Краденое солнце

В стародавние времена странствовал по стране табор цыган. Самой младшенькой во всем таборе была девочка по имени Спада: собою красавица и притом ужасно любопытная. Каждый раз, как табор разбивал где‑нибудь лагерь, Спада убегала в окрестные леса – не встретит ли чего интересного? А поскольку чащи таили в себе немало опасностей, ее родителям приходилось отправляться на поиски дочки: а то, чего доброго, потеряется и отстанет, ведь надвигалась зима, и табору предстояло перевалить через горы до первых холодов.

Однажды цыгане встали лагерем после особенно долгого перехода, и Спада отправилась в лес на поиски чего‑нибудь съестного. Родители занимались лошадьми – у тех в копытах застряли колючки, – глядь, а девочка уже и потерялась, сбилась с пути и заплутала в лесу, а день уже клонился к закату. В воздухе повеяло холодом, и Спада, которая вообще‑то отличалась редким бесстрашием, забеспокоилась, что не сможет найти укрытия на ночь. Но не успела она по‑настоящему испугаться, как вдруг набрела на роскошный дом на полянке.

Дом был старинный, сложенный из необработанных огромных валунов и бревен, но в окнах ярко горел свет, а над трубой поднимался дым, и в воздухе разливался аппетитный запах пирогов. Девочка не колеблясь подошла к дому и дернула за веревку звонка. Дверь открыл коренастый приземистый коротышка с завитыми усами и охотно согласился приютить заплутавшую цыганскую девочку.

– Переночуй здесь, – пригласил он. – Но только тебе придется остаться на всю ночь, ведь лес опасен, и, думается мне, твоих родных гораздо больше огорчит твоя гибель, нежели твоя пропажа.

Спада решила, что в этих словах есть смысл, и согласилась провести всю ночь под кровом у чудного человечка. Он провел девочку через весь дом в просторную столовую, где они отужинали разными вкусностями, а потом предложил Спаде комнату с высокими потолками и удобной кроваткой. Там она и заснула крепким сном под ворохом мягких одеял.

Девочка проспала довольно долго – так долго, что, пробудившись, удивилась, видя, что солнце еще не встало. Спада сочла это очень странным и вышла из комнаты узнать, сколько времени прошло на самом деле. Она отыскала коротышку‑хозяина в гостиной с огромным черным камином и поделилась своим недоумением.

– Но, милая девочка, – отозвался он, – ведь прошло никак не больше часа. Видимо, тебе здесь так нравится, что кажется, будто ты пробыла здесь гораздо дольше.

Спада решила, что и в этих словах есть смысл, и уже собиралась вернуться к себе, когда хозяин предложил ей сыграть в карты. Усталость Спады как рукой сняло, так что она поиграла с ним какое‑то время, а потом оба проголодались, и хозяин кликнул слуг и велел снова накрыть стол в столовой. Спада и ее новый друг полакомились бессчетными изысканными яствами, а затем девочка захотела уйти к себе до конца вечера, и ее проводили в совсем другую спальню, с еще более огромной кроватью и такими мягкими подушками, что казалось, будто голова ее покоится на облаке.

Проснувшись, Спада готова была поклясться, что проспала хотя бы полдня, но, выглянув в окно, с изумлением обнаружила, что солнце так и не встало. Девочка пробежала через весь дом и отыскала чудного человечка в рабочем кабинете, битком набитом книгами и картинами. И вновь поделилась своим недоумением.

– Согласен, ночь и впрямь кажется очень долгой, – кивнул он. – Но это все потому, что мы столько всего интересного делали за такое короткое время.

Спада решила, что и в этих словах есть смысл, и уже собиралась вернуться к себе, когда хозяин предложил ей помузицировать вместе. А девочка происходила из семьи музыкантов, так что такой способ провести время показался ей недурным. Вместе хозяин и гостья играли и пели, пока у них не заныли пальцы и не охрип голос. А тогда чудной человечек кликнул слуг и велел накрыть стол в столовой, и в третий раз за вечер Спаде довелось угоститься разными вкуснейшими блюдами. Когда же трапеза подошла к концу, хозяин, извинившись, отлучился ненадолго, оставив девочку наедине с дворецким.

Стоило коротышке уйти, и слуга, который всегда поглядывал на хозяина свысока, приглушенным шепотом заговорил с девочкой и предостерег, что ее обманывают: коротышка, дескать, украл с небес солнце и спрятал его где‑то в доме, чтобы удержать гостью при себе на целую бесконечную ночь. Спада поблагодарила дворецкого за предупреждение, но эта новость ничуть не напугала ее и не расстроила. Она от всей души сочувствовала хозяину дома и немного его жалела.

«Должно быть, он очень одинок, если готов на все, лишь бы задержать меня здесь, – сказала себе Спада. – Если солнце находится в доме, я отыщу его и докажу хозяину, что ему незачем прибегать к хитростям и уловкам, дабы заручиться моей дружбой».

