Даниэль. Пришла весна. Мы с бабушкой вернулись из церкви и сидели на переднем крылечке

Пришла весна. Мы с бабушкой вернулись из церкви и сидели на переднем крылечке. Она пила кофе (черный, потому что она железная), а я потягивала чай со льдом (без сахара, потому что надеюсь стать такой же железной, как она). Мне нравится, когда мы вот так сидим с ней вместе.

– На всем белом свете, Даниэль, нет ничего похожего на весну в Новой Англии, – сказала она. – Кто суровую зиму не переживал, тот и весны не знает.

Я понимала, о чем она. Снег растаял, прилетели и запели, славя весну, птицы. Показались первые цветы, распустились почки. Резвились животные на ферме. Время радоваться и веселиться. Но я не могла, и бабушка это заметила.

– Поверь мне, там, где нет настоящей зимы, у людей и весны не бывает, – продолжала она. – Жалко мне их!

Я кивнула. Но все‑таки эта весна была другой. Мой учитель по‑прежнему спал, и это мучило меня и высасывало радость из всего вокруг. Я чувствовала себя так, как будто все еще была в зимней спячке.

– Даниэль, давай помолимся.

Я склонила голову и закрыла глаза. Я подумала, что бабушка собирается поблагодарить Господа нашего за прекрасную погоду и дар весны. Я была бы только за, но она меня удивила.

Дорогой Бог, Ты нужен мистеру Террапту. Я‑то не очень понимаю, чем нынче занимаются учителя, но все‑таки, похоже, этот мистер – лучшее, что сейчас бывает. Я вижу, как его любит моя внучка и ее друзья. Он особенный. Он Тебе там наверху еще без надобности. Так что уж, пожалуйста, верни нам его поскорее. Аминь.

Бабушка поняла кое‑что очень важное. От ее молитвы я почувствовала себя лучше. Я всегда чувствую себя лучше, когда бабушка на моей стороне, даже если она указывает Богу, что надо делать.

– Спасибо, бабушка, – сказала я. – Я тебя люблю.

– А я люблю тебя, милая. Буду о нем и дальше молиться.

Я не вышла из своей спячки и после молитвы бабушки. Но потом кое‑что случилось – и я очнулась. Нет, это не мистер Террапт пошел на поправку. Это Анна рассказала нам такое…

Анна

Я изо всех сил раскачивалась на качелях, стараясь не задеть ногами лужу. Даниэль, Джессика и Лекси тоже качались; Даниэль сидела ко мне ближе всех. Хорошо было снова выходить на улицу во время большой перемены – наконец‑то снег растаял.

– Когда я вчера вернулась из школы, у нас дома был Чарли, – сказала я.

Даниэль перестала раскачиваться.

– Они с мамой пили кофе и болтали.

Даниэль снова начала потихоньку раскачиваться, но по‑прежнему молчала.

– Если Чарли женится на моей маме, кем мы тогда станем? Сестрами! – подытожила я.

Даниэль опустила ноги и спрыгнула с качелей. Она повернулась ко мне. Я стала качаться медленней. Что‑то не так? Она смотрела прямо на меня.

– Анна, Чарли никогда не женится на твоей матери, – заявила Даниэль. – Моя семья им этого не позволит, ни за что в жизни.

Я остановилась. Джессика и Лекси тоже.

– Почему? – спросила я.

– Моя семья… – начала Даниэль. Она опустила голову, а ее голос стал звучать тише. – Моя семья не одобряет твою мать.

Я почувствовала себя так, как будто меня только что переехал красный пикап Чарли. Я проговорила:

– Но моя мама – хороший человек.

– Знаю, – отозвалась Даниэль. Она ковыряла ботинком в грязи. – Но все не так просто. Если бы не несчастье с мистером Терраптом, мне бы никогда не разрешили сходить к тебе в гости.

В тот день я кое‑что узнала. Даже после всех этих лет мою маму по‑прежнему подвергали остракизму за то, что произошло давным‑давно. А я приложила руку к тому, что случилось с мистером Терраптом, и буду платить за это до конца жизни.