Глава 23. «Мы все, словно сладости в лавке кондитера, — думала Арабелла, — завернутые в пестрые бумажки, в ожидании покупателя»

«Мы все, словно сладости в лавке кондитера, — думала Арабелла, — завернутые в пестрые бумажки, в ожидании покупателя». Правда, покупатель был один — господин и хозяин, которому захотелось выбрать самый лакомый кусочек. Девушки хихикали, красуясь друг перед другом, одергивая и расправляя прозрачные шальвары.

— Бесконечное пиршество, — вздохнула Арабелла, покраснев от неуместных мыслей, и закрыла глаза. Но по‑прежнему видела себя на постели — жалкое, распущенное, потерявшее голову создание. Она представила себе его тело, жесткое, мускулистое, сильное, бронзовую грудь, поросшую светлыми волосами, и зарумянилась еще сильнее.

— Ненавижу его, — выпалила Арабелла и вздрогнула, поняв, что произнесла это вслух: молоденькая беременная женщина, стоявшая рядом, вопросительно наклонила голову. Арабелла едва не застонала от отчаяния. Что, если нежеланное дитя будет наказанием за прошедшую ночь? Она снова ощутила, как изливается в нее раскаленное семя. Подарок… или проклятие мужчины женщине.

Солнце медленно опускалось за горизонт; ослепительные лучи золотыми кинжалами пронизывали густую листву олеандров. Арабелла отошла от остальных и уселась на мраморную скамью. До нее доносились громкий голос и смех Елены. Возможно, девушка довольно мила и приветлива, когда не видит Арабеллы.

Арабелла с каждой минутой все глубже погружалась в бездну отчаяния, пока наконец не услышала шаги. Огромные ворота распахнулись, и вошел Камал в сопровождении трех янычар в алых с белым мундирах. Радж неспеша приблизился к бею и низко поклонился.

«Нужно совершенно не иметь гордости, чтобы пресмыкаться перед свиньей», — подумала Арабелла, сжимаясь при виде Камала. Он, как обычно, был одет в белое. Распахнутый ворот сорочки обнажал шею, на которой поблескивала золотая цепь с причудливым медальоном. Талию перехватывал красный пояс, с которого свисал кривой кинжал с усыпанной драгоценными камнями рукояткой. Шальвары были заправлены в черные кожаные сапоги. Он выглядел как никогда сильным и грозным, несмотря на легкую улыбку, игравшую на губах. Густые золотистые волосы были аккуратно причесаны, но Арабеллу неотступно преследовали воспоминания о том, как она гладила эти волнистые пряди, наслаждаясь их мягкостью. Голубые глаза были холодно прищурены, словно их обладателя раздражали беспощадные солнечные лучи. Он взглядом обвел женщин, явно пытаясь отыскать Арабеллу. Ей хотелось съежиться, спрятаться под скамью, но она не выкажет ему своего страха!

Арабелла медленно встала, и глаза их на мгновение встретились. Девушка неспешно сорвала розу с куста и, подняв цветок, стала по одному обрывать лепестки, пока в пальцах, не остался голый стебелек. Она швырнула его на землю и раздавила каблуком.

Камал, вне себя от бешенства, сжал кулаки. Неужели он виноват в том, что ей пришло в голову совершить глупость?

— Радж, — спокойно объявил он, — покажи мне женщин. Я желаю выбрать лучшую.

Арабелла в бессильной ярости опустила глаза. Женщина для него — всего лишь игрушка, которой наслаждаются в минуты безделья, но беспечно отбрасывают, когда она надоедает. Кроме того, он готов на все, только бы унизить невольницу, имевшую несчастье прогневать его.

Радж выстроил девушек перед входом в гарем. Лелла уселась на подушках около бассейна, очевидно, не заботясь о том, что станется с перепуганными и преисполненными почтения девушками, готовыми отдать все за мимолетное внимание господина.

Камал шагнул вперед, но остановился перед Леллой.

— Ты здорова, сестра?

— Да, — мягко отозвалась Лелла. — Ждать уже недолго. Если я не рожу ребенка в ближайшие дни, Камал, боюсь, он высунет головку и пожалуется на неудобства.

Камал рассеянно улыбнулся, и Лелла поняла, что он думает о другом.

— Камал…

Он пристально взглянул на вдову Хамила.

— Зачем ты делаешь это? Камал по‑прежнему улыбался.

