Смысл жизни

Лэйни особенно любил два токийских бара. В счастливый период своей работы на "Параган-Азия Дейта-флоу" — "Нервный персик", тихое местечко "посидеть и выпить" неподалеку от станции "Симо-Китадзава", и "Смысл жизни", бар для ценителей искусства, расположенный в подвале офисного здания в Аояме. Лэйни считал "Смысл жизни" баром для ценителей искусства по той причине, что он был украшен огромными черно-белыми снимками юных барышень, фотографирующих собственные промежности старомодными "зеркалками". Барышни на картинках выглядели так скромно, что требовалось время на осознание факта, чем они, собственно, занимаются. В основном они просто стояли на фоне людных городских пейзажей, положив свои камеры на мостовую, улыбались в объектив того, кто их фотографировал, и нажимали на дистанционный спуск. На них были надеты свитера и юбки в крупную клетку, и улыбались они невинно и старательно. Никто не объяснял Лэйни смысл фотографий, а ему самому не приходило в голову спрашивать, но он всегда был способен оценить искусство, и сейчас он снова смотрел на эти снимки — благодаря любезности Петуха, который откуда-то знал, что Лэйни нравился тот бар в Аояме, и потому решил воспроизвести его в Городе-Крепости.

Как бы то ни было, Лэйни здесь уютнее, чем в парикмахерской из несовпадающей мозаики. Можно просто смотреть на этих барышень, на спокойные монохромные изображения шерстяных одежд, плоти и прочих городских текстур, и это его расслабляет. Хотя странное ощущение — сидеть в баре, когда твое тело отсутствует.

– Скромничают, — Петух говорит о Ливии и Пако. Они сумели взломать личные средства коммуникации Коди Харвуда. — Возможно, они физически внедрили некое устройство в коммуникационный спутник фирмы "Харвуд Левин". Нечто маленькое. Очень маленькое. Но как они смогли контролировать его? И как быстро оно смогло вызвать физические изменения в работе процессора на спутнике, чтобы его не засекли?

– Я уверен, что они нашли более красивое решение, — говорит Клаус, — но суть в том, что мне абсолютно безразлично какое. Доступ есть доступ. Способ доступа — академический вопрос. Важен сам факт, что мы взломали его "горячую линию". Его "красный телефон".

– Да, и у вас есть склонность, так сказать, похвастаться, — говорит Лэйни. — Итак, мы знаем, что Харвуд впрыснул себе 5-SB, но мы не знаем, зачем, как он использует узловое восприятие. Кажется, вы убеждены, что это как-то связано с "Счастливым драконом" и поспешным запуском "Нанофакса".

– А вы — нет? — спрашивает Клаус. — "Нанофаксы" устанавливаются в "Счастливых драконах" во всем мире. Прямо сейчас. В буквальном смысле слова. Большинство из них установлено и находится в полной готовности.

– То есть скоро первый тайваньский игрушечный медведь будет послан по факсу из Де-Мойна [36] в Сиэтл [37]? Что он надеется с этого получить?! — Лэйни устремляет взгляд на барышню с фото, которая ему особенно нравится, представляя, как ее палец нажимает на поршень дистанционного спуска в виде шприца для подкожных инъекций.

– Я думаю, он надеется получить сеть, — отзывается Петух. — Сама функция, пусть она служит всего лишь предлогом, на самом деле здесь ни при чем. На этом уровне всякая функция — только предлог. Нечто временное. Он мечтает создать сеть. А потом решит, как ее использовать.

– Но остается главный вопрос: зачем ему все это нужно?! — не унимается Лэйни.

– Затем, что он живет между молотом и наковальней, — откликается Клаус. — Возможно, он самый богатый человек в мире и всегда опережает события. Он агент перемен и инвестировал гигантские деньги в статус-кво. Он олицетворяет парадоксальные уравнения. Слишком продвинутый, чтобы жить, слишком богатый, чтобы умереть. Понимаете?

– Нет, — отвечает Лэйни.

– Мы думаем, что, по сути, он такой же, как мы, — говорит Клаус. — Он хочет взломать реальность, но он — игрок глобального казино и, вне зависимости от результата игры, рискует всем человечеством, чего бы это ему ни стоило.

