Д открывает в себе новый талант

– Не угостишь сигареткой, дружище? – спросил у Дэна Дамиан Полк, лидер‑гитарист «Рэйвс» и один из его любимых музыкантов. Но Дэн был слишком пьян, чтобы благоговейно трепетать при виде такой суперзвезды. Он протянул смятую полупустую пачку «кэмел», которую открыл всего полчаса назад, и Дамиан прикурил сигарету от желтой биковской зажигалки Дэна. Дамиан был одет в нечто вроде холщового коричневого военного пальто, на котором сзади черной краской были написаны слова на финском или еще а каком‑то подобном странном языке. Это пальто выглядело настолько безобразно, что носить его могла только знаменитость. – Не в курсе, кто здесь живет? – спросил он.

– Я, – пьяным голосом ответил Дэн. – Типа, со своей девушкой. Это квартира ее сестры, но она в отъезде.

Дэн решил не упоминать Тиффани. Он предпочитал думать, что Тиффани и вовсе не существует. И если вспомнить, он весь вечер не видел ни Ванессу, ни Тиффани. «Сколько времени может занять пирсинг?» – вертелось в его затуманенном от водки мозгу.

Дамиан задумчиво кивнул.

– Ты не в курсе, кто написал все те песни, ну те, в черных кожаных блокнотах, которые я нашел в другой комнате? – спросил он.

Дэн вдруг задумался, не отключился ли он окончательно и не видит ли весь этот разговор во сне.

– Это стихи, – поправил он, пытаясь отмахнуться от пропитанных счастьем мелодичных звуков, издаваемых «Уиффенпуфами», которые все еще пели серенаду его сестре. Высокий парень в очках в широкой оправе и невысокого роста женщина с рыжеватыми светлыми волосами танцевали танго. – Это мои стихи. – Дэн попытался встать, но его колени подогнулись, и он опять сполз по стене. Если в ближайшее время он не поднимется, то обмочит штаны.

Дамиан собрал полы своего пальто в руку и присел перед Дэном.

– Я тебе говорю, чувак, это песни.

Дэн остекленевшими глазами уставился на знаменитый десятисантиметровый шрам на не менее знаменитом лбу Дамиана. Говорили, он получил его после падения с велосипеда. У него что, от этого крыша поехала?

– Чувак, – продолжал настаивать Дэн, – я написал их. И это стихи.

– Песни. Песни, песни, песни. – Дамиан протянул руку и поднял Дэна. – Идем, я покажу.

Дэн потащился следом, спотыкаясь об окружающих и бормоча извинения.

– Эй, когда вы снова будете играть? – крикнул кто‑то.

– Скоро, придурок, – гаркнул Дамиан, показывая средний палец.

Комната Ванессы была так же забита людьми, как и гостиная. Остальные участники «Рэйвс» собрались на кровати, перебирая блокноты Дэна.

– Ты видел эту? Называется «Шлюхи», – сказал Дамиану бас‑гитарист. – Получится отличная, типа, баллада о доставшей любви. Вроде идеальной песни для середины выступления. Особенно после этой смешной «Убить Пьянь».

Дэн уставился на них. Он по‑прежнему думал, что спит, а может, просто умер, после того как на него наступил один из здоровых друзей‑строителей Тиффани.

Дамиан подтолкнул его вперед.

– Я нашел чувака, который написал, их, – сказал он. – И вид у него нормальный, вполне подходит для фронтмена.

Дэн покачнулся. Фронтмен?

– А петь он хоть может? – спросил барабанщик, оглядывая Дэна с ног до головы и подергивая свои странного вида, пугающие усы. Стиль «Рэйвс» был полной кашей. Что‑то от клевого старшего брата, что‑то от серийного убийцы.

Петь?

Дамиан хлопнул Дэна по спине.

– Попробуешь, да? В конце концов, это твои песни. Пой как хочешь. Мы играем довольно громко, и тебе все равно придется орать изо всех сил. – Он еще раз хлопнул Дэна по спине. – Постарайся только, о'кей?

Когда Дэн шел с группой в гостиную, ему казалось, что его тело находится в руках какого‑то маниакального кукловода с очень извращенным чувством юмора. Он знал: следующее, что он должен сделать, – сорвать с себя рубашку.

Конечно, он же теперь фронтмен все‑таки.

Барабанщик ударил несколько раз своими палочками, и комната притихла в ожидании.

– Первая «Убить Пьянь», да? – спросил он у Дэна.

Дэн кивнул. Он едва помнил слова, но был пьян вдрызг, да и к тому же это все равно не поэтическое чтение.

Группа издала бурные, ритмичные, резкие звуки с вибрирующей басовой линией. Идеально для стихотворения или песни, или чем там они это хотели считать.

«Хочешь есть? Я приготовил кое‑что! Умри, Пьянь, умри! – заорал в микрофон Дэн. – Ты устал? Я уложу тебе спать! Умри, Пьянь, умри!»

«Умри, Пьянь!» – поддержали «Уиффенпуфы».

Комната была забита под завязку. Как только прозвучали первые аккорды, ее охватило сумасшествие – гости как по команде стали дергаться в такт музыке и срывать с себя одежду.

Дэн сорвал рубашку. Какого черта? Он показал всем средний палец. «Хочешь еще? Иди и возьми! Умри, Пьянь, умри!»

Ладно, может, он и нажрался в жопу, но это все же намного лучше, чём купаться в жалости к себе и пыли в том углу.

И теперь он понимал – все эти годы он писал не стихи, а больные, мрачные песни.