Нянькин кризис. Даже в такую рань недвижный воздух обещает пекло

06.27

Даже в такую рань недвижный воздух обещает пекло. Пока я была в Штатах, мой бедный садик совсем забросили; теперь здесь хозяйничают улитки и анютины глазки в глиняных горшках засохли. Стоит прикоснуться — и они обращаются в пыль. Я посадила этот сорт из-за названия: «Радость сердца». Когда-нибудь у меня найдется время, чтобы превратить садик в райский уголок. Я посажу лобелию и камелию, лавровишню и дурманящий жасмин, а клумбы резного камня будут утопать в «Радости сердца».

Слышу визг из верхнего окна. Дети тоже плохо спят этими жаркими ночами. Бен заплакал в пять, вырвав меня из очередного кошмара. В жару и кошмары особые: лихорадочно-липкие, они тянут тебя на дно омута видений и грез, которые ты предпочла бы позабыть.

Мой бедный малыш, влажный от пота, выскальзывал из моих рук, как детеныш морского котика. Я отнесла его в ванную, обтерла прохладной губкой и переодела. Чашка с водой привела его в ярость.

— Ля-ба! — стонал он. — Ляба!

Сколько раз я говорила Поле, чтобы не давала Бену сок? Ни яблочный, ни какой другой? Попробуй теперь заставить ребенка выпить воды. Мысленно сочиняю гневную речь, но Пола, помнится, намекала на «женские проблемы», так что запросто может сказаться больной, а в летние каникулы няню пойди поищи. Черт. Черт.

07.43

По тону Полы понимаю, что она не появится. Превосходно. Я сегодня веду совещание по размещению наличных средств, потому что Робин Купер-Кларк в отпуске с детьми, ни школа, ни ясли не работают, Бена с Эмили девать некуда, няня заболела. Хотелось бы лучше, да некуда.

Лето, всеобщее время отдыха и развлечений, для работающих матерей худшая часть года. Каждый беспечный теплый день — как укор твоему образу жизни. Природа манит, прохладные пруды зовут сбросить туфли и пошлепать босиком по воде, ванильные рожки мороженого просятся в рот.

Пола издает долгий, многозвучный вздох. Она уже давно неважно себя чувствовала, и крысиный кошмар нервы потрепал, но ей не хотелось беспокоить «занятую Кейт». Классическая тактика нянь — нанести превентивный удар, чтобы лишить хозяйку шанса выстрелить. Я еще сочувственно мурлычу и цокаю, а сама уже мысленно прочесываю записную книжку в поисках подмены только на один день. (Ричард сегодня в Сандерленде, представляет заказчикам проект производственной юрты.)

Первая, кто приходит на ум, — Анжела Брант, моя соседка, глава местной мамафии. Бросаюсь к телефону, но застываю с трубкой в руке, когда перед глазами встает фасад «форда» с горящими фарами… прошу прощения, лицо Анжелы, которая вне себя от счастья, что «птица высокого полета» рухнула с небес, чтобы на коленях умолять об одолжении. Нет уж, такой радости я ей не доставлю. Звоню Элис, подруге-телевизионщице. Не может ли ее няня Джой взять сегодня и Бена с Эмили в придачу? Совещание, понимаешь… и вообще, отпрашиваться в «ЭМФ» — считай, преступление…

Элис обрывает мой лепет воплем солидарности: плавали, знаем! И говорит, что проблем нет, если только я разрешу Джой взять моих детей в бассейн вместе с ее мальчишками. Да что бассейн. Я б их и в Мекку отправила, лишь бы вовремя попасть на работу и успеть подготовиться к совещанию.

07.32

Набираю номер «Пегаса». Отвечает Уинстон. Что за черт? Там еще кто-нибудь работает? Сомнительная какая-то фирма.

Уинстон обещает появиться через пятнадцать минут. Требую, чтобы уложился в четыре.

— Посмотрим, — говорит он бесстрастно. Меня вдруг охватывает нестерпимое желание забраться на колени к какому-нибудь добродушному великану, свернуться клубочком и посидеть так… ой, ну я не знаю… лет двадцать пять, пожалуй, будет в самый раз.

