Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Хозяйка чужого дома 3 page– Костя! – радостно крикнула Лара. Тот вздрогнул, обернулся, в глазах мелькнуло изумление. – Все не могу привыкнуть к тебе, Лариса. К тому, как ты выглядишь, – сказал он, подбегая к ней. – Домой? И как же это так я выгляжу? – Да, ушел сегодня с работы пораньше… Лара, ты прекрасна. Да, как Елена Прекрасная, а я каждый раз чувствую себя Парисом… – Кажется, Еленой зовут твою жену! – засмеялась Лара. – Да уж… Я и забыл, черт возьми! – Костик буквально поедал Лару глазами, но его чрезмерное восхищение не угнетало ее, она чувствовала, что такова натура ее нового соседа – он ничего не делает вполовину, и если уж расточает комплименты, то от всей души. – Мы тогда провели замечательный вечер, – ласково произнесла Лара. – И мне, и Игорю очень понравилось у вас. В ближайшие выходные ждем вас с Леной к себе. – С Еленой, – поправил Костя. – Она терпеть не может, если ее называют как‑то по‑другому. – Ах, пардон, я все время забываю… – Ты еще извиняешься! – возмутился тот. – Я и не думал поправлять тебя, просто хотел пожаловаться на свою дражайшую половину, на ее странности и капризы. Вот, например, когда я называю ее Лялькой… – Костя, не надо, – мягко остановила его Лара. – Нет, ты меня извини! – воскликнул он, вдруг схватив ее руку и поцеловав ее. Лара сделала вид, что ничего не произошло, но на всякий случай убрала руки подальше. Влажный горячий поцелуй почему‑то обжег кожу. – Но к вам в гости мы отправимся в другой раз. – Что ж, очень жаль… – сдержанно произнесла она. – Ларочка, ты меня не поняла, – Костя улыбнулся хитро, – в следующие выходные мы едем на дачу. Елена за рулем, а мы… – Вы нас приглашаете? – И очень настойчиво… – Он опять сделал попытку завладеть Лариной рукой, но та его остановила: – Не знаю, может быть, Игорь не захочет никуда ехать. – Он? Не захочет? – изумился Костик. – Все, Игоря я беру на себя, дело в шляпе… – А далеко ли дача? – По нашему направлению час езды на электричке, а на машине еще быстрее. – Почему Елена за рулем? Разве ты не водишь? – Нет, вожу, но просто я хочу расслабиться – коньячок, винцо и все такое… – Это будет за нами, с вас только дача и машина. – Господи, а погода‑то какая! – пропел Костя фальцетом, закатывая глаза. Лара почувствовала, что совершенно не может на него сердиться из‑за его постоянных попыток поцеловать ей руки. Очень уж забавен и добродушен. По правде говоря, мысль провести выходные где‑нибудь на природе вдохновила ее. Она подумала, что это гораздо интереснее, чем устраивать посиделки в квартире, погода на самом деле была чудесной. – Да, – согласилась она. – Надо ловить золотые денечки. Говорят, май будет очень холодный. – Лара, ты где работаешь? Географически, в каком месте? Она сказала где, но не удержалась и спросила: – А зачем тебе? – Как – зачем? – удивился Костя. – Я хочу подстричься у тебя. – Но я не занимаюсь мужскими стрижками, – покачала она головой. – Не та специализация… – А Игорь говорил, что ты его… – Игорь – другое дело, – важно произнесла Лара. – Везет ему, – тоном обиженного ребенка произнес Костя. – А я вот как неприкаянный… Так, болтая ни о чем и обо всем на свете, они дошли до дома. Башня из красного кирпича горела золотом в солнечном свете, во дворе уже стояли машины, играли дети в стихийно возникнувшем дворике, строительный мусор куда‑то исчез – место приобрело вполне обжитой вид. – Кажется, весь подъезд уже заселили, – задумчиво произнесла Лара. – Новая жизнь… Нет, обновленная старая жизнь. – Может быть, совсем новая, – возразил Костя, открывая перед ней дверь. – Во всем городе, во всем мире ветер перемен. Что‑то должно случиться, разве ты не чувствуешь? – Надеюсь, только хорошее. В маленьком лифте они ехали, стоя совсем рядом, тесно прижавшись друг к другу. Костик нависал над Ларой, как медведь, вставший на дыбы, она улыбалась и отворачивалась от его пристального, умиленного взгляда, направленного сверху вниз. – Что ж, до встречи, – махнула она рукой, поворачивая к своей двери. – До скорой встречи! – пылко произнес сосед. Дома привычные хлопоты навалились на нее, но смутная улыбка не сходила с Лариных губ. Кажется, она очень нравилась Костику. Но Лара нравилась всем, недоброжелателей у нее не было. И она это прекрасно знала. Она вдруг вспомнила свою мать, которая настоящими мужчинами считала только мужчин Костиных размеров, за которыми в буквальном смысле можно было спрятаться, как за каменной стеной. Хотя самой Анне Георгиевне, Лариной матери, фантастически не везло – все три ее мужа были мелкими, даже можно сказать – замухрышками. К тому же и здоровьем особым