Глава 46. Аннабель оставила арендованную машину у ворот и направилась в глубь лабиринта сумрачных аллей

Аннабель оставила арендованную машину у ворот и направилась в глубь лабиринта сумрачных аллей. Местонахождение могилы было давно заучено наизусть. Оказавшись на месте, она увидела, что здесь уже есть один посетитель.

Мужчина лежал ничком возле надгробия и напевал мертвой женщине ирландскую песенку. Ту же самую песенку Аннабель слышала от отца еще совсем малышкой – что‑то о мечтах и изумрудной стране, где Он и Она любят друг друга. Прислушиваясь к словам, Аннабель вдруг почувствовала, что по щекам – вопреки ее воле – катятся слезы. Потом звуки стихли, и она поняла, что отец сам себя убаюкал и заснул возле могилы своей жены – и матери Аннабель.

Она тихо приблизилась к могильному холмику, встала на колени с противоположной стороны от отца, который сейчас мирно посапывал, а потом сделала то, что последний разделала в детстве при посещении мессы: перекрестилась и прочитала молитву. Слезы струились по ее лицу, пока она обращалась к Богу и пыталась объяснить матери, как сильно по ней тоскует.

Аннабель молилась и причитала, пока не заболело сердце. Тогда она встала, перекрестилась в последний раз и, глядя на спящего, приняла решение.

Отец оказался на удивление легким. Он был как в полусне, поэтому к машине его пришлось нести чуть ли не на руках. Прибыв в гостиницу, Аннабель уложила его в собственном номере, а сама примостилась в соседней комнате на диванчике и так сидела, пока не раздался стук в дверь.

Пришел Стоун. Выглядел он встревоженно, и было отчего. Милтон с Рубеном попали в серьезную переделку. Закончив рассказ, Оливер бросил взгляд в сторону спальни, откуда сейчас доносился отчетливый мужской храп. Выражение лица Аннабель ясно давало понять, что любые вопросы будут крайне неуместны.

– Вы не собираетесь сегодня вернуться домой? – вместо этого поинтересовался Оливер.

– У меня нет дома, – ответила она. – А завтра мы могли бы остановиться у вас.

Следующим утром Аннабель заказала завтрак в номер. Когда ее отец вышел из спальни, его уже ждали тосты, горячий кофе и разложенная по тарелкам яичница.

– Тебе не помешает перекусить, – сухо заметила Аннабель.

Пэдди оглянулся по сторонам:

– Как я сюда попал?

– Я вчера нашла тебя возле могилы.

Он медленно кивнул, приглаживая шевелюру пятерней.

– Ясно.

– Садись и ешь.

– Анни, тебе не нужно…

– Сама знаю. Ешь давай.

Он присел за столик и под несколько глотков кофе сумел прожевать тост.

– Ну, и насколько это серьезно? – спросила Аннабель, рассматривая его изможденное серое лицо.

– Серьезней некуда. Шесть месяцев, если без терапии. Или год в стационаре. Но кому хочется лежать до самой смерти под капельницей?

– Что‑нибудь надо? Деньги? Жилье?

Он откинулся на спинку стула и вытер губы салфеткой.

– Анни, ты ничего мне не должна. И я ничего у тебя брать не собираюсь.

– А зачем страдать от боли или спать в машине? Деньги найдутся, не волнуйся.

– Против боли у меня есть виски, да и грузовичок мой вполне можно назвать малобюджетным кемпером, так что я в порядке.

– Вот уж не думаю.

Пэдди нахмурился.

– Анни, я не прошу твоей жалости. Лучше продолжай меня ненавидеть, мне так проще.

– Так вот почему ты и не пытался меня разыскать?

– Разве что‑то могло измениться?

– Вряд ли, – признала она.

– Вот тебе и все ответы. Напрасная трата времени.

Он поднялся и пошарил в кармане, откуда выудил пачку сигарет и зажигалку.

– Не возражаешь, надеюсь? Эти штуки уже и так успели меня прикончить.

Она помотала головой, Пэдди подошел к окну, открыл его и принялся курить, выпуская дым на улицу.

– Так что, это ты нагрела Бэггера в Атлантик‑Сити?

– Я.

– Сильно?

– На миллионы.