— Мам!

— Что еще, Эм?

— На небесах хорошо, правда?

— Очень хорошо.

— А «Макдоналдс» там есть?

— Где?

— На небесах.

— Нет, конечно. Погоди, Эм, мне нужно сложить крылышки Бена.

— Чтоб он полетел на небо?

— Что? Нет. Чтоб он не утонул. Надувные крылышки. Вы с Беном сегодня пойдете в бассейн. Помнишь Нэта и Джейкоба?

— А почему на небесах нет «Макдоналдса», мам?

— Потому. Понятия не имею. Наверное, мертвым просто не надо кушать.

— А почему мертвым не надо кушать?

— Нельзя, Бен! Не-ет! Бен, сейчас же СЯДЬ! Мама нальет тебе соку через… Боже, МОЕ ПЛАТЬЕ.

— Мам, а можно через год у меня будет день рождения на небесах?

— Эмили, очень тебя прошу, ПОМОЛЧИ!

07.44

К дому прибывает Пегас в новом экипаже. Новом для меня, по крайней мере. «Ниссан-примера» прячется в облаке выхлопных газов; зато когда открываешь дверь, она не осыпается ржавой пылью. Загружаю детей на заднее сиденье, сажусь сама, подтягиваю Бена к себе на колени, а свободной рукой набираю на мобильнике номер агентства «Нянюшка». Периферийная девушка с голосом, созданным, чтобы преодолевать бескрайние охотничьи угодья, рада мне помочь в любое другое время. Сейчас с прислугой напряженка.

— Каникулы, знаете ли.

Еще как знаю.

В агентстве нет свободных нянь, кроме одной, новенькой. Хорватка. Восемнадцать лет. С английским туговато, но девочка сообразительная. Очень любит детей.

Что ж, лиха беда начало. Пытаюсь вспомнить, на чьей стороне в балканской резне выступала Хорватия. Кажется, на войне они союзничали с нацистами, а теперь перевоспитались. Или наоборот? Соглашаюсь побеседовать с хорваткой. Завтра же.

— Как ее зовут?

— Крыся.

А ты чего ждала, Кейт? Не забудь вызвать крысолова. Почему он, спрашивается, так и не появился? Эмили, до сих пор поглощенная беседой с Пегасом, стучит меня по коленке:

— Мам! Уинстон говорит, на небе, если захочется есть, можно наклониться и откусить от облака. Они сладкие, будто сахарная вата. Все ангелы так делают! — Дочь сияет. Мой таксист справился лучше меня.

Элис живет в шикарном особняке на границе Королевского парка: успела въехать в престижный район до того, как дом с четырьмя спальнями и террасой подскочил в цене до стоимости штата Колорадо. Едва сделав шаг через порог, Эмили радостно бросается к Нэту и Джейку, зато Бен при виде незнакомых лиц цепляется за мою правую ногу, как моряк за мачту в десятибалльный шторм. Мне надо бежать, но приходится потратить еще несколько минут на униженные извинения перед няней Джой — та подозрительно косится на истеричного ребенка, явно гадая, во что сегодня вляпалась. В конце концов я стряхиваю с себя Бена и вылетаю из дома в сопровождении его безутешных криков.

В «Пегасе» пытаюсь проглядеть «ФТ» — на совещании желательно быть в курсе финансовых новостей, — но не могу сосредоточиться. В ушах стоит плач Бена. Уинстон поглядывает на меня в зеркало, но голос подает только на развороте Олд-стрит:

— Сколько вам платят, леди?

— Не ваше дело.

— Пятьсот? Тысячу?

— Зависит от бонуса. Но в этом году на бонус рассчитывать не приходится. Не выгонят после июньского обвала — и на том спасибо.

Уинстон лупит обоими кулаками по рулю в меховой обмотке.

— Шутите?! Они ж из вас кровь пьют. Это, девушка, рабством называется.

— А что делать? Слышали такой термин — основной кормилец в семье?

— Тпр-ру. — Он жмет на тормоз: по «зебре» неспешно семенит монашенка. — И как на это смотрит хозяин? Такие штуки здорово портят парням здоровье. Которое в штанах.

