя дочь: разгуливает по городу в мужских обносках, лазает по веревкам, бывает бог знает в какой компании! Я умываю руки. Пусть Ален научит ее уму‑разуму, если сможет. Их нужно поскорее поженить…

– Ни за что! – крикнула Жанетта, извиваясь в железных объятиях жениха.

– Посмотрим, – процедил тот. – Венчание завтра – и это мое последнее слово! А потом я стану убивать каждого, кто подойдет к тебе слишком близко.

Девушка похолодела, встретив ледяной взгляд его безжалостных глаз.

– Эдуард! – вскричала Гретхен в негодовании. – Мне кажется, вы не чаете сбыть свою падчерицу с рук! Какая гнусность! Я этого так не оставлю! Я всем расскажу, что этот брак для вас всего лишь выгодная сделка!

– Подумаешь! – Отчим пожал плечами. – Тебе ли не знать, что так достаточно часто поступают.

– Отец! – взмолилась девушка, едва ли не впервые назвав его этим словом. – Не позволяй Алену так со мной обращаться!

– Довольно болтовни, Жанетта. Ты своим легкомыслием навлекла на себя подобное обращение. Я ухожу, а вы объясняйтесь сами.

Эдуард схватил за руку Гретхен и потянул к двери. Она вырвалась было и бросилась на выручку племяннице, но ее вновь схватили за руку и бесцеремонно вытолкнули в коридор. Дверь захлопнулась. Ален, не мешкая, повернул ключ и с торжествующей усмешкой направился к Жанетте. Он был распален ее страхом, а также тем, что теперь она в полной его власти.

Гримаса откровенной похоти исказила его лицо.