Суд по делам материнства

Она больше не боялась суда. Им больше нечего бросить ей в лицо. Все обвинения, которые они могли бы ей предъявить, она давно предъявила себе сама. И потому она стояла перед ними без тени страха, пока не назвали имя следующего свидетеля. Услышав, кто сейчас займет проклятую будку, она поняла, что проиграла. Ей пришел конец. Голова закружилась, она качнулась назад, машинально вцепившись пальцами в спинку дубовой скамьи. Никто не знает ее лучше, чем этот свидетель.

— Суд вызывает миссис Джин Редди. Подсудимую, в страхе смотревшую, как ее мать занимает место свидетеля, что-то странным образом порадовало в материнском облике. Через несколько секунд она поняла: на маме кардиган из красного кашемира, подарок дочери на Рождество, а под ним — цветастая блузка, подарок дочери на предыдущий день рождения. Хранившиеся «до лучших времен» вещи впервые вышли в свет.

— Будьте любезны назвать свое полное имя.

— Джин Катарина Редди.

— Кем вы приходитесь подсудимой?

— Кэти… Катарина — моя дочь. Я ее мать.

Прокурор не просто стоит, от возбуждения он чуть ли не подпрыгивает.

— Миссис Редди, ваша дочь обвиняется в том, что ставит работу превыше благополучия детей. Как вы считаете, это описание соответствует ситуации, которую вы имеете возможность наблюдать лично?

— Нет.

— Громче! — ухает судья.

Мама повторяет попытку. Нервничая, она теребит золотой браслет.

— Нет. Катарина — преданная мать, работает не покладая рук на благо семьи.

— Да-да, — обрывает ее прокурор, — но, если я не ошибаюсь, в данное время подсудимая не живет с мужем, Ричардом Шеттоком, который оставил ее, заявив; что «она перестала его замечать».

Женщина на скамье подсудимых издает чуть слышный стон: матери неизвестно об уходе Ричарда.

Однако Джин Редди принимает удар по-боксерски и тут же наносит ответный:

— А кто говорит, что семья — это легко? За мужчинами нужен уход, а у женщины еще и дети, и работа! У Кейт столько всего на плечах, что другая просто сломалась бы.

— Миссис Редди, вам знакомо имя Джека Эбелхаммера? — спрашивает прокурор с мимолетной тонкой улыбкой.

— Нет. Нет! — Обвиняемая выскакивает из своего угла и застывает перед судьей. На ней футболка не по размеру, с изображением таксы на груди. — Ладно! Что вам от меня надо? Хотите, чтобы я признала вину? Вы этого хотите? Ни перед чем не остановитесь, лишь бы доказать, что моя жизнь никуда не годится, верно?

— Тишина в зале! — гудит судья. — Миссис Шетток, еще один подобный инцидент — и я обвиню вас в неуважении к суду.

— И отлично, потому что я всех вас глубоко не уважаю, всех до единого в этом зале. — Она плачет, коря себя за проявление слабости.

— Джин Редди, — продолжает прокурор, но свидетельница его не слышит. Она покинула свое место. Она идет к плачущей женщине, обнимает. А потом оборачивается к судье:

— Ваша честь, как насчет вас? Кто вам подаст вечерний чай? Вряд ли вы его себе сами приготовите, верно?

— Ради бога… — мямлит судья.

— Такие, как вы, ничего не понимают в таких женщинах, как моя Катарина. И вы считаете себя вправе ее судить? Стыдно, — говорит Джин Редди негромко, но с силой, которая остановила не одну детскую драку.