Шаги в саду

Пеппер умер! Даже сейчас я не могу поверить, что это случилось. Прошло много недель с того дня, как я вернулся из своего удивительного и жуткого путешествия в пространстве и времени. Иногда оно снится мне, и я снова воскрешаю в воображении все эти ужасные события. Проснувшись, я думаю о них. Это Солнце — эти Солнца! — действительно ли они те великие Центральные Солнца, вокруг которых обращается вся Вселенная неведомых небес? Кто может сказать? А светящиеся шары, вечно плывущие в свете зеленого Солнца! А Море сна, над которым они плывут! Как все это невероятно! Если бы не судьба Пеппера, даже после всех необыкновенных явлений, свидетелем которых стал, я бы считал все это навязчивым кошмаром. А еще эта ужасная туманность (с множеством красных шаров), движущаяся в тени темного Солнца, несущегося по чудовищной орбите, всегда погруженная во мрак. А лица, смотревшие на меня! Боже, было ли это, может ли такое действительно существовать?.. Кучка серого пепла так и лежит на полу кабинета. Я не буду ее трогать.

Временами, успокоившись, я раздумывал, что стало с внешними планетами Солнечной системы. Они могли преодолеть солнечное притяжение и унестись в космос. Разумеется, это лишь предположение. Предстоит еще многое обдумать.

Теперь, когда пишу, я уверен: должно произойти что-то ужасное. В прошлую ночь случилось нечто, наполнившее меня даже большим страхом, чем схождение в Яму. Я запишу это и, если случится что-то еще, постараюсь сразу же записать. У меня такое ощущение, что последний случай таит в себе больше угрозы, чем все предыдущие. Я дрожу и нервничаю даже сейчас, когда пишу. Почему-то мне кажется, что смерть недалеко. Не то что я боюсь смерти — смерть понятна, но что-то неопределенное заставляет меня бояться — неуловимый, холодный ужас. Я ощущал его прошлой ночью. Это было так.

Я сидел в своем кабинете и писал. Дверь, ведущая в сад, оставалась полуоткрытой. По временам слышалось слабое звяканье металлической цепи пса — пса, которого я купил после смерти Пеппера. Не хочу, чтобы после Пеппера в доме жила другая собака. К тому же мне казалось, что лучше держать пса вне дома.

Я был поглощен работой, и время шло быстро. Вдруг мне послышались глухие звуки на тропе — топ, топ, топ. Крадущиеся, странные звуки. Я мгновенно поднял голову от работы и посмотрел в приоткрытую дверь. Снова те же звуки — топ, топ, топ. Они как будто приближались. В беспокойстве я смотрел в сад, но темнота скрывала все.

Затем пес протяжно взвыл, и я вздрогнул. С минуту вслушивался, но ничего не услышал. Снова вернулся к отложенной работе. Беспокойство прошло, я решил, что пес просто ходит на длинной цепи вокруг своей будки.

Не прошло и четверти часа, как собака взвыла снова, да так жалобно, что я вскочил и бросил перо, запачкав чернилами страницу, над которой работал.

— Черт побери этого пса! — пробормотал я, заметив кляксу. И, пока говорил, снова раздалось это странное — топ, топ, топ. Очень близко, у самой двери. И это не мог быть пес: цепь не подпустила бы его так близко.

Пес снова взвыл, и я машинально отметил нотку страха в его вое.

Снаружи, на подоконнике, сидела Тип, сестрина кошка. Я видел, как она вскочила, раздув хвост, и замерла, пристально глядя на что-то у двери. Затем стала быстро пятиться по подоконнику, пока не дошла до стены. Там она в ужасе застыла.

В страхе и тревоге я схватил палку, стоявшую в углу, и тихо пошел к двери, взяв с собой свечу. Прошел несколько шагов по комнате, и вдруг особый страх охватил меня — страх, неизвестно откуда взявшийся, осязаемый и реальный. Ощущение ужаса было настолько сильным, что я начал поспешно отступать, неотрывно со страхом глядя на дверь. Я бы много дал за то, чтобы броситься к ней, захлопнуть и закрыть засовы, ведь я починил ее и укрепил, так что теперь она была гораздо крепче, чем раньше. Как Тип, я, почти не сознавая, что делаю, пятился назад, пока не уперся в стену. Тут я вздрогнул и со страхом огляделся. Моментально заметив ружья на стойке, шагнул к ним, но остановился со странным предчувствием, что они окажутся бесполезны. В саду вновь раздался вой собаки.

Вдруг кошка издала яростный, пронзительный визг. Я мельком взглянул в ту сторону: что-то блестящее, призрачное окружило ее и стало на глазах увеличиваться. Превратилось в светящуюся, прозрачную лапу с вспыхивающим на ней мерцающим зеленоватым пламенем. Задыхаясь, я прижался к стене. В углу оконной рамы появилась клякса, зеленая, фантастических очертаний. Она скрыла от меня лапу блеском пламени. Запахло паленым.

Топ-топ-топ — кто-то уходил по дорожке в саду, и легкий запах плесени проник сквозь открытую дверь и смешался с запахом гари.

Пес молчал. Через несколько минут послышался его визг, резкий, словно от боли. Потом он только время от времени испуганно скулил.

Прошла минута. В отдалении на западной стороне сада хлопнули ворота. После этого не было слышно ничего, даже повизгивания собаки.

Должно быть, я простоял на месте несколько минут. Потом храбрость частично вернулась ко мне, я рванулся к двери, захлопнул ее и заложил засовы. После этого, наверное, с полчаса просидел неподвижно, бесцельно глядя перед собой. Ко мне медленно возвращалась жизнь. Я неверными шагами побрел наверх, в постель.

Это все.