Глава 4. Вытянув длинные ноги, Аннабель Конрой следила за тем, как летит пейзаж за окном экспресса

Вытянув длинные ноги, Аннабель Конрой следила за тем, как летит пейзаж за окном экспресса. Она почти никогда не пользовалась железными дорогами; ее типичное путешествие проходило на высоте 39 тысяч футов, где она жевала арахис, попивала разбавленные водой семидолларовые коктейли и замышляла очередную аферу. Сегодня она очутилась на поезде лишь оттого, что ее напарник Милтон Фарб категорически отказывался вступать на борт любого транспортного средства, обладавшего способностью и намерением покинуть твердую землю.

– Милтон, безопасней всего как раз самолет, – внушала ему Аннабель.

– Только не в том случае, когда он, к примеру, срывается в штопор. Потому что шансы выжить равны примерно нулю. И мне такой расклад против шерсти.

Трудно спорить с гениями. Впрочем, Милтон – человек с фотографической памятью и проклюнувшимся талантом вдохновенно врать – обязанности свои знал туго. Вот и сейчас они покинули Бостон после отлично сработанного дельца. Все вновь вернули на место, так что никто и не подумал тормошить копов. В мире Аннабель, где царили очень высокие ставки, это означало практически идеальный результат.

Тридцать минут спустя, когда амтраковский суперэкспресс одолел наконец очередной перегон вдоль восточного побережья и остановился у станционной платформы, Аннабель выглянула в окно и невольно передернула плечами, услышав объявление кондуктора: поезд прибыл в Ньюарк, штат Нью‑Джерси. Дело в том, что здешняя территория была вотчиной Джерри Бэггера; хорошо еще, что экспресс не останавливался в Атлантик‑Сити, откуда маниакальный босс игорного бизнеса управлял своей империей. В противном случае Аннабель никогда бы и не села на такой поезд.

С другой стороны, она понимала, что у Джерри Бэггера имелись все причины выбраться из Атлантик‑Сити и попытаться разыскать ее в любом ином месте. После того как ты успешно нагреваешь человека вроде Джерри на сорок миллионов, мысль о том, что он жаждет сделать из тебя фарш, вряд ли безосновательна.

Аннабель бросила взгляд на Милтона; благодаря гладкому лицу и длинным волосам он походил на восемнадцатилетнего юнца, а на самом деле ему скоро полтинник стукнет. Он опять углубился в компьютер, занимаясь делами, которые не доступны человеку с показателем интеллекта ниже гениального.

Утомившись от скуки, Аннабель перешла в вагон‑ресторан, где купила пива и пакет чипсов. На обратном пути она увидела выпуск «Нью‑Йорк таймс», который кто‑то оставил на кофейном столике, присела и, попивая пиво вприкуску с чипсами, принялась лениво пролистывать страницы – вдруг какое‑нибудь сообщение высечет в ней очередную искру вдохновения и станет началом новой авантюры. В Вашингтоне придется решать, лечь на дно или покинуть страну. Сама‑то она знала, каким следует быть ответу. Сейчас безопаснее всего оказаться на каком‑нибудь безымянном островке в южной части Тихого океана, где и переждать цунами с кодовым названием «Джерри».

Джерри Бэггеру было за шестьдесят, а ее ловко провернутая махинация наверняка загнала кровяное давление казиношного босса за красную черту. Если повезет, он скоро окочурится от сердечного приступа – и тогда Аннабель выйдет сухой из воды. Впрочем, рассчитывать на такую удачу не следует. Когда речь заходит о Джерри, надо иметь в виду, что очень возможен худший вариант.

Да, выбор был очевиден, однако она все еще испытывала сомнения. За последнее время Аннабель привязалась – если, конечно, такое можно сказать про людей ее склада – к необычной группе джентльменов, именовавших себя «Верблюжьим клубом». Она невольно усмехнулась, припомнив одного из этой четверки: мужчину по имени Калеб Шоу, который участвовал в деле Библиотеки конгресса. В ее глазах он сильно смахивал на трусливого льва из «Волшебника Изумрудного города». В следующий миг улыбка Аннабель погасла. Потому что Оливер Стоун, шеф этой небольшой команды, был полной противоположностью Калебу. Не исключено, что по части экстраординарности и необычности биография Оливера давала ей самой сто очков вперед, и это о многом говорит. Аннабель никак не могла решиться сказать Стоуну прости‑прощай; очень сомнительно, что ей повезет еще хотя бы раз встретить подобного мужчину.

Тут она заметила молодого человека, который шел по проходу, не пытаясь спрятать восхищение ее стройной соблазнительной фигурой, длинными светлыми волосами и тридцатишестилетним лицом, которое хоть и не соответствовало уровню восклицания «Ничего себе!», тем не менее находилось от него в непосредственной близости – и это при том, что под глазом Аннабель навечно остался подарок папаши – крючковидный шрам. Пэдди Конрой был лучшим аферистом своего поколения и худшим отцом на свете. По крайней мере так считала его единственная дочь.

– Привет, – сказал юноша. Телосложением, взъерошенностью и дорогостоящей одеждой, которая намеренно создавала впечатление дешевизны и небрежности, он походил на рекламу «Аберкромби и Фитч». Аннабель немедленно вынесла вердикт: нагловатый юнец из привилегированного колледжа.

– До свидания, – буркнула она и демонстративно уставилась в газету.

– А куда вы едете? – спросил он, усаживаясь рядом.

– В другую сторону.

– Но вы же не знаете, куда еду я, – игривым тоном продолжал парень.