— Намекаете, что размер моего заработка снижает сексуальные возможности мужа? Вы это серьезно?

— Вполне. Детей-то все меньше и меньше, верно? А пока дамы не работали, все было в норме.

— Поищите причину в избытке эстрогена в питьевой воде.

— Поищите причину в избытке эстрогена в Сити.

Он вовсю ухмыляется, со спины видно, как уши шевелятся.

— Да ладно вам. Конец двадцатого века на дворе.

Уинстон мотает головой, поднимая в салоне клубы золотистой пыли. Будто фея из сказки, как сказала моя дочь.

— Без разницы, леди. У мужиков часы одно время показывают. Сказать какое или сами догадаетесь?

— Мне думалось, человечество переросло всю эту пещерную муть.

— Вот где такие, как вы, и прокалываются. Дамы-то переросли, а мужики с собой прихватили, чтоб было чем вас в койку заманивать. Ну-ка, попробуйте.

Он швыряет мне бронзового цвета круглую коробочку, знакомую с детства, — леденцы от укачивания. Мы с Джулией, помнится, обожали карамель «Персик», со вкусом жестяных бубенцов, а получали только эти. Мама считала их идеальным средством от тошноты, поэтому для меня они навсегда связаны с укачиванием. Шелест бумажных пакетов, спринт в ближайшие кусты, спазмы в желудке, мерзость во рту.

Мы уже петляем по стеклянным каньонам Сити, где висит сиреневое марево лета. В коробочке я обнаруживаю шесть аккуратных самокруток. Откашлявшись, гундошу на манер диктора Радио-4: «В области наркотиков политика компании предельно ясна: употребление любых нелегальных веществ в здании „Эдвин Морган Форстер“ и ближайших окрестностях категорически запрещено. В случае…»

Время уходит!

— Огонька не найдется, Уинстон?

11.31

Подготовка к совещанию сведена на нет свистопляской строчек в «Уолл-стрит джорнал». Проклятый текст устроил джигу перед глазами. Самочувствие ни к черту. Голова кругом, как у старой девы после бокала шерри из кладовой викария. Дети отлучили меня от запретных радостей, если не считать лишнего глотка «калпола» в минуту отчаяния.

До конференц-зала добираюсь успешно, но его стены вздумали играть в прятки и растворяются в бесчисленных отражениях самих себя. Меняя слайд, я всякий раз вынуждена хвататься за край стола и дожидаться, пока качка успокоится.

Открыв рот, чтобы обратиться к дюжине собравшихся в зале менеджеров, слышу вполне уверенный женский голос, но вот беда — ни хозяйка этого голоса, ни предстоящая речь мне неведомы. Зато эпохальные решения «ЭМФ» я принимаю в два счета.

Облигации или обыкновенные акции? Нет проблем. Внутри страны или в Японии? Только идиот засомневается.

Совещание в полном разгаре, когда Эндрю Макманус — шотландец, регбист, плечи шире дивана — с чувством собственного достоинства покашливает и объявляет, что вынужден откланяться, поскольку у его дочери Катрионы сегодня «Водный праздник» и он клятвенно обещал поприсутствовать. Вообразите, никого это не удивляет. Ни один юнец, рассчитывающий когда-нибудь обзавестись детьми (если, конечно, «порше» начнут выпускать в комплекте с устройством для смены подгузников), даже бровью не ведет. Отцы семейств обмениваются самодовольными родительскими ухмылками. Момо — пора бы тебе уже поумнеть, девочка! — тоненько выдыхает: «Как ми-и-ило». Даже Селия Хармсуорт изображает на царственной физиономии подобие улыбки:

— Замечательно, Эндрю, просто замечательно!

Да что он, собственными силами индекс Доу подбросил на 150 пунктов?!

Заметив, что из коллег одна я не присоединяюсь к хвалебному чириканью, Эндрю пожимает плечами:

— Знаешь ведь, как оно бывает, Кейт. — И удаляется, набросив пиджак.

