Глава 17. Анастасия увидела, что Хок с лицом, перекошенным от ярости, несется прямо на нее

Анастасия увидела, что Хок с лицом, перекошенным от ярости, несется прямо на нее. Она ахнула, поняв, что ярость эта вся целиком направлена только на нее, и поспешно начала залезать на лошадь, чтобы улизнуть от осатаневшего Хока, но успела только сунуть ногу в стремя. Вихрем налетевший Хок буквально сорвал ее с лошади и перебросил лицом вниз через свое седло.

Сделав круг, он вернулся, подхватил мустанга Анастасии под уздцы и пустил своего коня галопом по высохшему руслу обратно к скалам. Взбешенная, Анастасия задергалась, пытаясь высвободиться, но Хок намертво прижал ее к спине лошади, заставляя в полной мере переносить мучительную скачку в таком малоудобном положении.

Доскакав до скал, Хок остановил мустангов, спустил Анастасию на землю и только после этого соскочил сам. Доведенная до белого каления, Анастасия, тяжело дыша, отступила на несколько шагов, подбоченилась и бросила Хоку:

– Я не потерплю таких...

Договорить она не успела. Хок выдернул из кучи травы и сучьев, которую набросали индейцы, чтобы скрыть следы стада, здоровенную еловую ветку с крупными зелеными иголками и с решительным видом направился к Анастасии. Поняв его намерения и не узнавая своего любимого Хока в этом высоченном мрачном краснокожем, одетом в одни лишь мокасины и набедренную повязку, она кинулась было бежать.

Но на сей раз ей не было дано ни остановить, ни обогнать Хока. Не успела она сделать и нескольких шагов, как он настиг ее и схватил поперек туловища.

– Хок, не вздумай меня бить! Я...

– Ты меня донимала всю ночь, – зло перебил он ее. Она вскинула на него глаза и вдруг увидела, что гнев, которым горел его взгляд, уступил место страсти. Ветка выпала из его руки. Анастасия тоже почувствовала, как злость покидает ее и уступает место гораздо более приятному чувству.

– Господи... Хок... – выдохнула она. Дышать вдруг стало трудно, потому что сердце, переполнившееся нежностью, застучало под самым горлом.

– Стейси, иди‑ка сюда, – отрывисто бросил Хок. – Тебе за многое придется расплатиться. – Голос у него вдруг стал сиплым.

– Нет.

– Вот как? Опять – нет? Бунтуем?

– Вот именно. Иди ты ко мне.

Он блеснул улыбкой. Весь гнев его как‑то сразу испарился. Хок уселся, скрестив ноги, на землю, быстрым движением усадил Анастасию к себе на колени и обнял сильной рукой за талию. От прикосновения его горячего нагого тела по спине Анастасии пробежала сладкая дрожь.

– Ты бесстыдник, Хок. Ходишь чуть ли не голый.

– А так мне легче к тебе приставать.

Анастасия рассмеялась и выговорила в притворном ужасе:

– О, великий сильный воитель, пожалуйста, не обижай меня.

Он что‑то проворчал в ответ и вдруг уткнулся лицом ей в шею, легонько прихватил нежную кожу зубами, отпустил и прошептал:

– Я тебя сейчас буду совращать, а потом уже и рассчитаемся.

Анастасия погрузила пальцы в его густую шевелюру и чуть охрипшим голосом ответила:

– В таком случае совращай меня, и я буду считать, что мы квиты.

Хок отыскал губами ее рот, чуть приоткрытый в ожидании поцелуя, губы их слились, погружая обоих все глубже и глубже в омут любовной страсти, в водоворот чувств, который неудержимо затягивал их в сладкую бездну наслаждения, блаженства и единения.

Анастасия чуть слышно застонала и обняла Хока, чувствуя ладонями, как напрягаются мышцы у него на спине, как его охватывает желание. Он все сильнее сжимал ее в объятиях, прижимая к груди, как если бы ему хотелось слиться с любимой в одно целое.

Она откинула голову на сгиб его локтя и снова застонала, когда он принялся покрывать горячими поцелуями ее нежную шею. Широко открытыми глазами Анастасия смотрела в небо над головой, на мерцающие в темной бездне звезды и серебристый диск полной луны, но очень скоро забыла обо всем, потому что ласки и поцелуи Хока захватили ее всю, заставив откликаться на каждое прикосновение рук и губ возлюбленного.

