Новости н слишком хороши, чтобы ими делиться

Хотя дома никого не было, Нейт, не желая рисковать по‑глупому, положил скрученное полотенце на деревянный пол под дверью своей спальни, прежде чем сесть на клетчатое постельное белье и раскурить косяк. Он глубоко затянулся, протянул руку за первым конвертом в небольшой стопке, лежавшей на прикроватном столике, и открыл его.

«Поздравляем, мистер Арчибальд,

Университет Брауна счастлив предложить Вам..»

Зачет!

Нейт бросил письмо на кровать, сделал еще одну затяжку и открыл следующий конверт.

«Дорогой мистер Арчибальд,

Приемная комиссия рассмотрела Ваше заявление и с удовольствием приглашает Вас присоединиться к классу Бостонского университета…»

Двойной зачет!

Он затянулся и положил косяк на край своего прикроватного столика. Следующий конверт.

«Хэмпширский колледж в этом году получил много заслуживающих внимания, интересных заявлений. Ваше было лучшим. Мистер Арчибальд, мы рады предложить Вам место в Хэмпшире следующей осенью».

Тройной зачет!

Последний конверт – Нейт удосужился подать документы только в четыре места.

«Благодарим за Ваше заявление. Приемная комиссия Йельского университета рада предложить Вам место в классе…»

Четверной гребаный зачет!

Нейту не терпелось рассказать все Блер. Они могут поступить в Йель вместе, жить в семейном общежитии, как и мечтали. Возможно, они даже заведут собаку. Немецкого дога.

Нейт стал изучать остальные бумаги, вложенные, в конверты. К письмам о приеме в Браун и Гарвард прилагались послания от тренеров университетских команд по лакроссу, сулившие ему места в командах. «Ох, блин», – выдохнул Нейт, читая письма. Они не просто хотели его. Они дико хотели его.

Знакомая история.

Он потянулся к мобильнику, чтобы набрать Блер, и в этот момент телефон в его руке зазвонил. На экране высветился номер Блер.

– Привет. Я как раз собирался звонить тебе, – обрадовался Нейт. – Ну, что у тебя?

– Впусти меня, – резко ответила Блер. – Я, короче, в двух шагах от тебя.

Упс.

Нейт плюнул на пальцы и затушил тлевший косяк. Затем он брызнул в воздух немного туалетной воды «Eau d'Orange Verte» от Гермес, чтобы освежить комнату. Он не пытался замаскировать запах плана, просто не хотел, чтобы Блер стошнило от этого запаха.

Зазвонил звонок, и он впустил ее в дом.

– Я у себя, – сказал он в видеодомофон. – Поднимайся.

Письма лежали на кровати. Он собрал их, намереваясь похвастаться перед Блер своими сногсшибательными новостями: они оба будут учиться в Йеле! От этой травы ему всегда хотелось секса. Может, Блер, наконец, будет готова переспать с ним, и они смогут отпраздновать по всем правилам, без одежды.

А может, и нет.

Дом Нейта был даже лучше, чем у Блер, – в конце концов, это был целый дом – с садом и со всем таким, а так как Нейт был единственным ребенком, у него был даже собственный этаж. Но лестница всегда раздражала Блер. Почему бы его родителям не установить какой‑нибудь эскалатор?

– Подыхаю, – выдохнула Блер, взобравшись на последнюю ступеньку. Она вошла в комнату Нейта и бросилась на кровать лицом вниз. Затем переверну лась и уставилась в чистое голубое небо сквозь окно в потолке. – По крайней мере, мне хотелось бы сдохнуть прямо сейчас.

Если бы Блер попала в Йель, то вряд ли бы собиралась умереть здесь и сейчас. Нейт незаметно переложил свои письма на стол и присел рядом с ней. Он нежно провел пальцем по ее безупречно, гладкой щеке.

Спасибо тебе, крем «Ля Мер».

– Что случилось? – мягко спросил он.

– Эту тупую сучку Серену приняли в Йель и во все остальные гребаные университеты, в которые она подавала документы. А меня взяли только в долбанный Джорджтаун. Йель поставил меня в очередь. А все остальные мне отказали.