– Это вызывает восхищение, не так ли? — голос Петуха доносится из глубины замершего бэконовского крика.

Лэйни не может с ним согласиться.

Ему интересно, включает ли в себя скопированный Петухом "Смысл жизни" крохотный, на шесть персон, бар этажом ниже, — он слабо освещен, там сидишь под огромными фотографиями, сделанными самими барышнями: очень увеличенные треугольники белых женских трусиков, блестящих от желатиновой эмульсии.

– Я могу взглянуть на Харвуда через ваш "жучок"?

– Да, пока он не вычислил вас.

52. "МОЙ ДРУЖОК ВЕРНУЛСЯ"

Когда Шеветта жила на мосту, у нее был парень по имени Лоуэлл, который принимал "плясун".

У Лоуэлла был друг по прозвищу Коудс [38], которого звали так потому, что он запутывал коды сотовых телефонов и ноутбуков, и Святой Витт напомнил Шеветте этого Коудса. Коудсу она тоже не нравилась.

Шеветта терпеть не могла "плясун". Она терпеть не могла водиться с теми, кто им накачивался, потому что он делал их эгоистичными, самодовольными и при этом нервными, подозрительными, склонными к бредовым фантазиям: будто каждый хочет их "кинуть", что им врут и сговариваются за их спиной. И ей было особенно противно смотреть, как кто-нибудь принимает эту дрянь, втирает ее себе в десны — чистый ужас, от этого просто тошнило. Первым делом у них отекали губы, изо рта тянулась слюна, а они считали, что это прикольно. Больше всего она ненавидела "плясун" за то, что когда-то сама принимала его и даже сейчас, несмотря на то, что имела причины для ненависти, видя, как Святой Витт энергично массирует десны солидной дозой, боролась с желанием выпросить у него кусочек.

Вот что имеют в виду, думала она, когда говорят, что эта штука коварна. Ведь ей попала лишь крупинка с поцелуем этого певца кантри, засунувшего ей в рот язык (ей пришло в голову, что если бы это был единственный способ его принимать, она бы никогда и не пробовала), и теперь подлые молекулы наркоты стучали ей по мозгам, хныча "хочу-хочу". А ведь она даже никогда не "сидела" на "плясуне" — с том смысле, в каком это понимали уличные торчки.

Как-то Карсон продюсировал для съемки "Реальности" историю стимуляторов, так что Шеветта знала, что "плясун" намного опаснее чистого крэка-кокаина. "Плясун" был менее беспощадным — в смысле полного улета, но она все равно лишь чудом сумела не вляпаться, зависая с Лоуэллом. Лоуэлл любил объяснять — детально и очень долго, — как режим приема "плясуна" поможет ему оптимизировать свое функционирование в мире и не приведет к такой отвратительной штуке, как привыкание. Типа надо просто-напросто знать, как это делать, и когда это делать, и, самое важное, зачем это делать. Мощные вещества вроде этого, доказывал Лоуэлл, существуют вовсе не для того, чтобы подрочить и расслабиться, когда приспичит. "Плясун" создан затем, чтобы ты мог делать дела. Он дает тебе энергию, говорил он, чтобы ты делал дела и, что круче всего, был способен заканчивать их.

Все было правильно, только Лоуэлл под "плясуном" в основном хотел заниматься сексом, но из-за того же "плясуна" не мог кончить. Что, с точки зрения Шеветты, было и неплохо, потому что в противном случае он обычно кончал очень быстро. В сюжете "Реальности" говорилось, что "плясун" позволяет мужчинам испытывать что-то вроде женского оргазма, вроде продолжительного крещендо.

"Плясун" был убийственной дрянью, валившей с ног и в прямом смысле в одну постель. Незнакомые люди, вместе приняв "плясун", — если был хоть намек на взаимную симпатию, были склонны решать, что это, в принципе, замечательная идея, которую нужно немедленно воплотить, но только при условии, что обе стороны согласны были заниматься этим в буквальном смысле чуть ли не до смерти.

И они действительно умирали: сердца прекращали биться, легкие — дышать, выгорали жизненно важные участки мозга. Люди убивали друг друга, обезумев от дряни, а потом убивали уже хладнокровно, чтобы достать еще.