они не отличались – Анна Георгиевна, так распорядилась судьба, стала трехкратной вдовой. Она, собственно, и пилила дочь из‑за того, что боялась, как бы та не повторила ее судьбу. И хотя Игорь не был замухрышкой, а с возрастом и вовсе приобрел некоторую солидность, она считала его мальчишкой. «Ну что за дела такие! – ворчала она при каждом удобном случае. – Вы с ним одного роста, куда это годится!» Лара только смеялась в ответ, она не любила чужих советов, пусть даже высказанных от всего сердца: «А ты, мама, куда ты смотрела целых три раза!» Анна Георгиевна была могучей женщиной, из числа тех, кто коня на скаку остановят. Сама, без чужой помощи, она двигала у себя дома тяжелую, цельного дерева, мебель. Лара подозревала, что не без помощи Анны Георгиевны все трое ее мужей отправились на тот свет. В переносном, конечно, смысле – женщиной она была гневливой, с очень жестким характером, одним взглядом своих черных глаз могла, казалось, убить. «Так это судьба у меня такая!» – с фатализмом пожилой женщины отвечала она дочери. «Мама, а моя судьба – Игорь», – каждый раз одной фразой откликалась Лара. Впрочем, она была уверена, что не только из‑за внешних данных ее матери не нравится зять. Анне Георгиевне с ее сибирской, казачьей прямотой претили легкомысленный инфантилизм Игоря, его некомпетентность в быту. Даже его нескрываемая нежность к Ларе ее мать считала обычным слюнтяйством. «Обожаю тебя!» – прошептала Лара, разбирая в шкафу рубашки Игоря. Она всегда с нетерпением ждала возвращения домой мужа, но сегодня из головы все не шел Костя. Наверное, матери он бы понравился. «Настоящий мужик» – вот как сказала бы она. «Фу, как глупо!» – с отвращением прошептала Лара, словно споря с матерью.
В выходные весна достигла своего апогея – все цвело и распускалось. Игорь с энтузиазмом воспринял предложение Кости провести время на природе. – Да, это хорошая мысль, – сказал он Ларе. – А то когда бы мы еще выбрались! Замечательные ребята, – он имел в виду новых соседей. – А к маме ты не поехал бы, – не удержавшись, подколола его Лара. У Анны Георгиевны имелась замечательная дача, где сад и огород плодоносили с необыкновенной силой, и от них кормилась куча родственников Анны Георгиевны и Лары. – Ну, твоя мама… – скучно протянул Игорь. – У нее не дача, а сельскохозяйственные угодья, где можно только работать, а не отдыхать. Даже не работать, а вкалывать, если говорить точнее. В субботу утром они вчетвером отправились в путь. Игорь немного проспал, но Лара не сердилась на него – конечно, когда еще выспаться человеку, как не в выходные. Молча лежала она рядом со спящим мужем и любовалась его лицом – тонким, вдохновенным, как будто в своих грезах он сочинял стихи. Они набрали с собой огромную сумку снеди – как‑никак была их очередь угощать. Но Елена с Костиком тоже оказались не промах. – О боже! – ужаснулась Лара, когда они с трудом запихали весь провиант в новенький «жигуленок» соседей. Свертки и бутылки были везде – и в багажнике, и в салоне, и еще пару пакетов пришлось взять на колени. – Не чересчур ли? – Ничего! – философски произнесла Елена. – На свежем воздухе всегда хороший аппетит. Но соседка меньше всего напоминала человека, склонного набить желудок, пусть даже на свежем воздухе. Тоненькая, с бледным анемичным личиком, она казалась ребенком, по недоразумению или по недосмотру родителей оказавшимся за рулем. Сегодня она оделась в светло‑голубой дорожный костюм, в тон глазам. – Да, всегда! – энергично поддакнул жене Костя. Он сидел на переднем сиденье и, развернувшись, счастливо глазел на соседей, примостившихся среди пакетов на заднем сиденье, в основном – на Лару, опять всю в черном, да еще и в черных очках. Сквозь стекла не было видно, куда направлен ее взгляд, и Костику казалось, что он глазеет на Лару совершенно незаметно для нее самой и для всех остальных. Лара едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться, так наивно и прилипчиво было Костино внимание. – Что, Лялька, поехали? В ответ та фыркнула и нажала на газ. – Она немного не в настроении, – меланхолично объяснил Костя состояние жены. – Конечно, все будут пить, а она в гордом трезвом одиночестве, поскольку за рулем… Послушайте, у меня гениальная идея – может быть, останемся там на ночь, тогда и Елена сможет ни в чем себе не отказывать? – Посмотрим, – сдержанно ответила Лара. До этого момента будущая поездка казалась ей прекрасной идеей, но при виде Елены ей опять стало как‑то не по себе. Лара посмотрела на Игоря – тот безмятежно улыбался, и, похоже, его ничто не волновало. Скоро машина свернула на проселочную дорогу и понеслась по лесу. Костик своим