Плохо, когда не можешь найти собственную одежду

Блэр хотела, чтобы все произошло как можно скорее, но Майлз все тянул и тянул, исследуя дюйм за дюймом ее тело: так осматривает больного дерматолог в поисках какой‑нибудь экземы или меланомы. Блэр пыталась расслабиться и получить удовольствие от того, что Майлз облизывает подошву ее стопы, но она вдруг представила Нейта и подумала: вот если 6ы он был на месте Майлза, то давно бы уже сделал свое дело.

Когда Нейт загорался, он был как дикарь. В том смысле, что дрожал от страсти. Блэр всегда стоило большого труда сказать ему «нет» и объяснить, что она еще не созрела для этого. В такие минуты она старалась как‑то сдержать Нейта, отвлечь.

Отвлечь?

Но как раз сегодня она бы его не остановила, они давным‑давно лежали бы в объятиях друг друга, разомлевшие, любовались бы в окно звездами, покуривали сигаретки и мечтали о будущем.

Майлз обмусолил одну стопу и приступил к другой: он легонько покусывал большой палец Блэр, на котором красовалось алмазное колечко. Блэр поморщилась от боли. Вот с Нейтом все было бы совсем по‑другому. Они были как соседние фрагменты из пазла, вместе составляя единую картинку. И Блэр уже совсем не понимала, какого черта она, голая, лежит на чужой кровати и каком‑то отеле на каком‑то острове посреди Карибского моря. Этот Майлз все лижет и лижет ее ножку, а Нейт торчит в холодном штате Мэн совсем один и, может быть, даже думает о ней.

Блэр аккуратно вынула свой пальчик изо рта Майлза и встала.

Майлз высунул голову из‑под простыни:

– Что‑то не так?

– Мне нужно идти, – сказала Блэр, даже не глядя на Майлза. Она наклонилась, пытаясь нащупать в темноте свое платье.

Майлз сел, ссутулившись на краешке кровати, и нервно забарабанил пальцами по ноге:

– Я хотел, чтобы была прелюдия, чтобы у нас все было медленно.

Мы уже заметили.

Блэр ничего не ответила.

– Черт, куда подевалось мое платье? – пробормотала она.

И тут зажегся свет, и Блэр увидела, что платье брошено на гору мальчиковой одежды возле кровати. А в дверях, между прочим, стоял Аарон, но он даже и не подумал извиниться и потом быстренько выйти из комнаты (как и положено воспитанным сводным братьям), он просто застыл на месте, тупо уставясь на голую Блэр.

Блэр почувствовала стыд. Стыд сменился гневом. Да как он смеет? Как он смеет пялиться на нее? Он же ее сводный брат!

Аарон понимал, что должен повернуться и уйти, но его ноги словно приросли к полу. Майлз нагнулся и поднял платье Блэр.

– Ну ты… – сказал он, обращаясь к Аарону, и кинул Блэр платье.

Она натянула его через голову и с победоносным видом прошла мимо Аарона к выходу.

– У тебя какие‑то проблемы? – прошипела она.

И ушла. Ответ ее мало интересовал.

Домик Блэр и Серены был метрах в десяти. Но Блэр и не думала идти туда. Она направилась в сторону пляжа. Когда ее ноги коснулись песка, она побежала. Она бежала изо всех сил, пока не достигла моря. Вот и вода, она прыгнула на волну, глотнула воздуха и, нырнув, поплыла на пределе своих сил. Платье, конечно, будет испорчено. Но ей теперь все равно. Она плыла под водой так долго, пока легкие не дали о себе знать, они готовы были разорваться. Только тогда она вынырнула. Она жадно глотнула воздуха и проморгалась: глаза щипало от соленой воды.

Светила яркая луна, над морем эхом разносилась музыка с рождественского праздника. Группа «45» уже закончила свое выступление, и ди‑джей поставил песню Майкла Джексона. Потом Блэр увидела на берегу знакомый силуэт: какая‑то светловолосая девушка в белом купальнике.

Да это же Серена.

– А где Майлз? – крикнула Серена, сложив рупором ладошки.

– А пошел он! – крикнула в ответ Блэр. – А где Флоу?

– А пошел он, – вторила ей Серена.

Девушки дружно рассмеялись. Блэр немного проплыла на спине, упиваясь луной. Потом перевернулась и поплыла к Серене.

– Я хочу завтра уехать, – сказала она, выходя на берег.

Блэр не терпелось сесть за сценарий. Плодотворная работа здесь, подле беременной мамочки, невозможна, да и чокнутый сводный братец со своим долговязым дружком глаза мозолят.

Серена воздержалась от комментариев, но все же запротестовала:

– Но завтра Рождество… Твоя мама расстроится.

Блэр шла и отжимала свои мокрые волосы: вода капала на песок и рисовала тонкую длинную дугу.

– Мне плевать, что мама расстроится, – парировала Блэр.

Две подруги, возбужденные от морского променада, медленно направлялись через пляж к домикам. Гул прибоя завораживал, и они тихо наслаждались обществом друг друга. Вот так бы идти и идти без конца…

Когда они приблизились к своему домику, то на ступенях увидели большую птичью клетку из кованого железа, сверху на клетку был накинут кусок ткани в красно‑белую полоску.

Здрасьте, приехали.

Серена подняла клетку за медную ручку и внесла ее в дом. Блэр включила свет, и Серена поставила клетку на тумбочку. Сняла ткань.

На деревянной жердочке сидел роскошный зелено‑синий попугай с желтым клювом. Бусинки глаз в упор смотрели на Серену.

– Я люблю тебя, Серена! Я люблю тебя, Серена, – проскрипел попугай. – Выходи за меня замуж. Выходи за меня замуж, – проверещала птица и взъерошила перья.

Серена быстро набросила на клетку кусок ткани и отступила. Конечно, Флоу совершенно очаровательный человек и очень щедрый, но это уж чересчур. Она взглянула на Блэр:

– Так ты говоришь, что завтра уезжаешь?

– Да, – решительно ответила Блэр. Она стянула с себя мокрое платье и кинула его в мycoрную корзину.

Серена подошла к стенному шкафу и сняла верхней полки свой красный чемодан.

– Я уезжаю с тобой.