— Помнится, Хамил наставлял меня до встречи с тобой, Лелла, что хозяин должен знать женщин своего гарема. Он утверждал, что евнухи зачастую прячут от повелителя жемчужины неземной красоты.

— Вот как?

— Держись подальше от нее, Лелла, — неожиданно резко посоветовал он. — Она не такая, какой ты ее считаешь.

Лелла долго смотрела на него, прежде чем спокойно ответить:

— К несчастью, брат мой, она именно такая, какой кажется, — молодая, невинная, безумно любящая родителей и… глупая.

Камал передернул плечами и поджал губы. Лелла глядела ему вслед, гадая, каковы его намерения.

Арабелла спряталась за спину прелестной турчанки с черными как смоль волосами и стала ждать. Камал, однако, не обращая на нее внимания, заговорил спокойно, размеренно, словно обращаясь к примерным детям.

— Все вы прекрасны, — объявил он, лаская невольниц взглядом, — и поэтому мне труднее выбрать лучшую, чем всякому другому мужчине в Оране.

Он хлопнул в ладоши, и Али, выступив вперед, стал раздавать подарки. Воздух огласили восторженные крики и взволнованный благодарный шепот. Когда Али приблизился, Арабелла отступила. Слуга молча посмотрел на нее и прошел мимо.

Так, значит, вот каково его наказание? Арабелла презрительно усмехнулась. Он не платит ей, как остальным, за то, что она целую ночь была его шлюхой!

Камал задумчиво погладил подбородок и, помолчав, сказал:

— Пусть сегодня со мной будет Елена. Мне не хватало ее красоты, грации и нежных ласк. — Елена гордо тряхнула головой и торжествующе улыбнулась. Голос Камала зазвенел в воцарившейся тишине: — Мне пришлось вынести грубое неуклюжее обращение девушки с далекого острова Англия. Таким, как она, подобает лишь украшать покои своим присутствием, но в постели она способна заморозить любого мужчину!

При этом он пристально смотрел на Арабеллу, но та и бровью не повела и просто глядела сквозь Камала, словно его здесь не было. Проклятие!

— Я желаю такую женщину, которая согревала бы меня, была покорной и сладостной, — сухо продолжал он, — женщину, которой можно… доверять.

Арабелла шумно вздохнула, но, казалось, по‑прежнему осталась равнодушной. Ему скоро надоест дразнить ее, и все закончится. Главное — не терять спокойствия и думать о чем‑нибудь другом.

Камалу хотелось встряхнуть ее хорошенько, пока не застучат зубы. Он с радостью услышал бы ее проклятия и оскорбления — по крайней мере это докажет, что она неравнодушна к нему.

Елена ехидно захихикала и, уверенная в своей власти над Камалом, прошипела:

— Дочь свиньи! Холодная тварь! Я говорила, что хозяин раскусит тебя!

Арабелла взглянула в глаза гречанки, сверкавшие счастьем победы, и с презрительным смехом бросила:

— Это правда, Елена! У меня никогда не хватало ума разыгрывать шлюху! Возможно, если ты исполнишь все желания господина, он наградит тебя новыми подарками, ведь мужчины всегда платят потаскухам за услуги.

— Лживая дрянь! Ты ревнуешь, потому что господин выбрал меня! — Елена, пританцовывая, приблизилась к Арабелле. — Я знала, костлявая ведьма, что ты не угодишь повелителю! Ты не женщина! Ледяная бесстрастная кукла!

«Ледяная и бесстрастная! Боже, если бы кто‑нибудь знал, как нелепы эти обвинения», — с горечью подумал Камал.

— Ну, подлая девка? Что ты теперь скажешь?

Арабелла, сохраняя полнейшее хладнокровие, выступила вперед и наградила Елену звонкой пощечиной, от которой голова гречанки беспомощно запрокинулась. Та охнула от неожиданности.

— У тебя ум малого ребенка, — мягко заявила Арабелла, — и манеры уличной твари.

— Сука! — завопила Елена, бросаясь на англичанку. За свои двадцать лет Арабелла никогда не подняла руки ни на одно живое существо. Ладонь горела, но времени опомниться не было: Елена вцепилась ей в волосы, причинив невыносимую боль. Что‑то словно взорвалось в мозгу Арабеллы. С быстротой, которой девушка не подозревала в себе, она, в свою очередь, напала на Елену и сдавила ей горло. Елена разъяренно взвыла, но ее нельзя было назвать трусихой, а мысль о том, что наконец предоставилась возможность унизить соперницу перед Кама‑лом, была сладка. Она продолжала дергать Арабеллу за волосы, пока та не разжала руки.