– И очень хорошо.

Он либо недопонял намек, либо решил пропустить его мимо ушей.

– Я еду в Гарвард.

– В жизни бы не догадалась.

– На самом деле я из Фили. Знаете, пригород такой есть: Мэйнлайн. Там у моих предков особняк.

– С ума сойти. Приятно иметь родителей с особняками, – бросила она подчеркнуто безразличным тоном.

– Особенно когда такие родители шесть месяцев в году разъезжают по заграницам… А сегодня, кстати, я устраиваю улетную вечеринку. Не хотите заглянуть?

Аннабель прямо чувствовала, как по ней шарят его глаза. «Ну ты у меня сейчас полетаешь, сукин сын». Конечно, она знала, что не надо бы, но ведь типчики вроде этого сопляка сами напрашиваются…

Она сложила газету.

– Хм. Не знаю… Улетная вечеринка? Насколько же улетная?

– А насколько захочешь.

Парня, видимо, так и подмывало ляпнуть что‑нибудь вроде «цыпочка», но он не осмелился. Еще рано.

– Мне бы очень не хотелось остаться разочарованной.

Он коснулся ее руки.

– Не думаю, что ты уйдешь недовольной.

Аннабель улыбнулась и тоже похлопала его по руке.

– И что же ты можешь предложить? Выпивку и секс?

– Заметано. – Он сжал ей предплечье. – Слушай, у меня место в первом классе. Перебирайся ко мне!

– Так я не поняла… Кроме выпивки и секса, что‑то еще будет?

– А, хочешь заранее знать все подробности?

– Вся жизнь состоит из подробностей… э‑э…

– Стив. Стив Бринкман. – Парень лукаво хмыкнул. – Слышала поди? Да‑да, мой папаша вице‑президент одного из крупнейших банков страны.

– Знаешь, Стив, если у тебя на вечер припасен только кокс, и я не имею в виду уголек для камина, я в самом деле буду разочарована.

– А чего ж ты хочешь? Скажи, я все сделаю. Связей навалом.

– Ну‑у, «почтовые марки» или что‑нибудь посолиднее… Только не надо «лимонадного порошка», у меня от него изжога. – Аннабель пожала плечами, перечисляя уличные названия наркотиков класса крэк.

– Ого, да я смотрю, ты в теме, – сказал Стив, нервно озираясь на других пассажиров.

– А ты никогда не пробовал ухватить дракона за хвост? – спросила она.

– Н‑нет… А что это?

– А так герыч вдыхают. Марафон на неделю. Если, конечно, не окочуришься.

Он убрал руку.

– Не знал…

– Тебе лет‑то сколько?

– Двадцать. А что?

– Да так. Я лично люблю кого помоложе. А то парни как разменяют восемнадцать, считай, настоящий запал уже прошел. Ну, малолетки‑то будут, я не поняла?

Он поднялся.

– Знаешь, я, наверное, пас…

– Да ты подожди, я не из привередливых. Мне что мальчик, что девочка. Я к тому, когда заторчишь, то какая разница?

– Ладно‑ладно, понял уже. Пошел я, – поспешно выпалил Стив.

– Говорю, не торопись. Глянь‑ка вот сюда. – Аннабель достала бумажник, показала Стиву свой поддельный федеральный жетон и добавила, понизив голос: – Ну что, парнишка, узнаешь герб Управления по борьбе с наркотиками? Продолжим знакомство?

– Мама!..

– Вот‑вот. Раз уж ты сам упомянул маму с папой, да еще и примерный адресок дал – филадельфийский пригород Мэйнлайн, я правильно запомнила? – моя команда в два счета найдет там особняк Бринкманов. Как раз поспеем к твоей улетной вечеринке. Если, конечно, ты не передумал.

– Господи… умоляю… я же просто так… я… – Он вцепился в спинку кресла.

Аннабель накрыла его ладонь рукой и до боли сжала пальцы.

– Возвращайся в Гарвард, Стив. Когда выпустишься, тогда и ломай себе жизнь как вздумается. Но на будущее имей в виду: далеко не всегда безопасно подкатывать к незнакомкам в поездах.

Она провожала его взглядом, пока потрясенный студент не укрылся в вагоне первого класса.

Аннабель допила пиво и мельком проглядела последнюю пару газетных страниц. Тут‑то и настала ее очередь бледнеть.

Американца по имени Энтони Уоллес обнаружили забитым до полусмерти на территории одного из прибрежных португальских поместий. В доме нашли три трупа. По‑видимому, ограбление. Хотя Уоллес жив, он до сих пор не вышел из комы вследствие тяжелых черепно‑мозговых травм, и врачи не питают надежд на благоприятный исход.

Аннабель вырвала страницу и, с трудом переставляя ноги, вернулась на свое место.

Итак, Джерри Бэггер добрался‑таки до Тони, одного из ее партнеров. Португальское поместье? Она сто раз говорила ему лечь на дно и ни в коем случае не светить деньгами. Он к ее советам не прислушался и теперь валяется с отключенным мозгом. Хотя Джерри обычно не оставляет после себя свидетелей…

Но что ему удалось вытащить из Тони? Ответ Аннабель знала и так. Все.

Милтон перестал отбивать чечетку на клавиатуре и повернулся к ней.

– Ты в порядке?

Она не ответила. Экспресс мчался в Вашингтон, за окном проносилась местность, где хозяйничал Джерри, но Аннабель ничего из этого не замечала. Ее уверенность испарилась; перед собой она видела лишь картинки своей неминуемой смерти по милости Джерри Бэггера.