А чудной человечек между тем вернулся в столовую и отвел Спаду в новую волшебную спальню, где кровать была обита колыбельными. Девочка крепко уснула, а когда пробудилась, то не побежала сразу же искать хозяина. Вместо того она обошла весь дом и внимательно изучила все отражающие поверхности в поисках солнца. Она заглядывала в зеркала, рассматривала серебряные кубки, золотые дверные ручки и позолоченные клетки – не блеснет ли где блик дневного света? Удостоверившись, что все отражения в этом доме естественного происхождения, девочка обнаружила чудного человечка в кухне – в смешном поварском колпаке. Ни он, ни она ни словом не упомянули о нескончаемой ночи. Вместо того они принялись стряпать любимые пирожки Спады, и кексы, и пирожные, а потом съели все, что напекли, – и чуть не лопнули!

В должный час хозяин отвел Спаду в новую спальню с плюшевой мягкой кроваткой, обитой снами. На сей раз, уже уходя, он помешкал перед дверью и пожелал гостье доброго вечера. А Спада крепко заснула.

Пробудившись, девочка снова обошла дом, присматриваясь к свечам и зажженному очагу – не в них ли прячется краденое солнце? Она заглянула во все газовые лампы до единой, что тянулись вдоль коридоров, во все комнаты, где в каминах пылало пламя, и, удостоверившись, что исследовала все источники огня, отыскала коротышку‑хозяина в пустой бальной зале. На нем были его парадные танцевальные туфли, и он собирался показать девочке свои любимые па. Но Спада выглядела такой расстроенной, что хозяин тут же спросил, не случилось ли чего.

– Я знаю, что ты украл солнце, – проговорила девочка, но вовсе не гневно и не осуждающе, к удивлению коротышки, – и я весь дом обыскала. Я думала, если найду солнышко и верну на небо, то ты поймешь, что нет нужды добиваться моей дружбы с помощью уловок и хитростей. Я бы подарила ее тебе по доброй воле – как дарю сейчас.

Коротышка‑хозяин был очень умен и обычно мог предугадать все мыслимые последствия любой ситуации, но слова Спады застали его врасплох. В глазах у него сверкнули слезы – куда ярче, чем ожидалось, и Спада поняла, что чудной человечек спрятал солнце не в доме, а в собственном сердце. И такой великой любовью полюбил он девочку‑цыганку, что чувство это уже не вмещалось в груди. Сердце его переполнилось, солнечный свет затопил бальную залу, выплеснулся из окон и хлынул прямо в небо над лесом, призывая цыган, которые все еще искали заплутавшую Спаду.

И вот семья девочки явилась в огромный дом, и всех пригласили в бальную залу, и все принялись танцевать, и петь, и играть на музыкальных инструментах. И Спада больше никогда не разлучалась с чудным человечком, даже когда солнце снова село и ударили первые зимние морозы. А горы подождут до весны, ведь истинная дружба столь же редка, как солнце в небе.

– А это все правда? – зевнул Джеймс, поднимая голову, что до сих пор уютно покоилась на материнском плече. Лили закрыла книгу и отложила ее на прикроватную тумбочку. Пол – сна ни в одном глазу! – устроившись на коленях матери, как на подушке, молча глядел в пространство.

– В каждой сказке есть зерно правды, пусть и совсем крохотное, – проговорила Лили.

– Тогда, наверное, здесь додумали счастливый конец, – предположил мальчик, закидывая руки за голову. – Семья Спады наверняка не порадовалась. Ведь коротышка попытался украсть девочку!

Миссис Дэрроу с каждой минутой делалось все больше не по себе. Ведь после сказки на ночь детям полагается мирно заснуть!

– Наверное, хозяину было очень одиноко, – предположила Лили.

– Мало ли кому одиноко, – бросил Пол, даже не пошевелившись. Он заморгал и вздохнул. – Это не оправдывает дурных поступков.

Джеймс сел на постели и, перегнувшись через колени матери, дотянулся до книги сказок.

– Мам, а они все умерли, да? Коротышка‑хозяин их всех убил?

– С чего ты взял? – отозвалась Лили с изумлением, переходящим в ужас. – Ведь надвигалась зима! Если бы цыгане ушли в горы, они могли бы погибнуть! Думаю, на самом деле хозяин их всех спас. – Она поцеловала сынишку в лоб и поднялась с кровати. – Хотя интерпретация чрезвычайно интересная, не могу не отметить.

Она легко коснулась лица Пола, но при словах мальчика: «А может быть, он коллекционировал цыган?» – тут же отдернула руку. Глаза ее вспыхнули отблеском какой‑то тайны, но все произошло так быстро, что прочесть их выражение я не успела. Лили поцеловала сына в щеку, и вместе мы вышли из спальни и прикрыли за собою дверь. Теперь мы стояли в коридоре лицом к лицу. Только сейчас Лили заметила увесистые тома в моих руках.