Это было зловещее вещество.

– У тебя еще хоть немного осталось? — спросила Шеветта Святого Витта, который вытирал слюнявые уголки рта какой-то ветошкой в коричневых пятнах ссохшейся крови.

Вид Святого Витта в узких очках был устрашающим.

– Шутишь, что ли? — сказал он ей.

– Да, — сказала Шеветта, отпихнув табуретку, — шучу. — Должно быть уже ночь.

И как она только подумала об этом? Она чувствовала хриплое дыхание парня в звуковой кабинке.

– Снято, — сказала Тесса, стягивая очки. — Народ расходится. Шеветта, помоги собрать камеры.

Святой Витт ухмыльнулся. От удовольствия, что не только он должен тут вкалывать, подумала Шеветта.

– Выходит, Карсона ты не видела? — спросила Шеветта, прильнув к окошку. Редеющую толпу, увиденную сверху, можно было описать чем-то вроде логарифмической функции, беспорядочной и рассеивающейся.

– Карсона?

Прямо перед сценой она увидела Бьюэлла Кридмора, беседующего с высоким парнем в черной куртке, он стоял спиной к будке. Потом верзила гитарист в помятой ковбойской шляпе спрыгнул со сцены и задал Кридмору взбучку. Тот пытался возражать, заткнулся, потом еще раз огрызнулся. Гитарист отвернулся и пошел прочь. Шеветта смотрела, как Кридмор что-то опять говорит тому высокому, махнув рукой в сторону будки, парень повернулся и пошел к будке — лица его было не видно из-за провисшего черного кабеля.

– Он недавно здесь был, — сказала Шеветта. — Вот почему я целовалась с тем дураком и еле ноги унесла. Ты не удивилась?

Тесса уставилась на нее.

– Откровенно говоря, да. Но я подумала, что, возможно, просто узнала о тебе что-то новое. — Она рассмеялась. — Уверена, что это был именно он?

– Это был он, Тесса.

– Откуда он знает, что мы здесь, на мосту?

– А может, ему в кондоминиуме сказали? Ты там много трепалась о своей "документалке".

– Может быть, — сказал Тесса, теряя интерес. — Помоги-ка мне лучше поймать платформы, ладно? — она протянула Шеветте четыре нейлоновых поводка, на концах которых имелись петли и металлическая прищепка.

– Слушай, — сказала Шеветта, — я не хочу до утра торчать в "Когнитивных диссидентах". Тебе, наверное, тоже не хочется. Я сейчас видела, как этот твой новый приятель втер себе в десны столько "плясуна", что запросто оседлает мула.

– Шеветта, — сказала Тесса, — мы забрались на мост, чтобы свидетельствовать, помнишь? Мы теперь маргиналы.

Святой Витт противно хихикнул.

– Тесса, пойдем спать, пожалуйста. Где твой фургон?

– Там, где мы его припарковали.

– А как ты доставила сюда свои воздушные шарики?

– Элмор, — сказала Тесса, — у него есть одна из этих кепочек, и вездеход в придачу.

– Постарайся его отыскать, — сказала Шеветта, спускаясь по лесенке. — Будет неплохо, если он нас подбросит.

Шеветта на самом деле не знала, какие силы способны заставить Тессу забыть о "Когнитивных диссидентах". В худшем случае ей все же придется туда пойти, хотя бы для того, чтобы Тесса не пострадала. "Диссиденты" и так были суровым испытанием, а уж если ты головой зароешься в видеошлем…

Она спустилась по лесенке и вышла на середину зала, куда под управлением Тессы уже спускалась "Маленькая Игрушка Бога". Она дотянулась до нее, пристегнула поводок и повернулась, чтобы махнуть Тессе, сидящей в звуковой будке, мол, можно спускать остальные камеры.

И еще не осознав, что происходит, она поняла, что смотрит — бесконечно долгие секунды, как во сне, — в глаза Карсона, и тут он ударил ее.

Изо всех сил, прямо в лицо, точно так же, как тогда, в первый раз, и она снова увидела разноцветные искры, как обратный кадр, увидела, как навзничь падает на большую кушетку в его мансарде, кровь течет из носа, и ей не верится, что это сделал он.