Еще бы мне не знать. Мужик дезертирует с важнейшего совещания, чтобы повеселиться с ребенком, — и его объявляют идеалом папаши. Женщина отпрашивается с работы, чтобы посидеть у постели больного ребенка, — и ее клянут как безответственную, никуда не годную сотрудницу. Демонстрация отцовских чувств — признак силы. Демонстрация материнских — симптом непростительной беспомощности. Политика равных прав в действии.

От кого: Кейт Редди

Кому: Дебра Ричардсон

Только что мужик-менеджер смылся с совещания на водное шоу с участием его дочери. Клянусь, его едва в рыцари не посвятили за верность родительским ценностям. Если б я отважилась на подобную выходку, Род устроил бы показательную казнь и насадил мою окровавленную голову на кол — чтоб другим тунеядкам неповадно было.

Нече-е-естно! Прихожу в выводу, что бред про женские карьеры на нас и закончится. Мы нужны как доказательство, что ни черта из этого не выйдет, верно?

Высшее образование побоку. Отправим своих девчонок в ресторанный бизнес, где их научат накрывать на стол и готовить чудный ужин на двоих. Найдут себе денежных мужиков и будут сидеть дома и делать педикюр. А? СРОЧНО напомни, в чем мы раньше видели недостатки такой жизни???

От кого: Дебра Ричардсон

Кому: Кейт Редди

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была прекрасная, независимая, самостоятельная принцесса. Как-то раз, сидя на берегу чистейшего пруда в зеленой долине близ своего замка, размышляла она о проблемах экологии и вдруг увидела лягушку. Лягушка прыгнула к ней на колени и сказала: «Милая, добрая девушка. Когда-то я был прекрасным принцем, но злая ведьма заколдовала меня и превратила в лягушку. Если ты меня поцелуешь, я снова превращусь в принца, и тогда, моя прелесть, я поселюсь в твоем замке, а ты будешь готовить мне еду, чистить мою одежду, растить моих детей и радоваться, что я взял тебя в жены».

Тем же вечером, усаживаясь за трапезу из лягушачьих ножек с приправами, принцесса тихонько хмыкнула и подумала: «Хрен тебе!»

В наши дни мужикам проще простого быть отцами. Гораздо легче, чем их отцам. Научился менять подгузник, догадался, какой стороной совать младенцу бутылочку, — и ты уже достойный папаша. А вот мамы из нас выходят куда хуже наших собственных мам. Обидно. Работаем как проклятые, а впереди полный крах.

Столы моих коллег-мужчин в «Эдвин Морган Форстер» пестрят семейными снимками — рамочки из кожи, из пластика в крапинку, двойные металлические с узорчатым краем, объемные фотокубики. Беззубая улыбка, счастливая мордашка на фоне футбольного кубка, стоп-кадр из отпуска в горах, когда счастливая Софи обмотала своим красным шарфиком шею счастливому папуле.

Женская часть «ЭМФ» детьми предпочитает не хвастать, и чем выше должность, тем меньше шансов увидеть снимки на столе. Я сама держала рядом с компьютером фото Бена и Эмили — Рич щелкнул, когда малыш научился сидеть. Эм выглядывает из-за спины брата, с фанатичной гордостью стиснув его в объятиях, а Бен пускает пузыри восторга, будто до него только что дошел смысл курьезнейшего из анекдотов — жизни. Фото продержалось на моем столе несколько недель, но при каждом взгляде на него я думала об одном и том же: ты их обеспечиваешь, но не ты их растишь. И снимок отправился в ящик.

Год назад меня послали на лекцию по менеджменту в Лондонскую школу бизнеса. Докладчица, успешная бизнес-леди из Штатов, сказала, что намерена выучить своих дочерей на гейш, поскольку считает ублажение мужчин единственно верным предназначением женщин. Речь была встречена нервным смешком: шутить изволите? Американка была невероятно умна и хороша собой. По-моему, она не шутила.

Если я в чем-то уверена, так в том, что не желаю повторить жизнь своей матери: зависимость от мужчины вредна для здоровья и даже опасна. Но захочет ли Эмили повторить мою жизнь — вот в чем вопрос. Кого она видит, глядя на свою мамочку? А когда она ее вообще видит? О чем себе думали феминистки, начиная в семидесятые борьбу за равные права? О том, чтобы матери уравнялись с отцами в мизерном количестве времени, которое те проводят с детьми?