Он что‑то пробормотал и начал расстегивать на ней одежду. Анастасия настолько разомлела в его объятиях, что была не в состоянии помочь ему справиться с пуговицами и застежками, желая лишь одного – чувствовать его ласки, познавать его тело и раскрываться, раскрываться и раскрываться навстречу его любви.

– Черт! – глухо выговорил Хок. – Почему ты мне не поможешь? Я не могу...

Искреннее отчаяние в его голосе слегка отрезвило Анастасию, и она зашевелилась, не меньше, чем он, желая полноты соприкосновения их тел. Дело продвигалось медленно, потому что руки влюбленных постоянно сталкивались, спеша к единению, которого оба страстно желали поскорее достичь. Но наконец одежда отброшена в сторону, следом за ней последовали ботинки, из прически извлечены заколки, и волосы серебристо‑золотой волной рассыпались по обнаженным плечам.

Хок со стоном зарылся лицом в этот мягкий пушистый поток.

– Сегодня, Стейси, ты меня до смерти напугала. Если бы с тобой что‑нибудь случилось, я просто не знаю... я сомневаюсь, что смог бы продолжать жить без тебя.

– Хок... – только и смогла выговорить Анастасия, прижимая его голову к своей груди и покрывая макушку жаркими частыми поцелуями. – Прости меня за то, что доставила тебе столько беспокойства, но мне так хотелось быть рядом с тобой во всем. Я не хочу все время прятаться у тебя за спиной, мучаясь вопросом, жив ли ты. Каково бы мне было, если бы ты не вернулся, а я не знала, почему?

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза долгим взглядом, потом вздохнул и ласково и благодарно поцеловал ее.

– Я все понимаю, милая, но я все равно всегда буду защищать тебя, охранять, оберегать от любых неприятностей... Назови это как хочешь.

– Как и я тебя, любимый.

Он кивнул и ласково погладил ее по щеке.

– Ты мне безумно, бесконечно дорога. Я даже думать не хочу... Понимаешь, когда гремучая змея тебя укусила, я думал, что сойду с ума. Но я не имел права выпускать все, что кипело у меня в душе, наружу, а должен был оставаться спокойным. Я обязан был довезти тебя к хопи живой. Похоже, с тех пор у меня в душе и засел страх потерять тебя и остаться в одиночестве.

Анастасия, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами, с нежностью поцеловала его в губы.

– Знаешь, Хок, я почти перестала ненавидеть эту проклятую войну, которая отняла у меня мою прежнюю жизнь, потому что, не будь ее, отец никогда бы не приехал в Аризону, а мы с тобой никогда бы не встретились. И какой тогда была бы наша жизнь?

– Я не хочу говорить об этом, Стейси. И даже думать об этом не собираюсь. Если ты веришь в судьбу, тогда мы в любом случае должны были встретить друг друга и соединить наши жизни. Война окончилась, и жизнь все равно продолжается. Родители мои погибли, а моя жизнь продолжается. Но, встретив и узнав тебя, я не хочу гадать, какой будет моя жизнь, если ты вдруг исчезнешь. До нашей встречи я не знал, что можно так откровенно делиться всем, что тебе дорого, с другим человеком. А теперь я знаю, что можно, и поэтому не хочу и дня прожить без тебя и без того, чем мы делимся друг с другом.

– Ты прав, Хок. Это счастье, что мы повстречали друг друга.

– Конечно! – горячо воскликнул Хок и жарко поцеловал ее. – Однако ты так и не расплатилась со мной за то, что чуть не свела с ума этой ночью.

– И в каком виде ты желаешь получить плату? – рассмеялась Анастасия. – Может быть, вот в таком?

Она толкнула его на сухой песок, отбросила свои длинные волосы на одну сторону и стала покрывать лицо возлюбленного короткими легкими поцелуями.

Хок тоже рассмеялся и шутливо поинтересовался:

– Ты что, пытаешься смягчить своего кредитора?

– Вовсе нет. Прежде всего у тебя есть обязанность, которую ты должен исполнить. Давай‑ка посмотрим, готов ли ты к этому?