Камал повернулся и, остолбенев, с открытым ртом уставился на схватившихся женщин. Наконец, не обращая внимания на вопли остальных невольниц, он попробовал оттащить Арабеллу от Елены и крикнул одному из солдат, чтобы тот держал гречанку. Но Арабелла не поддавалась. Камал стиснул руки, пораженный силой девушки.

— Прекрати! Да успокойся же! — прохрипел он. Арабелла неожиданно обмякла, словно воинственный дух покинул ее.

— Вот так‑то лучше, — бросил Камал и, чуть ослабив хватку, попытался повернуть девушку лицом к себе, но она, сцепив руки, ударила его в живот. Сила удара была такова, что Камал согнулся пополам. Однако он успел схватить ее, но было уже поздно. Арабелла коленом ударила его в пах. Почти теряя сознание от боли, он упал на колени.

Мир и покой в тихом гаремном садике мгновенно сменились столпотворением, словно здесь был сам ад кромешный. Женщины истерически визжали. Двое турок заломили руки Арабеллы и безжалостно отрывали ее от соперницы, пока девушка не застонала от боли. Над головой сверкнула серебряная молния, и Арабелла зажмурилась, готовясь к неминуемой смерти. Боже, погибнуть лишь потому, что она на мгновение потеряла голову… из‑за собственной глупости…

— Стойте!

Арабелла широко распахнула глаза и увидела Ка‑мала, с трудом поднимавшегося на ноги. Они уставились друг на друга, и девушка, улыбнувшись, вызывающе вскинула голову.

Хасан поспешил поддержать бея под руку.

— Вы здоровы, повелитель? Клянусь Аллахом, девчонка безумна!

— Вполне здоров, — ответил Камал и глубоко вздохнул несколько раз, чтобы прийти в себя.

— Наши законы непреложны, повелитель. Любой мужчина, который ударил бея, должен умереть.

— Она не мужчина, — едва выговорил Камал, превозмогая дурноту. Хасан в ужасе отпрянул.

— Это верно, повелитель, но тот, кто устанавливал законы, и представить не мог, что женщина вздумает броситься на хозяина.

— Нет, Камал, — дрожащим от страха голосом вскрикнула Лелла. — Не смей расправляться с ней! Она не знает наших обычаев… и не хотела…

— Хотела! — вскинулась Арабелла. — Не защищай меня, Лелла!

— Убей ее, — пропыхтела Елена. — Убей суку! Камал на мгновение растерялся. Какого же дурака он разыграл! Довел Арабеллу до крайности, и теперь она заплатит за его мелочную мстительность.

— Повелитель, — тихо вмешался Хасан, — ты должен покарать девушку. Если ты не сделаешь этого, твои солдаты расскажут всему Орану, что женщина поставила на колени самого бея. Такое нельзя оставлять безнаказанным.

— Но я сам во всем виноват, — возразил Камал.

— Это уже не важно, повелитель. Нельзя спускать ей подобное. Понимаю, ты не хочешь ее убивать. Кнут, повелитель, несколько ударов кнутом сломят ее строптивость и покажут всему миру, какой вы грозный, но справедливый правитель.

— Не нужно, Камал, — попросила Лелла, дергая его за рукав.

Камал поднял голову и снова оглядел Арабеллу. Она по‑прежнему смотрела сквозь него. Камал обратился к Богу и Аллаху, моля наставить его, но ничего не приходило в голову. Выхода не было. Он поднял руку, призывая к спокойствию.

— Дать англичанке десять плетей. И привяжите ее к колонне.

— Ай‑й‑й! — завопила Елена. — Выпори ее как следует! Исполосуй спину суки!

— Зверь, — прошептала Арабелла и впервые за все это время увидела, как в глазах Камала промелькнуло что‑то странное. Сожаление? — Ненавижу тебя, — глухо пробормотала она, отворачиваясь.

Двое солдат поволокли ее к колонне, увитой цветущими розами. Один из них оторвал нижнюю плеть, и Арабелла, поняв, что ее ожидает, стала вырываться. Турок что‑то резко сказал и, стиснув ее запястья, связал кожаным ремнем, а потом вытянул руки девушки вверх и привязал ремень к вбитому в колонну крюку, вынуждая пленницу встать на носочки.