12.46

Супермодный бар в подвале нашего офиса — часть задумки руководства сделать «ЭМФ» чуть меньше похожим на банк и чуть больше на ночной клуб. Неудавшийся, надо признать, эксперимент: вместо атмосферы беспечной роскоши заведение несет на себе явный отпечаток кафешки в зале ожидания аэропорта. Самокрутка Уинстона все еще действует. Где были твои мозги, Кейт? Перед тем как распрощаться, Уинстон пригласил меня на концерт. В воскресенье, через полторы недели. Предупредил, что музыка, скорее всего, громковата на мой вкус, но наверняка пойдет мне на пользу. Пока высокомерная менеджерша из «ЭФМ» сочиняла вежливо-ледяной отказ, Кейт Редди открыла рот и выпалила: «Да!» Тем самым подписав согласие на тусовку со своим новым наркодилером. Боже, что я скажу Ричарду?

От травки подташнивает и голод зверский разыгрался. Что взять — пончик с повидлом или его бледнолицую низкокалорийную родню, булочку с кунжутом? Хватаю и то и другое, по очереди набиваю рот тестом жареным и печеным, слишком поздно обнаружив напротив изумленную кирпичную физиономию.

— Ну ни хрена себе. Кейт, только не говори, что ешь за двоих. Хватит с меня Кэнди!

Род Тэск.

— М-м-н-н, — бормочу в ответ, засыпая стол крошками.

Шеф сообщает, что в среду мне предстоит командировка в Нью-Йорк.

— Поболтаешь с шайкой брокеров, умаслишь слегка. — И подмигивает как деревенский дурачок.

— В среду?

— Угу. То бишь завтра.

— Честно говоря, у меня няня заболела, надо замену найти и…

Его ладонь со свистом рассекает воздух:

— Не можешь лететь, Кейт? Так и скажи. Гай будет счастлив…

— Могу-могу. Просто…

— Отлично. И еще одно, куколка. Взгляни, как тебе? Потом доложишь.

Возвращаясь на свой тринадцатый этаж, просматриваю в лифте ксерокопию статьи из «Инвестмент менеджер интернэшнл».

Инвестиционные компании одна за другой подхватывают политику равенства полов, поскольку увеличение количества женщин в штате положительно сказывается на результатах деятельности фирм. «Герберт Джордж» и «Берриман Лоуэлл» добились лавров победителей в этой области. Джулия Сэлмон, вице-президент компании «Герберт Джордж», сказала: «Сити открывает для женщин великолепные возможности, расширяющиеся с каждым годом. Все больше и больше фирм считают необходимым иметь в штате инспекторов по соблюдению равенства полов и национальностей».

Однако не везде ситуация радужная. Руководство многих учреждений жалуется, что предубеждения прошлого по-прежнему мешают в приеме на работу женщин.

«Не так-то просто покончить с традициями преимущественно мужского бизнеса», — признает Селия Хармсуорт, глава отдела кадров из «Эдвин Морган Форстер».

Ха! Кто бы говорил. Увидеть имя Селии Хармсуорт в статье о равенстве полов — все равно что встретить в синагоге Генриха Гиммлера.

Мисс Хармсуорт сообщила, что «ЭМФ», считавшаяся одной из наиболее старозаветных компаний в Сити, недавно тоже избрала инспектора по соблюдению равных возможностей. На эту должность назначена мисс Катарина Редди.

ЧТО?!

На тридцатипятилетнюю Катарину Редди, самую молодую даму среди старших менеджеров «ЭМФ», возложена задача определить связанные с полом проблемы в сфере бизнеса.

«Связанные с полом проблемы» Род обвел жирно и нацарапал на полях: «Что за хренотень?»

От кого: Кейт Редди

Кому: Дебра Ричардсон

Привет-привет от подруги на грани безумия.

Как думаешь, может послеродовая депрессия длиться полтора года? И если да, то когда ей придет конец?