Блер подвинулась и прижалась лицом к ноге Нейта. Она думала, что этот день настал – день, когда она собиралась потерять девственность, но теперь было ясно: она была слишком большой неудачницей, чтобы хоть когда‑нибудь заняться сексом.

– О, Нейт! Что же нам делать?

Нейт не знал, что сказать. Но одно было очевидно. Он ни за что не скажет Блер, что его тоже приняли в Йель. Она может задушить его подушкой или сделать еще что‑нибудь в этом роде.

– Я знаю многих ребят, которых ставили в очередь в прошлом году. Большинство из них попали, – произнес он.

– Да, но не в Йель, – протянула Блер. – В этих дерьмовых универах супердлинные списки ожидающих, потому что все используют их в качестве страховки и не собираются там учиться на самом деле.

– О‑о‑о!

Как это типично для Блер. По ее мнению, дерьмовым был любой университет, кроме Йеля.

– В Йеле знают, что почти все, кого они приняли, будут у них учиться, так что их лист ожидания состоит, наверное, из двух фамилий, и эти люди наверняка никогда туда не попадут. – Блер вздохнула. – А что у тебя? Куда тебя приняли?

Нейт знал, что врать своей девушке – девушке, которую он любит, – это отвратительно, но он не мог заставить себя разбить ей сердце.

Или разозлить ее так, что она не захочет подурачиться?

– М‑м‑м, – зевнул он, будто это был самый скучный разговор в мире. – Хэмпшир. Бостонский. Браун. Бот и все.

Ну да, он забыл упомянуть Йель. Это же не ложь?

М‑м‑м, да?

Блер холодно уставилась на голый деревянный пол, она крутила свое рубиновое кольцо вокруг пальца так быстро, что у Нейта закружилась голова. Он лег рядом и обнял ее за талию.

– Джорджтаун – хороший универ.

Тело Блер было напряжено.

– Но он так далеко от Брауна, – протянула она.

Нейт пожал плечами и принялся массировать точку между ее плечами.

– Может, я пойду в Бостонский. Зуб даю, от Бостона до Вашингтона есть прямой рейс.

Слезы потекли из глаз Блер, и она ударила по матрасу каблуком.

– Но я не хочу учиться в Джорджтауне. Я ненавижу Джорджтаун!

Нейт прижал ее голову к груди и поцеловал в шею. Они с Блер не были вместе на его кровати уже несколько месяцев, и теперь ему действительно очень хотелось секса.

– А ты ездила туда?

На самом деле Блер не была ни в одном университете, кроме Йеля.

– Нет, – призналась она.

Нейт провел языком по мочке ее уха. От персикового аромата ее шампуня у него по телу пошли мурашки.

– Я встречал много клевых девушек из Джорджтауна. Тебе стоит туда съездить. Может, тебе там понравится даже больше, чем в Йеле, – сказал он приглушенно, водя носом по ее шее.

– Ты прав, – с горечью в голосе ответила Блер.

Она понимала, что Нейт хочет ее, но была так расстроена, что чувствовала только его слюну у себя на ухе.

Нейт откинулся на кровать и затащил ее на себя. Его глаза были закрыты, а губы растянуты в обдолбанной, счастливой улыбке.

– М‑м‑м, – простонал он, наслаждаясь тем, как давит на него ее тело.

– Если бы только меня приняли в Йель, – прошептала Блер. Тогда она могла бы сбросить одежду и наконец‑то заняться этим, именно так, как всегда себе представляла. Она положила голову на плечо Нейта и вдохнула его запах – приятный и дымный. Все, что ей нужно было сейчас, – хорошо пообниматься. Секса придется подождать.

Нейт открыл глаза и тяжело вздохнул. «Прерванный секс, эпизод XX», снятый специально для него Блер Уолдорф.

Не то чтобы он действительно заслуживал секса.

– Только пообещай, что съездишь в Джорджтаун, – сказал он так, как должен был сказать настоящий бойфренд, а не лживый сукин сын.

Блер крепко обняла его. Ее жизнь была жалкой кучей дерьма, ее лучшая подруга – коварной сучкой, но, по крайней мере, у нее был Нейт – очаровательный, заботливый, оптимистичный Нейт. И он был прав. Посещение Джорджтауна не убьет ее. В данный момент она была готова на все.