Арабелла прикрыла глаза, борясь с нахлынувшим ужасом. До этого дня никто не смел поднять на нее руку. И вот теперь она висит на колонне, бессильная, беспомощная. Идиотка, безмозглая идиотка!

Мужские руки сорвали с нее тонкое болеро, оставив ее обнаженной до талии. Холодный мрамор леденил вздымавшуюся грудь. Да умоляй же его сжалиться, черт бы тебя побрал!

Арабелла неистово тряхнула головой, прижалась щекой к колонне и стиснула зубы, выжидая.

Камал лихорадочно пытался придумать, что делать, но так и не нашел подходящего предлога освободить ее. Кнут щелкнул, и Камал сжался, словно безжалостный кожаный язык впился в его плоть.

— Не прощайте ее, повелитель, — настаивал Хасан, словно читая мысли Камала. — Сожалею, но это ваша… обязанность.

Камал стряхнул руку визиря, подозвал солдата, державшего кнут, и негромко приказал:

— Побереги силы, Лем. Не делай ей слишком больно. Не хочу, чтобы у нее остались шрамы.

Лем долго глядел на господина, прежде чем кивнуть. Ему не доводилось раньше сечь женщин, и мысль о том, что это прекрасное создание вскоре будет вопить и извиваться под дождем ударов, не доставляла ему удовольствия.

Он направился к Арабелле, и Камал почувствовал, как на лбу выступили крупные капли пота.

— Камал, неужели ты допустишь это?

Камал посмотрел в искаженное тревогой лицо Леллы.

— Ничего не поделаешь, — покачал он головой, наблюдая, как Лем собирает со спины Арабеллы длинные волосы и перекидывает их ей через плечо. Какая у нее изящная, точеная фигура и безупречная кожа!

Лем отступил и медленно поднял кнут. Арабелла затаила дыхание, ожидая первого удара. «О, папа, не дай мне опозориться!»

Послышалось мягкое шипение, и Арабелла дернулась, скорее от удивления, нежели от боли, когда кнут опустился ей на спину. Боязливая, напряженная тишина окружала девушку; единственным звуком было ее тяжелое дыхание. Безумная мысль пронзила Арабеллу: что, если турок, орудующий кнутом, ощущает исходящий от нее запах страха? Неожиданно громкий треск разорвал воздух, и жало кнута обвилось вокруг ребер. Перед глазами Арабеллы взорвались мириады искр. Снова и снова обжигал ее кнут. Кожа лопнула, и из ранок выступили алые капельки крови. Боль рвала ее на части, сводила с ума. Арабелла безуспешно дергала путы, пытаясь освободиться. Лем невольно охнул, когда кончик кнута задел грудь, высекая кровь. Он старался сдерживать свою недюжинную силу, но у девушки была не столь грубая кожа, как у мужчин. Однако она не издала ни звука.

— Ты щадишь суку! — прохрипела Елена. — Исполосуй ее хорошенько!

Наконец Арабелла обмякла, уже не думая о сопротивлении. Сил оставалось лишь на то, чтобы удержаться от криков. Боль… Боже, неужели на свете существует подобная пытка! Тихий плач сорвался с губ, когда кнут снова опустился. Откуда‑то донесся хриплый прерывающийся голос Камала:

— Довольно! Довольно, Лем, Остановись! Больше ему не вынести. Еще два удара, и он бросится на турка.

— Но, повелитель…

— Молчать, Хасан, — велел он и в два прыжка очутился рядом с девушкой, морщась при виде кровавых рубцов на нежной коже. Багряные капли медленно стекали на шальвары. Камал обошел колонну, чтобы увидеть лицо Арабеллы. Почувствовав его присутствие, она с трудом разлепила веки и взглянула на него. Он одними губами выговорил ее имя. Арабелла открыла пересохший рот и плюнула Камалу в глаза.

— Шакал, — прошептала она и скорчилась от невыносимой боли. Негромко вскрикнув, она рухнула на колонну, и благословенная тьма окутала ее.

— Радж, — позвал Камал. — Развяжи девушку и позаботься о ней.

— Как угодно повелителю, — поклонился Радж. Никогда прежде он не видел Камала таким разгневанным и несчастным.

Камал в последний раз посмотрел на бледную девушку, прежде чем позвать своих людей и покинуть гарем. Заметив, однако, что Елена, сжав кулаки, направляется к Арабелле, он снова окликнул евнуха:

— Радж! Не позволяй никому приближаться к ней! Ты за нее в ответе.