Не помню, я тебе говорила, что у меня в доме КРЫСЫ? Одна проскакала по кухне во время визита свекрови со свекром. И ЕЩЕ

МЕНЯ УВОЛИЛА МОЯ ЖЕ УБОРЩИЦА. В ящике 61 письмо, няня «заболела», единственная замена в нянькином агентстве — кровная родня Слободана Милошевича. Плюс я теперь инспектриса «ЭМФ» «по соблюдению равенства полов и национальностей». Задача: устранить дисбаланс полов в штате фирмы. Не в курсе, где можно прикупить автомат? УМОЛЯЮ перенести ланч.

ц.ц.ц.

От кого: Дебра Ричардсон

Кому: Кейт Редди

Поверь на слово — послеродовая депрессия может длиться до 18 лет, после чего мы впадем в маразм, переедем в богадельню и будем по новой наслаждаться «Друзьями» из инвалидной коляски с судном под сиденьем. Не переживай, крысы нынче, как и вши, обживают средний класс. Ни один приличный дом без них не обходится. У Феликса обнаружили «проблемы с вниманием». От папочки заразился? Но тот, похоже, захворал из-за интрижки на стороне. (???)

Плевать. Волноваться нет сил. Прочитала в женском журнале: «Половину работающих матерей тревожит тот факт, что отношения с мужем страдают из-за острой нехватки времени». А вторая половина что — отводит тридцать секунд в день на оральный секс? Как дела с классным, но недозволенным Эбелхаммером? Имей в виду, лучшая подруга нужна исключительно для того, чтобы давать повод для зависти и порицания. Ланч в след. вторник или среду?

ц.ц.ц.

18.35

Заезжаю за детьми. Они бросаются ко мне, как оголодавшие зверьки. Няня Джой — само радушие, нахваливает обоих, особенно Эмили, такую умненькую девочку, такую фантазерку. Вспыхнувшая было гордость тут же уступает место стыду в моей душе: как часто я вижу в собственных детях проблемы, как редко радуюсь их обществу.

Встречу с няней хорваткой нужно перенести на сегодняшний вечер, если только Ричард не согласится поработать дома или Пола чудесным образом не поправится за один день. Я страшно боюсь любых одолжений, а связанных с детьми в особенности — до сих пор холодею при воспоминании о том Рождестве, когда отец заставил меня просить деньги «на бензин» у совершенно чужой женщины на автобусной станции в Лидсе. На бензин! У нас и машины-то в жизни не было. Леди оказалась очень милой, и денег дала, и леденцами угостила, но конфеты жгли мне язык, будто сделанные из кислоты.

Джой добавила, что Бен немножко куксился и, кажется, у него сыпь на груди. Ветрянкой уже болел? Пока нет, а сейчас о ветрянке не может быть и речи. Завтра в полдевятого утра у меня самолет до Нью-Йорка.

22.43

Не верю. Не могу поверить. Я выскочила из ванной, наспех обернувшись полотенцем, и ору на Ричарда:

— Горячей воды нет!

— Что? — Он тормозит посреди лестницы. — А-а, ну да. Санитарная служба приезжала, из-за крыс. Проверяли канализацию и трубы. Должно быть, выключили горячую воду.

— Мне надо в ванну.

— Дорогая, не переживай по пустякам. Сейчас включу, и через двадцать минут будет тебе горячая вода.

— Мне надо в ванну немедленно.

— Кейт… — Он хочет что-то сказать, но потом лишь добела стискивает губы и качает головой.

— Ну? Что? В чем дело?

— Кейт… Дальше так продолжаться не может.

— Согласна. Дальше так продолжаться не может. У меня нет горячей воды. По кухне бегают крысы. Мой дом похож на помойку, а уборщица уволилась. Я должна была лечь час назад! Я в ванну хочу, Ричард, я очень, очень хочу в горячую ванну. Я работаю от зари до зари, а живу как в средневековье. Ванну хочу! Неужели это так много?!

Рич протягивает руку, я ее отпихиваю. Глаза обжигают слезы, горячие, как вода, которой мне сегодня не досталось. Нужно успокоиться, нужно попробовать успокоиться. У мужа безумный взгляд. Господи, почему он не побрился?

— Ру! — доносится сверху. — Ру-у!

Date: 2015-12-13; view: 272; Нарушение авторских прав