– Ладно. Обещаю, – согласилась она.

Нейт запустил руку в ее джинсы, но она оттолкнула ее.

Ну, почти на все готова.

И ПОБЕДИТЕЛЕМ СТАНОВИТСЯ…

– Я дома!

Зайдя в квартиру, Дэн услышал громкий шепот своей младшей сестры Дженни:

– Скорее!

Он швырнул ключи на шаткий старый стол в прихожей и снял свои кроссовки «Пума».

– Эй?! – позвал он, заглядывая на кухню, где всегда собиралась семья. Как обычно, Маркс, огромный черный кот Хамфри, лежал свернувшись на желтом обшарпанном кухонном столе; подушкой ему служило оранжевое полотенце. Полупустая кружка с кофе была там же, где Дэн оставил ее утром – у маленького нежного носика Маркса. На кухне горел, свет, а недоеденный обезжиренный черничный йогурт «Данон» – любимый йогурт Дженни – стоял на кухонном столе.

Дэн почесал Маркса за пушистым черным ухом. На столе подозрительно не хватало привычной стопки почты, а Дженни была где‑то вне поля зрения.

– Мы здесь, – донесся из столовой ее голос.

Дэн толкнул расшатанную дверь. За видавшим виды типичным фермерским столом бок о бок сидели Дженни и их отец, Руфус. Он был одет в лилово‑серую футболку «Метс», а его густая седая борода отчаянно нуждалась в расческе. На Дженни, был дорогой шелковый топ тигровой расцветки, ее ногти были покрыты красным лаком. Перед ними на столе лежала груда конвертов, а рядом – коробка шоколадных пончиков «Энтерманн» и бумажный стаканчик с кофе.

– Присаживайся, сынок. Мы ждали тебя, – сказал Руфус, несколько нервно улыбаясь. – Мы даже купили твои любимые пончики. Сегодня – особенный день!

Дэн моргнул от удивления. На протяжении последних семнадцати лет его отец жаловался на то, что на повседневные нужды и обучение двух неблагодарных подростков уходит слишком много денег, и постоянно запугивал их переездом в страну с бесплатными медициной и образованием. Тем не менее, он отправил Дэна и Дженни в две самые дорогие частные школы Манхэттена, прицепил их табели к холодильнику и постоянно мучил стихами и латынью. Казалось, письма из приемных комиссий волновали его больше, чем самого Дэна.

– Люди, вы что, уже и мою почту вскрыли? – Спросил Дэн.

– Нет. Но вскроем, если ты, наконец, не сядешь, – ответила Дженни. Она указала красным ногтем на стопку. – Я положила Браун сверху.

– Хм, спасибо, – крякнул Дэн и сел. Будто и без этого спектакля весь этот процесс не заставлял его дергаться. Он и не помышлял, что почту ему придется открывать перед зрителями.

Руфус протянул руку к коробке пончиков и открыл ее.

– Давай же, – поторопил он, прежде чем запихнуть пончик в рот.

Дрожащими пальцами Дэн аккуратно вскрыл конверт из Брауна и вытащил из него письмо.

– О господи, тебя действительно приняли! – завизжала Дженни.

– Что там? Что? – возбужденно, спрашивал Руфус, нервно дергая густыми седыми бровями.

– Меня приняли, – тихо ответил Дэн и протянул письмо отцу.

– Конечно же приняли! – торжественно произнес Руфус. Он взял со стола открытую еще вчера и уже почти пустую бутылку кьянти, откупорил ее и сделал глоток. – Давай дальше, открывай следующее!

Второе письмо было из Нью‑Йоркского университета, куда уже приняли Ванессу.

– Готова поспорить, что тебя взяли, – сказала Дженни.

– Ш‑ш‑ш! – зашипел отец, раздраженный прогнозами дочери.

Дэн вскрыл конверт. Он посмотрел на их нетерпеливые лица и спокойно произнес:

– Приняли.

– Опа! – воскликнул Руфус, ударив себя по груди, как это обычно делают гориллы. – Это мой мальчик!