Она села и игриво провела ладонями по его груди, чувствуя, как под ее прикосновениями напрягаются мышцы. Когда пальцы коснулись набедренной повязки, она задержала движение рук и, подняв глаза, посмотрела Хоку в лицо. Он усмехнулся, потому что – то как выглядела набедренная повязка, недвусмысленно говорило о его полной готовности и желании разделить с Анастасией любовь.

– Похоже, что еще рано, – поддразнила Анастасия и сменила ладони на губы, принявшись целовать его грудь, потихоньку спускаясь все ниже и ниже. На обоих его сосках она задержалась и покусывала и ласкала их языком до тех пор, пока они не превратились в два плотных бугорка. После этого поцелуи спустились на живот и добрались до ямки пупка. Тронув эту впадинку кончиком языка, Анастасия подняла голову и одарила Хока безмятежной улыбкой.

– Рано, опять рано.

– Стейси, ты пытаешь меня медленной смертью, – судорожно выдохнул Хок.

Она рассмеялась и сдернула набедренную повязку, открыв его мужское естество во всей любовной красе.

– Значит, снова рано? – с иронией поинтересовался Хок и притянул руку Анастасии к себе. От прикосновения к налитой мужской силой плоти по телу Анастасии пробежало мучительно‑сладкое покалывание, и она ощутила неудержимое желание немедленной близости с любимым.

– Это издевательство я терпеть больше не в силах, – задыхаясь, выговорил Хок.

– Я тоже, – с дрожью в голосе ответила Анастасия. Одним сильным движением Хок заключил ее в объятия, осторожно уложил на спину и развел ей бедра, затем медленно опустился на возлюбленную и, когда Анастасия страстно выгнулась ему навстречу, чуть приподнялся и нежно и бережно проник в ее трепещущее от ожидания любви лоно.

– О! – ахнула Анастасия и, обхватив Хока за плечи, прижалась к нему крепче, радостно раскрываясь еще сильнее навстречу их головокружительному соединению.

– Боже, Боже мой! – простонала она через некоторое время, сливаясь с Хоком в восхитительном ритме любовного наслаждения.

Хок продолжал любить ее, и Анастасия, бессвязно лепеча имя возлюбленного, судорожно стискивая его плечи, с силой двигала бедрами навстречу каждому его движению, страстно желая, чтобы он проникал в нее все глубже и глубже. Они наконец поймали тот ритм слияния, который может вознести влюбленных на головокружительную высоту, когда на короткий миг, охваченные наслаждением, тела и души становятся одним целым.

– Хок... Хок... – стонала Анастасия. – Хок, пожалуйста...

– Да, любимая, да, – выдохнул Хок, чувствуя, как и в нем самом, и в ней поднимается неудержимая волна блаженства, готовая затопить все и вся. И врата рая распахнулись перед ними во всю свою ширь, объяв вошедших захватывающим ощущением сладостного единения, сплавившего воедино их страсть, любовь, нежность, радость и счастье.

А потом они вернулись на землю, в каньон, в высохшее русло реки, и разгоряченные тела их были мокры от пота, и души их были полны неги и любовной слабости. Хок приподнялся на локте и тихонько поцеловал Анастасию в чуть приоткрытые губы. Она ответила не менее нежным поцелуем и тесно приникла к нему, вдруг почувствовав прохладу весенней ночи.

Они лежали и молчали, потому что слова не были нужны.

– Хок, пожалуйста, больше не оставляй меня одну, – попросила Анастасия. – И ничего не скрывай от меня. Пожалуйста.

– Договорились, – коротко ответил он и добавил: – Похоже, мне предстоит прожить жизнь, полную постоянного беспокойства и неведения, какое приключение ты организуешь в следующий раз.

Анастасия тихонько рассмеялась и погладила его по голому плечу.

– Пока я с тобой, никакие опасности мне не грозят.

– Надеюсь, очень на это надеюсь, – хмуро ответил он.

– Хок, а знаешь... – снова заговорила Анастасия, но он заставил ее замолчать, молниеносно накрыв ей рот ладонью и, весь обратившись в слух, приник ухом к земле.