Елена остановилась как вкопанная. Она была далеко не глупа. Камал все‑таки хочет англичанку! Сердце невольницы мучительно сжалось. Почему она, Елена, не в силах разрушить чары, которыми опутала его эта заносчивая тварь?

Закусив губу, Елена побрела прочь.

Камал медленно, словно дряхлый старик, вернулся в свои покои. Как могла нелепая гордость затмить его рассудок? Да, девушка хитрила, но у нее недостало коварства, чтобы осыпать его ласками и нежными словами, заставить поверить, будто она не может без него жить, и осторожно, исподволь добиваться своей цели. И вот теперь она избита, полумертва, висит на волоске между жизнью и смертью, и все из‑за него. Камал не винил Елену: она ребенок, избалованный и капризный, злорадный и непостоянный. Но он… он мужчина… как мог он уподобиться ей?

— Повелитель!

— Оставь меня, Хасан, — устало бросил он.

— Лем передал, что шрамов у нее не останется. Он старался щадить ее.

— Знаю. Но она женщина, а не закаленный в битвах воин.

— Женщина, которая покушалась на вас, повелитель.

— Я потерял ее, — неожиданно вырвалось у Камала. Он мгновенно смолк, потрясенный собственными словами, и непонимающе уставился на Хасана.

Старик медленно покачал головой:

— Вы так и не нашли ее, повелитель. Она не такая, как мы. И ни на минуту не принадлежала вам.

— Она была девственна, когда я взял ее.

— Но ваша мать… письмо… — охнул Хасан. Камал криво улыбнулся:

— Да. Моя мать… Но ни один мужчина не коснулся Арабеллы, а я оказался слишком глуп, чтобы понять это, а потом стало слишком поздно.

— Но как вы поступите, повелитель, если граф Клер явится за дочерью?

— С ней или ее отцом? Клянусь Аллахом, Хасан, не знаю. И не могу придумать. — Он рассеянно потер лоб ладонью. — Я желаю поговорить с капитаном графского судна. Вели привести ко мне Сорделло.

Хотя все это время с Сорделло обращались хорошо и обильно кормили, он невольно вздрогнул от страха, когда за ним явились стражники. Его ждет невольничий рынок! Заклеймят и продадут, как скотину! Солдаты хмуро молчали, но не связали его и даже не наградили тумаками. Капитана ввели в огромный, роскошный ало‑золотой зал, стены которого были увешаны коврами.

— Садитесь, капитан.

Сорделло взглянул на человека, взявшего его в плен, и осторожно, пытаясь унять дрожь в коленях, опустился на мягкие подушки.

— Вина хотите — Сорделло покачал головой.

— Не бойтесь, капитан, — мягко заметил Камал, — я выпью вместе с вами. Клянусь, вино не отравлено.

Сорделло поспешно проглотил густой красный нектар.

— С вами хорошо обращались?

— Да, повелитель.

Камал откинулся на подушки, и Сорделло поразился варварскому великолепию этого человека, напомнившего о виденных в детстве изображениях древних султанов — свирепых воинов. Но бей был молод и, очевидно, добр по крайней мере к нему.

— Как долго вы плавали с графом Клером? Сорделло молча смотрел на Камала, гадая, какая участь его ожидает. Откашлявшись, он нерешительно пролепетал:

— Когда мне исполнилось десять лет, я с разрешения графа стал юнгой.

— А сколько вам сейчас, капитан?

— Тридцать пять. Из них пять лет я командую кораблем.

— В таком случае, вы знали леди Арабеллу еще с рождения.

— Да, — нервно признался Сорделло.

— А графа?

— С тех пор как был мальчишкой. Я служил у него привратником, но ему было известно, что я мечтаю о море.

— А вы встречали сводного брата графа?

— Сводного брата? — недоуменно повторил Сорделло. — Да, очень давно. Но он умер, когда я был совсем молод.

Камал молился о том, чтобы Сорделло сказал, будто никакого брата вообще не было. Значит, хотя бы тут мать не солгала.

— Как он умер?

— Не знаю. Тогда случилось много всяких бед. Мой хозяин привез в Геную невесту, но между ними долгое время шли раздоры.

— Выходит, тогда она не была его женой?

— Кажется, нет. Она постоянно спорила с ним, но он неизменно был с ней мягок и нежен.

Камал задумчиво смотрел на полную вина чашу. Стало быть, и это правда. Лгала ли Арабелла, или сама ничего не знала?