Вот только сейчас она отлетела и врезалась в парочку припозднившихся зрителей, которые поймали ее, воскликнув "Хей, оп!" — и Карсон снова настиг ее, крепко захватив пятерней Скиннерову куртку…

– Эй, приятель, — сказал один из мужиков, поймавших ее, и выставил вперед руку с растопыренными пальцами, словно пытаясь блокировать второй удар, который Карсон собрался ей нанести с таким же спокойным и серьезным лицом, какое она видела у него в монтажной канала "Реальность". И, посмотрев в глаза Карсона, она не увидела в них ничего похожего на гнев или ненависть — только абстрактную и даже в чем-то техническую необходимость удара.

Карсон попробовал ударить ее снова: удар пришелся по руке добровольного защитника, тот заорал. Это дало Шеветте возможность вырваться из его рук.

Она прошла шага два и потрясла головой — в голове сильно шумело. С глазами тоже было не в порядке.

Карсон снова двинулся на нее, не изменившись в лице, и в это мгновение она поняла, что на самом деле не знает, ни кто он такой, ни что с ним происходит.

– До тебя в тот раз просто не дошло, не так ли? — сказал он, а может, ей только почудилось, что он это сказал; она чувствовала, как из распухшего глаза по щеке текут слезы, и слышала звон в голове.

Она отступила на шаг. Он придвинулся.

– До тебя в тот раз не дошло.

Вдруг чья-то рука опустилась ему на плечо и развернула его. Вслед за этим Карсон мгновенно был сбит с ног. Шеветта не успела опомниться.

Это был Райделл.

Не может быть.

И все-таки это был он.

Райделл в своей нейлоновой куртке охранника, с изумлением глядящий на нее.

Наверное, я сплю, подумала Шеветта, без сомнения это был сон, и она почувствовала невероятное облегчение, потому что жизнь обретет смысл, когда она проснется.

Карсон там временем заворочался на полу, поднялся на колени, отряхнулся, смахнув пепел от сигареты с рукава куртки, и замахнулся было, чтобы врезать Райделлу в живот; Райделл попробовал увернулся, но кулак Карсона прошелся ему по ребрам, а не в солнечное сплетение.

Райделл, испустив вопль от острой невыносимой боли, согнулся пополам.

…И именно тогда парень в черной спортивной кожаной куртке, какие носят гонщики, постриженный военным "ежиком", в черном шарфе, завязанном высоко на шее, парень, которого Шеветта до этого ни разу не видела, возник перед Карсоном.

– Ошибочка, — послышалось ей, сказал этот парень. Он что-то извлек из кармана, проговорив:

– На тебя не рассчитывали.

И выстрелил в Карсона, прямо в упор, не целясь.

Звук был негромким, совсем негромким, больше похожим на выстрел большого пневматического гвоздомета, в сопровождении желто-синей вспышки, и Шеветта впоследствии никак не могла с уверенность сказать, что видела это, хотя и знала, что видела: Карсона отбросили в сторону целые тысячи футов энергии, жаждавших успокоиться в его теле.

Картина эта не закрепилась в памяти, она смазалась, о чем Шеветта не сожалела.

А еще она была благодарна, хотя совсем по другим причинам, Тессе, которая из звуковой будки под потолком вырубила свет.

53. "ЗНАЕШЬ, Я НЕ МОГУ ТЕБЕ ПОЗВОЛИТЬ ВЫСКОЛЬЗНУТЬ ИЗ МОИХ ОБЪЯТИЙ"

Райделл понял, что это за хлопок: инфразвуковая пуля, через глушитель, который тормозит ее, выпуская излишки расширяющихся газов вспыхнувшего заряда, но начальная скорость все равно остается достаточной, и сила удара в точке попадания…

Он понял это, несмотря на острую боль в боку, будто ему засунули раскаленное железо между ребер; понял, несмотря на шок (он в буквальном смысле слова был в шоке, даже в нескольких смыслах) от встречи с Шеветтой (этим новым вариантом Шеветты, с совсем другой стрижкой — примерно такой он всегда представлял ее). Он понял это в темноте, наступившей после смерти (вне всяких сомнений) этого мужика — кем бы он ни был, — который пришел за Шеветтиной душой, которого он свалил с ног и который встал и, судя по всему, вогнал часть его сломанного ребра в диафрагму. Райделл узнал этот звук, и он зацепил его — по той весьма специфической причине, что звук этот значил: "шарф" — тренированный профессионал, не какой-нибудь ресторанный espontaneo [39].