Через секунду он торопливо сел и зашептал:

– Несколько человек на лошадях, и очень близко. Нас здесь не должны найти, но времени убраться подальше уже нет. – Он торопливо огляделся по сторонам, нашел набедренную повязку, поднялся на ноги и надел ее. Схватив брошенную им недавно еловую ветку, он повернулся к Анастасии: – Быстро одевайся и отведи мустангов к той, темной стене каньона. Стой рядом с ними и следи, чтобы они не дергались и не ржали. Я постараюсь сейчас замести наши следы, и тогда останется лишь молиться, чтобы они не заехали в каньон слишком далеко.

Широкими шагами он бесшумно ринулся вниз по высохшему руслу, а Анастасия принялась судорожно натягивать на себя одежду. Она еще не совсем пришла в себя, и от этого у нее тряслись руки и ноги, и все получалось очень медленно и неуклюже. Наконец она оделась и занялась мустангами. Отведя лошадей к стене, на которую указал Хок, Анастасия стала гладить взволнованных животных, шепча им ласковые слова. Успокаивая их, она успокаивала и себя, потому что испугалась не на шутку.

Прошла, казалось, вечность, хотя на самом деле – не более нескольких минут. Хок вернулся, подошел к Анастасии, ободряюще сжал ей плечо и сказал:

– Весьма возможно, что это люди Латимера ищут своих бычков. Стой тихо и спокойно, чтобы слиться со стеной каньона.

Они подвели мустангов вплотную к скале и, встав рядом с ними, обхватили руками лошадиные морды. Тела лошадей и впрямь слились с темной скалой каньона. Замерев, они принялись ждать, стараясь успокоить лошадей и самих себя.

Вскоре вдалеке послышался стук копыт, который все приближался и приближался. Затем стали доноситься мужские голоса. Всадники направились к высохшему речному руслу и остановились. Хок и Анастасия затаили дыхание. Мгновение спустя кавалькада двинулась дальше вверх по руслу. Они проехали несколько футов, остановились, затем снова тронулись вперед. Когда до затаившихся Анастасии и Хока оставалось совсем немного, всадники остановились вновь.

Поскрипывание кожаных седел в ночной тишине казалось ужасно громким. Всадники неторопливо оглядывались по сторонам.

– Ну так что, Чарли? Похоже, здесь все тихо, – заговорил один из них.

– Да вроде так. Не вижу, где здесь можно припрятать стадо.

– Точно.

– Может, хозяин сам его отыщет.

Один из мужчин фыркнул и чиркнул спичкой. До Хока и Анастасии донесся запах прикуренной сигары. Ничем не выдав своего присутствия, они лишь крепче сжали морды лошадей.

– Вообще‑то странно это все, верно?

– Да это скорее всего индейцы. А там черт его знает.

– Да. Потом есть еще этот Спенсер.

– Тот южанин? Да ты что, уж очень он вежливый. Прямо такой весь из себя джентльмен.

– Ну да, все они вежливые, а что в голове, сам знаешь...

– Ти Эл все равно будет думать, что это дело рук Спенсера, что бы там на самом деле ни было.

– Похоже, что так, ведь на всей Литл‑Колорадо, кроме этого малого, другого ранчеро нету.

– Так вся штука в том, что следов никаких, вот ведь что. И еще угнанные лошади. Слишком уж ловко все проделано, по мне, так явно индейцами попахивает.

– А что, может, ты и прав. А тут мы, кажись, только время теряем.

– До каких пор нам на восток ехать, а?

– Проедемся еще чуток. Не хочу вернуться раньше срока и попасть хозяину под горячую руку. Если он не отыщет этих своих бычков, то, считай, потеряет всю годовую выручку.

– Думаешь, рассчитает всех гуртовщиков?

– А черт его знает. Коли выгонит, попробуй наняться к Спенсеру.

– Ладно, поживем‑увидим. Если это дело рук индейцев, то не видать нам этих бычков как своих ушей.

– А если Спенсер...

– Да один черт.

– Ти Эл небось знает, кто это.

– А то! Давай трогаться.

Они тронули лошадей, и в этот момент мустанг Анастасии начал грызть уздечку. Она отчаянно попыталась удержать его, и это ей почти удалось, но ведь известно, что в тишине звуки разносятся далеко. Она и Хок застыли, готовые ко всему.

– Слышал?

