В поисках правильного обрамления

Завершив съемки «Аферы Стивена Гласса», Рэй занялся монтажом картины, и теперь доминировала лишь одна идея: как задать структуру истории? «Изначально структуру задавали все коллеги Стивена Гласса, которые сидели за столом на „ужине корреспондентов” и говорили прямо в камеру, — вспоминает Рэй. — Я думал, что это работает, но большинство людей вокруг придерживались другого мнения, поэтому мне нужно было изменить это. Студия хотела просто выкинуть эпизод, но я понимал, что без обрамления фильм не получится». В течение нескольких недель Рэй придумывал все новые и новые варианты, пока не всплыла идея показать, как Гласс обращается к школьному классу, который, как выясняется, существует лишь в его воображении. «Не помню, где я был, когда придумал это, — говорит Рэй, — но помню, что сразу озадачился: „Почему мне не пришло это в голову?”».

Если спросить людей, которые нанимают меня, на что я, по их мнению, способен, они не назовут только какую-то одну вещь — меня привлекают к работе над разными фильмами. На заре своей карьеры я замечал, что студии уже думали о сценаристах как о „парнях по боевикам“, „парнях по драме“ или „парнях по комедии“. Я же совершенно не хотел, чтобы меня так классифицировали. Поэтому я старался заниматься разными вещами, чтобы показать, что владею множеством инструментов. Я бы взялся за все, что претендовало на звание великого.

И все же я нечасто работаю над комедиями. Как бы я ни любил „Сверкающие седла“ (1974), я просто не чувствую себя способным написать такое. Однако я только что завершил работу над ремейком „Тонкого человека“ (1934). Студия долго сомневалась, брать ли меня на этот проект, так как они хотели, чтобы диалоги получились очень емкими, изысканными и содержали в себе колкие остроты, а я таким раньше не занимался. В первых телефонных разговорах режиссер Роб Маршалл сказал: „Я читал твои сценарии и полностью верю в тебя как в сценариста, но никто не знает, можешь ты писать смешно или нет“. И очень трудно сказать кому-нибудь: „Я смешной — поверьте, я смешной“. Мы начали говорить об основных вехах истории, которые, по моему мнению, составляли весь смысл фильма, и он подумал: „Отлично, этот парень мыслит в терминах комедии, которые также имеют драматический потенциал“. Если быть честным, я несколько раз рассмешил его, пока мы говорили по телефону. Слава богу, он прекрасный слушатель. Поэтому они обратили на меня внимание, и выяснилось, что я могу писать смешно. Правила для сценариев одинаковы вне зависимости от жанра.

В процессе работы над фильмом есть только один момент, когда сценарист обладает определенной властью, — это момент, когда студия уже создала несколько черновиков с другими сценаристами, но до сих пор не получила той версии, которую можно снимать. Они звонят тебе, ты приходишь и говоришь: „Хорошо, я прочитаю черновики. Вот что в них не работает, вот что, на мой взгляд, можно в них исправить, и вот время, которое на это понадобится“. В этот момент ты главный в комнате. Они слегка выбиты из колеи, так как пробовали уже всякое, но ничего не получалось, а ты говоришь: „Все будет в порядке, и я знаю, как это сделать“. В это мгновение сценарист чувствует свой авторитет, и это приятно. Практически сразу все уходит, но на секунду в твоих руках появляется некоторая власть. Впервые я заметил это, работая над „Войной Харта“. До меня над картиной работали три сценариста, и я помню, как мне позвонили со студии — в голосе одного из руководителей ясно слышалась паника. Они вложили в эти черновики кучу денег и видели, что до сих пор не получили что-либо пригодное для съемок, и тогда я впервые понял: „О, здесь я главный. Если я приду к ним и продемонстрирую абсолютное спокойствие и уверенность, я получу работу“. Хочется, чтобы они почувствовали: „Можно перевести дух. У нас есть профи, который знает, как нам помочь“.