— Расскажите мне об этом сводном брате.

— Насколько я помню, его звали Чезаре Беллини. Завзятый щеголь, но довольно приятный молодой человек. А почему вы спрашиваете?

Камал повелительно взмахнул рукой.

— Вы помните также генуэзскую графиню, Джованну Джиусти?

Сорделло с подозрением прищурил глаза:

— Смутно. Я несколько раз видел ее в Генуе.

— Она должна была выйти замуж за графа Клера? Сорделло встрепенулся, но тут же смущенно покачал головой:

— Это немыслимо! Граф всегда хотел жениться только на леди Кассандре! И ни на ком больше! Он едва не потерял ее. Помню, как хозяин метался в ярости, словно сами демоны владели им!

Камал поспешно подался вперед:

— О чем вы, капитан:

— Я почти ничего не знаю, но в один прекрасный день она с моим другом Жозефом была на прогулке, и обоих захватили бандиты. Убили Жозефа и такое сотворили с госпожой! Страшно сказать! Как она тогда выжила!

Все это замечательно, но Сорделло был совсем ребенком и вспоминает лишь то, о чем говорили окружающие. Какой малыш может понять, что такое измена! Все еще больше запуталось, и только его мать и сам граф знают, как все было на самом деле. Но сегодня Камал услышал по крайней мере два подтверждения заявлениям матери от человека, которому не было смысла лгать.

— Расскажите о леди Арабелле, капитан. Несмотря на неотвязный страх, Сорделло улыбнулся.

— Ах, такая живая, веселая озорница! Ничего не боялась! Граф ужасно ее баловал, но это ничуть не испортило малышку. И умница при этом! Не раз заявляла отцу, что не выйдет замуж, пока не найдет такого мужчину, как он или брат. — Сорделло внезапно осекся. — А почему вы спрашиваете о леди?

— Она здесь, — хладнокровно сообщил Камал. Сорделло вздрогнул.

— Успокойтесь, капитан. Дама здорова, уверяю вас. Лгун! Если она искалечена, вина ляжет на тебя!

— Но как она очутилась в Оране?

Камал едва удержался, чтобы не поведать Сорделло о предательстве графа, но слишком хорошо сознавал безграничную преданность этого человека Энтони Уэллзу. Он ничего не скажет против хозяина, наоборот, станет изобретать любые небылицы, чтобы выгородить его. Кроме того, Сорделло вряд ли знает что‑то еще.

— Вам не придется долго томиться в плену, капитан, — сообщил Камал, поднимаясь. — Благодарю за разговор.

Он кивнул стражникам, стоявшим у входа в зал, и долго молча глядел в спину Сорделло.

Живая веселая озорница.

Ледяной ужас стиснул грудь Камала. Боже, что он наделал?

Камал встал над Арабеллой, наблюдая, как Радж осторожно втирает белую мазь в ее изуродованную спину.

— Это снадобье исцелит ее, повелитель, и снимет боль. Через два‑три дня она встанет.

Камал снова оглядел покрытую сине‑красными рубцами кожу, и вспомнил, как извивалась Арабелла, когда кнут змеей обвился вокруг ее тела.

— Ее грудь?

— Плоть цела.

Камал заметил в волосах Арабеллы засохшие брызги крови и, подняв жесткую прядь, стал освобождать ее от крошечных сгустков.

— Я буду давать ей опий, сегодня и завтра, — пообещал Радж. — Леди Арабелле нужно больше спать, чтобы набраться сил.

Камал кивнул:

— Переверни ее на минуту, Радж.

Евнух сжал плечи девушки и осторожно приподнял ее. Камал увидел тонкую красную линию, проходившую у основания нежного холмика, и другую, повыше, почти у самого соска. Он очень бережно провел кончиком пальца по рубцу, вспоминая вкус этих розовых бугорков, ее тихие крики, и запрокинутую в беспамятстве голову.

— Я побуду с ней немного, — сказал он.

— Как изволите, повелитель.

Радж снова положил Арабеллу на живот и выпрямился.

— Желаете, чтобы я привел на ночь Елену?

— Нет, — рассмеялся Камал. — Я решил выдать ее замуж. Ничего не говори ей, пока я не найду подходящего жениха.

— Вы так великодушны, повелитель, — сухо заметил Радж, но Камал уже ничего не слышал. Он взял руку Арабеллы и нежно погладил.

Date: 2015-12-13; view: 291; Нарушение авторских прав