– Да это все чертовы лошади. Не стоится им на месте, особенно в такие ночи, как эта.

– Не любишь полнолуния?

– В такие ночи всегда вспоминаешь об индейцах. Ладно, поехали. Ни черта здесь нет. – Они развернули лошадей и двинулись обратно. Говоривший продолжил: – Я тебе разве не рассказывал, что сотворили апачи с золотоискателями в ночь полнолуния?

– Да вроде нет, не помню, – ответил второй голос под затихающий стук копыт.

– Да что ты? Все они ехали в Калифорнию и должны были пересечь территорию апачей. Так вот, я сам, своими глазами...

Голоса затихли, наступила тишина. Анастасия едва слышно выдохнула и осторожно потрепала своего мустанга по шее. Хок легонько сжал ее руку и шепнул:

– Спокойно, не двигайся, Стейси. Они еще могу вернуться.

Анастасия тут же замерла. Ей в голову такая мысль не приходила. Что бы с ней сталось в этой Аризоне, если бы не Хок? Но думать об этом у нее не было никакого желания. Главное – она встретила его, и с тех пор они вместе.

Они простояли неподвижно очень долго, пока Хок наконец не сказал все еще шепотом:

– Думаю, теперь мы можем трогаться обратно. Но все время нужно быть настороже, поняла?

– Да, конечно, – тоже шепотом ответила девушка.

– Теперь можем быть уверены только в одном.

– В чем?

– Что вернуться в Гайю до рассвета нам не удастся.

– Это я виновата, Хок. Он усмехнулся:

– Я бы сказал, что это наша общая вина. Но сейчас это не имеет никакого значения. Я должен переодеться. Найди‑ка фляжку.

– Сейчас, – сказала Анастасия и, повернувшись, потянулась за одной из них, что были приторочены позади седла. Когда она повернулась к Хоку и протянула ему флягу, тот сказал:

– Смой грязь с физиономии.

Анастасия расхохоталась, вспомнив, что вымазала себе лицо для маскировки. Пока она умывалась, Хок продолжил:

– Я тоже смою с себя боевую раскраску, а потом мы вернемся в Гайю и сделаем вид, что встали очень рано и съездили прогуляться.

Он быстро умылся, переоделся и превратился из грозного индейского воина в обычного американского загонщика. Наблюдая за этим перевоплощением, Анастасия сказала:

– Знаешь, а я уже привыкла к твоему предыдущему обличью и теперь даже не знаю, какое мне нравится больше.

Хок хмыкнул:

– Самое правильное – чтобы я нравился тебе в любом.

Анастасия громко рассмеялась, но потом, вспомнив об осторожности, зажала рот рукой.

– И вот еще что, Стейси, – заметил Хок, заправляя рубашку в штаны, – я пока не выяснил, насколько ты вынослива и осторожна.

– Достаточно, – гордо ответила Анастасия и уже мягче добавила: – Если честно, то пока еще я чувствую себя здесь чужой.

– А пожалуй, ты права, – улыбнулся Хок. – Как только приглядишься к тому, что творится вокруг...

– Точно, – кивнула она, озабоченная теперь тем, чтобы как можно скорее вернуться в Гайю. Мысль о том, что кто‑то может следить за ними, была неприятна.

– Хорошо. Тогда давай возвращаться. Очень хочется надеяться, что вид у нас после всех ночных трудов будет вполне невинным.

– Я тоже надеюсь на это, – горячо поддержала его Анастасия. В то же время она не могла себе представить, что сказали бы ее родители, узнай они, в какой авантюре она сегодня участвовала. Анастасия даже головой затрясла, отгоняя эту мысль.

Небо уже начало розоветь на востоке, когда они въехали на территорию Гайи, хорошенько обтерли своих уставших мустангов и направились к дому. Когда они подходили к особняку, Анастасия сухо проговорила:

– Вот и дом родной.

Хок не согласился с ее настроением.

– Родной дом там, где твое сердце, – серьезно сказал он. – А мое сердце всегда будет там, где твое, Стейси.

От прозвучавшего в этих словах обещания на глазах Анастасии выступили слезы. Но прежде чем они смогут обрести такой родной дом, требовалось до конца разобраться с Ти Эл Латимером.

Date: 2015-12-13; view: 333; Нарушение авторских прав