Тяжелый день

К вечеру Маша совершенно вымоталась. На нее навалилась куча обязанностей, к которым она, как уборщица, не имела никакого отношения, но так уж сложились обстоятельства. День выдался совершенно сумасшедший. Все бы ничего, можно пережить, все-таки первый день после каникул, суета, много работы, все нервничают… Рвут на части, не хватает одного, другого, третьего. Галина Васильевна раздражена, Елена Сергеевна не появилась, некому подписать документы, не хватает белья и полотенец… И так целый день.

Маша держалась, но держалась из последних сил. Пропал Володя, его телефон не отвечал вот уже месяц. Маша не знала, что подумать. Но самое страшное было не в этом, самое страшное преследовало Машу, не давало ей спать, думать, жить. Она снова подвела своего мальчика. Ее сын совершил убийство, спасая ее — свою мать. Бедный мальчик! Каково ему теперь? В тот страшный вечер он чуть не сошел с ума, а Маша и сама соображала очень плохо, когда успокаивала его. Ей с трудом удалось оторвать Максима от трупа, уговорить молчать о том, что произошло, заставить уйти… Что она еще могла сделать для своего мальчика? Она бы отдала за него свою жизнь, не задумываясь, но ее жизнь была спасена, потому что погиб тот, кто хотел ее убить, погиб от руки Максима. Надо было скрыть следы убийства во что бы то ни стало!

Как?!

Соображать надо было быстро. Она сделала то, что первым пришло ей в голову: выпросив у Виктора Николаевича машину, отвезла труп к озеру и сбросила его с моста.

С тех пор она так и не смогла поговорить с сыном. Сегодня она тоже видела его все время мельком, надо было остановить его, расспросить, приободрить. Но в такой суете разве это возможно?

Маша страшно мучилась. От напряжения и усталости ее нервы были как натянутые струны. Обычно мягкая и спокойная, она даже нагрубила Виктору в ответ на невинный вопрос.

Наконец уже поздно вечером, когда суета улеглась, Маша столкнулась в коридоре с Максимом. Он сам окликнул ее.

— Здравствуй, Максим! — радостно и тревожно произнесла она. Сын смотрел на нее, не сводя глаз, словно ждал чего-то, а Марии хотелось обнять его, но она сдержала себя, лишь слегка улыбнулась.

— Как каникулы? — спросила и сразу же поняла, что зря, потому что лицо Максима исказила злая гримаса.

— Зашибись. Давно так не отдыхал! — процедил он.

Мария хоть и растерялась, но виду не подала:

— У тебя все в порядке?

Лучше бы не спрашивала.

— Ну, если считать порядком, что мне месяц подряд снятся кошмары… что я мою руки двадцать раз в день, чтобы смыть с них кровь… что мне кажется — его вот-вот найдут, и я окажусь за решеткой, как мой отец… — агрессивно выпалил он и добавил со злой усмешкой: — …Тогда я в порядке.

Мария, уже успевшая взять себя в руки, решительно покачала головой:

— Прекрати изводить себя. Тебе надо обо всем забыть…

— Отлично! Забыть обо всем — и забить на все! — взорвался Максим, но испугался, что его услышат, и сразу же сбавил тон: — На то, что я убийца! Что я вот этими руками убил человека!

— У тебя не было выбора. Он бы убил нас обоих. Ты спас жизнь и мне, и себе, — напомнила Мария.

— Спас. Да. Но на кой фиг мне такая жизнь?! Лучше б это он убил меня! — снова взорвался Максим. Мария видела, ее сын дрожал, как в лихорадке. У нее самой слезы подступили к горлу, но она сдержалась.

— Прекрати мучить себя. Уже ничего нельзя изменить, — попросила она тихо. Максим посмотрел на нее так, словно готов был ударить или закричать, но и ему удалось справиться с собой. Он напустил на себя обычную браваду и небрежно спросил:

— Ладно, проехали. Куда ты его дела? — как будто это было самым главным.

— Не важно. Лучше тебе этого не знать… — устало вздохнула Мария.

— Знаешь, что меня бесит больше всего? Ты говоришь — я спас тебе жизнь, а сама обращаешься со мной, как с младенцем… недоделанным, — со злостью обвинил ее сын, резко обернулся и ушел.

Ей ничего не оставалось, как скрепя сердце катить дальше свою тележку.