– Место на небесах теперь тебе обеспечено, потому что нет на свете большего мерзавца.

– Все равно этого мало, – тихо сказала Аннабель.

Пэдди мрачно смотрел за окно.

– То‑то и оно. Как раз денег у этой сволочи навалом. Можно выжать его досуха, а он все равно опять разжиреет, обстригая лохов, которые валом валят к нему в казино.

– Каким образом я могла бы сделать ему по‑настоящему больно?

Отец повернулся к ней лицом.

– Одно из двух: надо отнять либо жизнь, либо свободу. Только так и не иначе.

– Между прочим, на убийства при отягчающих обстоятельствах не распространяется закон о давности уголовного преследования.

– У тебя есть доказательства, что он убил твою мать?

– Для суда они не годятся. Хотя я знаю, что это его рук дело.

– Я тоже.

Отец с дочерью долго смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Наконец Пэдди сказал:

– В мире есть только два человека, которые обвели его вокруг пальца и умудрились выжить. Причем оба находятся в этой комнате.

– Ты предлагаешь заняться им сообща?

– Я хочу, чтобы он поплатился.

– Думаешь, я этого не хочу?

– Подожди, не кипятись. Ты нанесла ему удар, а вот у меня кишка оказалась тонка.

– Что‑то изменилось?

– Одной ногой я уже в могиле. Другими словами, какая мне разница. Лучше получить пулю от Джерри, чем тихонечко гнить изнутри.

– Ты что предлагаешь конкретно?

– Я последнее время много об этом думал. Только об этом. И знаешь, сдается мне, твоя афера как раз предоставила нам удачный шанс.

– Потому что теперь он сам придет за мной?

– Вот именно. К тому же у тебя, по‑моему, есть команда, да?

– Была. Двоих ты знаешь… или по крайней мере слышал про них. Еще один тебе не знаком.

Пэдди щелчком послал окурок на улицу и вновь присел за столик.

– Джерри им тоже успел насолить?

– Одному уж точно. Превратил его в «овощ».

– А если тот парень тебя сдал? Может такое быть?

– Да какое там «может»… Точно сдал. Джерри сейчас в Вашингтоне, вынюхивает мой след.

– А этот Стоун… Ему верить можно?

– Он ни разу меня не подводил.

– Хорошо иметь надежного друга.

Пэдди умолк, рассеянно уставившись на недоеденный завтрак.

– У тебя силы‑то найдутся? Я сама унесла ноги только потому, что продумала все до мелочей. Я не намерена лезть на рожон, чтобы мне отстрелили башку, если ты вдруг облажаешься.

– Меня всегда восхищала твоя туповатая прямота.

– Догадайся, от кого наследство, – парировала она.

– Короче: да, я готов. И у меня есть план.

– Какой же?

– Заставим Джерри признаться в убийстве твоей матери.

– О, гениально!

– А что тебе не нравится? Сама идея?

– Идея‑то хороша, да вот реализация… Увы, вынудить кого‑то признаться в убийстве можно, лишь когда ты окажешься рядом с ним.

– Разумеется. Нос к носу.

– Тогда можешь забыть про свою идею. Я уже достаточно намозолила ему глаза.

– В том‑то и дело, что мой план сводит риск до минимума.

– А поконкретней?

– Анни, просто доверься мне.

– Ты, должно быть, спятил.

– Нет, я всего лишь умирающий человек, который хочет примириться с собственной совестью и Богом. А для этого мне надо довести дело до конца.

Последние сентенции отца были настолько ему не свойственны, что Аннабель не нашлась с ответом.

– Хотя тут есть маленькая закавыка, – признался он.

– Насколько маленькая?

– Нужно законтачить с копами. А я в этом деле не специалист. – Он бросил взгляд на дочь. – Есть какие‑нибудь мыслишки?

Аннабель откинулась на спинку стула, поджав губы.

– Ты понимаешь, что это для меня самоубийство?

– Я никогда не позволю, чтобы Джерри причинил тебе вред. Но я обязан с ним поквитаться. Клянусь могилой твоей матери.

Последние слова вызвали в Аннабель чувство, которое не сумели бы пробудить любые уговоры. Она и сама не понимала, что это такое: то ли сострадание, то ли жалость, а может, что‑то еще большее.