В первые мгновения темноты Райделл понял, что у него есть шанс: если "шарф" действительно был профи, то шанс имелся. Пьяница, псих, любой обычный бандюга в кромешной тьме бара стал бы палить наугад. Профи всегда постарается свести на нет случайность.

Случайный фактор был довольно высок: шум все еще не разошедшейся толпы, крик Шеветты. Толпа визжала, напирала и билась, чтобы протиснуться в двери. Райделл понял, что дело плохо и чревато последствиями; одно время он подрабатывал охранником на концертах и видел, как трупы счищают с барьеров.

Он старался стоять потверже, уговаривая боль немного уняться, и стал ждать следующей атаки "шарфа".

Куда делась Рэи Тоэи? Она должна была высветиться во тьме, как сияющая вывеска кинотеатра.

Но она появилась, светящимся столбиком взмыв из-за плеча Райделла и ринувшись туда, где стоял "шарф", — больше похожая на комету, чем на фею, и угрожающе светясь. Она дважды стремительно обогнула голову "шарфа", и Райделл увидел, как тот отбивается от нее пистолетом. Словно шар серебристого света, она двигалась так быстро, что в глазах Райделла рябило. "Шарф" пригнулся, когда она влетела ему прямо в глаза; он завертелся на месте и ринулся влево. Райделл завороженно смотрел, как шар, слегка разгоревшись, со свистом несется по периметру бара, будто холодная бледная шаровая молния; люди стонали, ахали и визжали, когда она пролетала над ними. Над свалкой у самых дверей, там несколько человек уже валялись без сознания; а Шеветты не было видно.

Рэи-сфера нырнула вниз, на середину бара, и Райделл увидел Шеветту, на четвереньках ползущую к двери. Он бросился к ней, хромая, его ребро, казалось, вот-вот лопнет от боли, нагнулся, схватил ее и рывком поставил на ноги. Она вырывалась.

– Это я, — нереальность происходящего его потрясала — он снова встретил ее здесь, на мосту, при таких обстоятельствах, — это я, Райделл.

– Какого хрена ты здесь делаешь, Райделл?

– Убираюсь вон.

Еще одна яркая вспышка и "фьють!" гвоздомета совпали во времени. Райделлу показалось, что пуля свистнула рядом с его головой на долю секунды раньше. Мгновенным ответом на выстрел были тугие сгустки света, один за другим застрочившие за его спиной. Из проектора, догадался он, и, видимо, прямо в глаза "шарфу".

Райделл схватил Шеветту за руку и потащил за собой по полу; выделившийся адреналин заглушил боль в боку. Яркий поток света из проектора осветил часть стенки справа от двери. Райделл взмолился, чтобы стенка оказалась фанерной и не слишком твердой, выхватил из кармана кнопарь, нажал кнопку и, размахнувшись, вогнал лезвие в стенку прямо перед собой. Нож ушел вглубь по самую рукоятку, он рванул его вправо и вниз, слыша странный тихий звук рассекаемых древесных волокон. Он разрезал стенку на несколько футов вниз, повернул нож влево и успел прорезать почти до исходной точки, когда раздался стеклянный "тинк!" лопнувшей керамики.

– Ударь сюда, — сказал он, стукнув по центру незаконченной дырки обломком лезвия. — Упрись в меня спиной и пинай!

И Шеветта пнула. Она умела пинаться, как мул. Со второй попытки стенка подалась, он подтолкнул Шеветту вверх и наружу, стараясь не кричать от боли. Он так и не понял, как ему удалось превозмочь боль, но он это сделал, ожидая, что в любую секунду в него угодит одна из чертовых инфразвуковых пуль.

Снаружи у двери несколько человек лежали в отключке, другие, встав на колени, пытались им помочь.

– Сюда! — крикнул он, захромав по пандусу в сторону "Счастливого дракона". Но Шеветты рядом не было. Он развернулся и увидел, что она направилась в противоположную сторону.