«ВОЙНА ХАРТА»

Драма о Второй мировой войне «Война Харта» (2002) привлекла Рэя из-за его собственных чувств по отношению к тому периоду. «Вторая мировая война — странная штука, — говорит он. — Чем больше узнаешь о ней и чем старше становишься, тем более впечатляющей она предстает перед тобой. Ребенком ты смотришь на солдат и считаешь их героями, но думаешь об этом очень поверхностно. Но становясь старше, понимаешь, сколько американцев рисковали своими жизнями самым что ни на есть прозаичным образом. Их жертва практически необъяснима. „Война Харта” стала для меня шансом снять шляпу перед этими парнями — именно так я хотел подать историю. Мне хотелось провести огромное исследование, ухватить стиль разговора этих ребят, верно понять их поведение, точно изобразить все детали их лагеря».

Мой день таков. Утром я бужу детей и в половине восьмого отвожу сына на автобусную остановку. В восемь я уже сижу за столом. Кто-нибудь кормит меня в час дня. В половине второго я возвращаюсь за стол и пишу до пяти или шести часов. Вечера и выходные я провожу с семьей. В то время, когда я должен работать, я не брожу по Интернету — не смотрю порно, не играю на полулегальных сайтах. Я не занимаюсь никакими глупостями — просто целый день работаю. С таким подходом можно сделать очень многое. Я не провожу по три часа в день в „Старбаксе“. Не советуюсь с музами. Я просто работаю. Я просто днями напролет стараюсь разрешить всяческие проблемы. Я не знаю другого подхода к этому. И я чувствую, когда найденные мной решения функционируют, а когда — нет. Разница понятна — невозможно обдурить самого себя. На моем компьютере большими жирными буквами написано: „Что есть простое эмоциональное путешествие?“ Вот что я постоянно вижу на своем мониторе. Попадая в переплет, я просто думаю: „Так, какую я рассказываю историю? Какое эмоциональное путешествие я описываю?“

Скромность и уверенность в себе не противоречат друг другу. Можно обладать и тем и другим. Я уверен, что могу писать, и все равно меня постоянно поражает, как это сложно и как тяжело выпустить фильм. Когда я иду на встречу, мне очень трудно взглянуть на все со стороны и представить, каким меня видят другие люди, но говорят, что они полагают, будто я очень серьезен. Они знают, что я люблю кино. Они знают, что, если наймут меня, я не буду в четыре часа утра снимать шлюх и нюхать кокаин. Думаю, им вполне понятно, что я собираюсь отнестись к своей задаче как к работе, а к работе я отношусь очень серьезно. Поэтому, полагаю, мне доверяют. Думаю, я это заслужил. На ранних этапах своей карьеры я был озадачен, почему они не доверяют мне больше, ведь я всегда чувствовал, что у меня есть именно те стремления, в которые они должны верить. Но это нужно заслужить.

«ИЛЛЮЗИЯ ПОЛЕТА»

Ответ Рэя на вопрос о том, что заставляет его присоединиться к студийному проекту, прост: «Я соглашаюсь, если фильм претендует на то, чтобы стать великим, а мне есть что сказать в нем». В случае с триллером «Иллюзия полета» до Рэя по крайней мере один сценарист уже предпринимал попытку создать этот сценарий. «Моей дочери было шесть лет, когда я прочитал сценарий, — объясняет Рэй. — И подумал: „Что бы я чувствовал, проснувшись в самолете и обнаружив, что моя дочь пропала, а все остальные твердят мне, что ее никогда не было на борту?” Этого было достаточно, чтобы я два года занимался тем проектом».

«ИЗМЕНА»

Хотя Рэй срежиссировал «Измену» по собственному сценарию, он обнаружил, что история, которую он рассказал на бумаге, необязательно оказывается такой же на экране. «„Измена” в результате содержит несколько иное послание, чем задумывалось, — говорит он. — Я думал, мы собираемся снять кино о том, как наши герои продолжают учить нас, даже если совершают предательство. И полагал, что мы снимаем именно это. К тому времени, когда я увидел первую версию фильма, я понял, что кино получилось немного о другом. Оно рассказывало о том, как Райан Филипп, застряв в одной комнате с Крисом Купером, переосмысливает свое отношение к карьере, своему браку и религии. Если бы он не встретился с героем Криса Купера, Робертом Ханссеном, он бы чувствовал одно и то же ко всем этим вещам. Но работа в одной комнате с этим парнем заставила его отношение к ним полностью измениться. Это развитие персонажа. Он развивается, а Ханссен — нет, что означает, что Филипп должен быть главным героем фильма».