– Вы возвращались в библиотеку.

– Ну да. Здешние книги такие завлекательные. Как, впрочем, и сказка.

– В некоторых сказках больше правды, чем мы сознаем, а в других – меньше, чем нам бы хотелось, – промолвила она.

Между нами повисло молчание. Но вот я перехватила книги поудобнее, чтоб не выскользнули, и сей же миг осознала, что деликатно прикрыла рукой название «Грезы о Блэкфилде».

– Надеюсь, вы не возражаете, что я их позаимствовала?

– Ну что вы. На самом деле я всячески готова поощрить ваше любопытство. Чем больше вы узнаете об этом месте, тем меньше вы станете бояться за детей.

Сквозь окно в дальнем конце коридора струился лунный свет; по стенам скользили тени медлительных щупалец, что плескались в озере снаружи.

– Мистер Уотли сегодня пригласил меня к себе для беседы.

– В самом деле? – Голос Лили звучал ровно и бесстрастно. – И зачем же?

– Он хотел знать, стану ли я и дальше приводить сюда детей, – объяснила я, умолчав о моем договоре с хозяином Сумеречья. Лили ждала продолжения, но я никак не могла подобрать нужных слов. – Я сказала, что не собираюсь отменять наших визитов – пока.

– Прекрасно!

– Не поручусь, что так. – Я крепче прижала к себе книги. – А много ли вам известно о мистере Уотли?

– Я так понимаю, он политик или что‑то вроде этого.

– Да, но что он за человек?

– Я предполагала, что к этому времени вы уже осознали: он вообще не человек.

– Да, безусловно, но давал ли он вам повод опасаться его?

– Мы заключили сделку, а, каков бы он ни был, обещания он держит.

Что характерно, на мой вопрос Лили не ответила. Я попробовала сменить тактику.

– Я боюсь, Сумеречье может причинить детям вред.

Лили сощурилась, скрестила руки на груди.

– Я не вполне вас понимаю.

– Скорбь вообще выносить непросто, а уж если длить ее до бесконечности… чего доброго, дети так от нее и не оправятся.

– Ясно. – Голос Лили понизился до пронзительного шепота. – Тогда зачем вы вообще их приводите?

– Потому что я слишком хорошо знаю, каково это – потерять любимого человека. Вместе вы сможете исцелиться, но в какой‑то момент вашим встречам придется положить конец.

Наши взгляды скрестились. Так мы и стояли – глаза в глаза, – пока я не почувствовала себя неуютно и не отвернулась. Гнев Лили унялся и внезапно она показалась совсем маленькой и беззащитной.

– А что вы предлагаете?

– Положить конец, как я и сказала. Еще три визита. Не больше.

Даже в темноте я видела: Лили побледнела как полотно.

– Я устала, миссис Маркхэм.

– Я не хотела переходить границы…

– Вы высказались. Я хорошенько обдумаю ваши слова.

И Лили удалилась к себе – в свою комнату, которой я до сих пор не видела, внезапно осознала я. Я от души надеялась, что она и впрямь обдумает мое предложение. Чтобы защитить семью Дэрроу, мне придется обрезать все нити между Сумеречьем и миром живых, но я не могу этого сделать до тех пор, пока не пойму до конца природу этой связи.

Я дошла по коридору до своей комнаты. Загадкам библиотечных книг придется подождать: я слишком устала.

Мне снилось, как мы с отцом вместе проводили воскресенья. По возвращении из Индии с телом умершей мы завели традицию по воскресным дням запираться в оранжерее, чтобы почитать, сыграть в шахматы, рассказать друг другу историю‑другую, как подлинные, так и вымышленные, причем многие из них имели отношение к моей покойной матери.

– Конец близок, моя перчинка. – Таким ласковым прозвищем – «моя перчинка» – звал меня отец, сознавая, что я хороша собою – но довольно вспыльчива, так что обращаться со мной должно с осторожностью, не то обожжешься.

Он закурил трубку и начал было пускать дымовые кольца, что означало – он устал и вскорости ляжет спать. Но дым не рассеялся в воздухе, не пропитал собою его волосы и одежды. А заклубился вокруг его чела, а затем сгустился облаком тлетворных испарений и принял очертания человеческой фигуры. Чем глубже затягивался отец, тем больше уставал, тем плотнее и чернее делалось облако. Черный призрак наблюдал, как отец откинулся в кресле, выронил трубку, перестал дышать – глаза открыты, нижняя челюсть отвисла.

Призрак помаячил мгновение у безжизненного тела, а затем развеялся по воздуху, оставив незримый след на всем, что было в комнате, – словно потушенное и вновь возрожденное воспоминание.