Дженни потянулась к следующему конверту:

– А можно я открою этот?

Дэн закатил глаза. Выбора у него все равно не было.

– Конечно.

– Колледж Колби, – прочла Дженни. – А где это?

– Мэн, дурочка, – ответил ее отец. – Ты откроешь его, наконец?

Дженни хихикнула и провела пальцем под клапаном конверта. Это было весело, вроде объявления победителя Оскара или что‑то в этом роде.

– И Оскар получает… Дэн! Тебя приняли!

– Клево, – пожал плечами Дэн. Он никогда не бывал в Мэне и не посещал Колби, но его учитель английского уверял, что там самая лучшая подготовка писателей на Восточном побережье.

Дженни схватила следующий конверт и вскрыла его, уже не спрашивая разрешения.

– Колумбийский. Упс. Они отказали.

– Сволочи, – проревел Руфус.

Дэн снова пожал плечами. Б Колумбийском была престижная и сложная программа писательского мастерства, к тому же этот университет находился близко к дому и Дэну не пришлось бы жить в общежитии… Но мысль о том, что ему придется в течение следующих четырех лет жить дома, вызывала у Дэна что‑то вроде приступа клаустрофобии, и это совсем не радовало.

Последним был конверт из колледжа Эвергрина в штате Вашингтон, который находился так далеко, что решение отправиться туда приобретало некий романтический оттенок. Дэн подвинул конверт к Руфусу и взял свой подарочный стаканчик кофе,

– Открой, пап, – сказал он.

– Эвергрин! – закричал Руфус. – Бросаешь нас ради Северо‑Западного побережья! Ты хоть знаешь, что там дожди идут круглый год?

– Ну пап, – заныла Дженни.

– Ладно, ладно, – Руфус вскрыл конверт, надрывая и письмо. Он покосился на оборванный лист бумаги. – Принят! – Руфус схватил еще один пончик, засунул его в рот и толкнул коробку в сторону Дэна. – Четыре из пяти – не так уж плохо!

– Идемте куда‑нибудь это отметим! – закричала Дженни, хлопая в ладоши. – На Орчед‑стрит открылся новый, говорят крутой, ресторан. Все модели туда ходят.

Руфус посмотрел на Дэна.

– Пока тебя не было, твоя сестра объявила, что хочет стать супермоделью. Видимо, к концу месяца я буду разъезжать на своих скаковых лошадях и яхтах, которые она купит на все заработанные миллионы. – Он указал обмазанным шоколадом пальцем на Дженни: – Ты, наверное, и за колледж Дэна заплатишь, да?

– П‑а‑ап, – закатила глаза Дженни.

Руфус покосился на нее.

– Где ты взяла эту майку? – Его лоб был красным и лоснящимся – как всегда, когда он был возбужден. – Если ты не прекратишь тягать мою кредитку, я отправлю тебя в интернат. Слышишь?

Дженни опять закатила глаза.

– Тебе не придётся меня отправлять. Я сама с удовольствием поеду.

Дэн шумно откашлялся и встал.

– Ребята, угомонитесь. Вечером я иду на вечеринку, но пока можете побаловать меня китайской кухней. Там, где мне нравится, на Коламбус.

– Ску‑ко‑ти‑ща, – заныла Дженни.

– Идет, – согласился Руфус, подмигивая сыну. – Кстати, я голосую за Нью‑Йоркский университет. Так ты сможешь жить дома, я могу помогать тебе с учебой, а ты за это познакомишь меня с какой‑нибудь башковитой преподавательницей английского.

В этот момент Дэну показалось, что он попал в тривиальный диснеевский фильм о сидящем дома и жаждущем любви папочке. Он выхватил пончик из коробки, собрал письма и пошел в свою комнату. На незастеленной кровати лежал пустой блокнот, ждавший, когда Дэн возьмет его и начнет заполнять страницы мрачной, измученной поэзией. Но Дэн был слишком счастлив, чтобы писать. Его взяли в четыре из пяти университетов! Он дождаться не мог, чтобы поделиться новостью.

Одна проблема: с кем?

Date: 2015-12-13; view: 347; Нарушение авторских прав