– Шеветта!

Он пустился за ней, но она и не думала останавливаться.

– Шеветта!

Она обернулась. Ее правый глаз заплыл синяком и слезился; левый был невидящим и сумасшедшим. Словно она видела, Райделла, но не понимала, кто он.

– Райделл?

И хотя он все это время думал о ней, вспоминал, увидеть ее сейчас лицом к лицу было чем-то совсем иным: он узнавал ее прямой носик, линию подбородка и губы.

– Все нормально, — сказал он, у него не было больше слов.

– Это не сон?

– Нет, — сказал он.

– Они застрелили Карсона. Кто-то убил его. Я видела, как кто-то выстрелил в него.

– Да кто он такой? Почему он ударил тебя?

– Он был… — она запнулась, прикусив нижнюю губу. — Просто парнем, с которым я недавно жила. В Эл-Эй.

– Ага, — сказал Райделл; он понял пока одно: "шарф" только что застрелил парня Шеветты.

– В смысле, я с ним больше не живу. Теперь уже нет. Он преследовал меня, но, Господи, Райделл, почему этот тип… вот так вот просто пристрелил его?!

Потому что он преследовал меня, подумал Райделл. Потому что он хотел запугать меня и думал, что я тут же сдамся. Но Райделл не стал ей этого говорить. Вместо этого он сказал:

– Тот тип с пистолетом будет искать меня. И не только он. Это значит, что тебе не нужно быть рядом со мной, когда он меня отыщет.

– Зачем ты ему?

– Затем, что у меня есть одна вещь… — но этой вещи у него не было; он оставил проектор в баре.

– Ты что, меня там искал, что ли?

Я искал тебя с тех самых пор, как ты вышла за дверь. Я каждый день прочесывал дебри этой неспящей Вселенной со слабой надеждой найти тебя. И каждый день я находил пустоту, и ни разу, никогда — тебя. В памяти его раздался звук, с которым камешки плюхались в полимерную стену за "Счастливым драконом" на Сансет-стрип. Мимо, мимо…

– Нет, — сказал он. — Я здесь просто работаю. Частное расследование для человека по фамилии Лэйни.

Она не поверила ему.

– Карсон загнал меня сюда, на мост. Я не хотела быть с ним. А теперь вот — ты. Что происходит?

Лэйни говорит, что это конец света.

– Я просто здесь, Шеветта. И ты — просто здесь. А теперь мне нужно идти…

– Куда?

– Обратно в бар. Я забыл там одну штуковину. Это важно.

– Не ходи туда!

– Я должен.

– Райделл, — сказала она, ее стало трясти, — ты… ты… — и она посмотрела на свои руки, ладони которых были в чем-то темном. И он увидел, что это кровь, и понял, что это кровь ее парня. Она зарыдала и начала тереть ладони о джинсы, чтобы избавиться от нее.

– Мистер Райделл?

Это был человек с танто, бережно державший, будто младенца, на сгибе локтя райделловский вещмешок.

– Мистер Райделл, я полагаю, что с вашей стороны будет неблагоразумно пытаться покинуть мост. Оцепление почти наверняка уже выставили, и они скорее застрелят вас, чем дадут вам уйти. — Мертвенно-бледный свет флуоресцентных ламп, свисавших сверху рядами, мерцал в его круглых линзах; на Райделла смотрел сухопарый, собранный человек, глаза его ничего не выражали. — Вы вместе с этой юной дамой?

– Да, — сказал Райделл.

– Мы должны двигаться в сторону Окленда, — сказал человек, вручая Райделлу вещмешок, солидную тяжесть проектора. Райделл надеялся, что человек захватил с собой и сетевой кабель. — В противном случае они обгонят нас и отрежут нам отступление.

Райделл повернулся к Шеветте:

– Может, они не видели, что мы вместе. Ты спокойно можешь уйти.

– Я бы не советовал, — сказал человек. — Я видел вас вместе. Они, скорее всего, тоже.

Шеветта смотрела на Райделла снизу вверх.

– Каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни, Райделл, я попадаю… — она скорчила рожу.

– …в дерьмо, — закончил за нее Райделл.

Date: 2015-12-13; view: 322; Нарушение авторских прав