низким, но звонким голосом напевал старинный романс, то и дело оглядываясь назад… Дача оказалась большим добротным домом, обнесенным крепким забором. Трепетал на легком весеннем ветерке сад, вишневые и яблоневые деревья готовились вот‑вот распуститься. – Да‑а, – мечтательно произнесла Лара, прохаживаясь по дорожкам, пока мужчины разгружали машину. – Настоящая усадьба! Стоило ли покупать квартиру в пригороде, когда есть такая дача… – Стоило! – крикнул ей Костя. – Зимой здесь совершенная пустыня, можно с ума сойти от тоски. Кстати, хоромы достались мне от деда. А родители превратили это чудесное место в полный бедлам. Здесь одно время жил один известный диссидент. Старая история… – Тоскуешь по прежним временам? – насмешливо спросил его Игорь. – Тоскую! – развел руками Костя. – Помните, как хорошо тогда было – народ жил спокойно, не рефлексируя. Мозги у всех оставались совершенно чистыми, можно сказать – девственными, за всех думал товарищ генеральный секретарь… – Дарахие друзья, позвольте поздравить вас с открытием дачного сезона, – начал Игорь, пародируя брежневские интонации, – и отметить это событие распитием спиртных напитков… У нас столько пива! Кстати, на свежем воздухе действительно разыгрался аппетит. – Да, со страшной силой! – энергично поддержал его Костик. Все засмеялись. Моментально был организован стол, Елена достала из кладовки запылившийся старый мангал. – Остальным пусть занимаются мужчины, – задумчиво произнесла она. – Разводить огонь – не женское дело. В дом заходить она не стала, а легла на низенькой скамейке возле веранды лицом вниз и принялась разглядывать землю перед собой, из которой пробивалась зеленая травка, как будто ничего интереснее на свете не было. Игорь гулял по саду, задумчиво покусывая какую‑то веточку. – Идем, я покажу тебе дом, – подошел к Ларе Константин. – Идем, – согласилась она. Полупустые комнаты со старой плетеной мебелью, везде пыль, запах холодного, нежилого помещения. В мутном позеленевшем зеркале Лара увидела свое отражение – высокая девушка в черном, словно таинственная дама пик, которая возникла во время рождественского гадания. – Как тебе? – гордо спросил Костя. – Неплохо, только пыли многовато… – Это не проблема. Идем дальше, – он повел ее в дальнюю комнату, где стояли широкая тахта и пара раскладушек в углу. – Видишь, здесь вполне можно переночевать. – Костя, я не знаю… – нерешительно начала она. Он стоял перед ней, большой, с блестящими, оживленными глазами, ловя каждое ее слово, готовый выполнить, кажется, любую ее прихоть. – Я очень не люблю ночевать в чужом месте. – Я тебе так неприятен? – вдруг тихо спросил он. – Что ты! – удивилась Лара. – Что за странный вопрос, я же говорю… Повисла пауза – очень недолгая, в пыльной холодной тишине, лишь из‑за пожелтевших стекол смутно доносилось птичье щебетанье. Яблоневые ветви, качаясь на ветру, бросали длинные перекрещивающиеся тени на деревянный пол, и Лара почувствовала себя здесь точно в могильном склепе, словно жизнь осталась там, за порогом дома. Он сделал шаг ей навстречу, что‑то мелькнуло в его глазах, дрогнули губы – и в ту же секунду Лара поняла, что он хочет ее поцеловать. – Тихо! – сказала она, подняв палец. – Кажется, нас зовут. Она сделала вид, что ничего не произошло. А ведь правда, в самом деле ничего не произошло! Как будто и не было того странного мгновения, когда они стояли друг перед другом и что‑то холодное, жестокое вдруг дохнуло на них, чуть не заставив их броситься друг другу в объятия. Игорь во дворе пытался развести огонь в мангале, но у него ничего не получалось. – Костя, спирт есть? – крикнул он. – Минуту… В саду, под солнцем, было так хорошо, такое нежное тепло шло от земли, что Ларе все произошедшее в доме показалось ерундой. Она так и сказала себе, садясь на лавку рядом с Еленой: «Мне показалось…» – Елена, ты что разглядываешь? Елена, продолжая лежать на животе, подперев голову ладонями, задумчиво ответила: – Здесь песок, щепки, трава. Я вот думаю… – Рисовать ей хочется! – весело крикнул Костя. – Я ее знаю, у нее манера такая – смотрит‑смотрит, а потом как начнет рисовать! Лялька, может быть, не здесь и не сейчас? – Но я только смотрю, – лениво откликнулась та. – Скоро будем есть? – Шашлык не скоро, но все остальное уже давно на столе. Лара ничего не сказала, хотя ей показалось очень странным занятие Елены. Ха, разглядывать землю под ногами… Какой смысл рисовать песок и щепки, разве могут они вызывать вдохновение? Потом они сидели за деревянным столом на веранде и закусывали чем бог послал в ожидании шашлыка. А бог послал очень много всего. Костик ел с таким аппетитом, что Елена тихонько хихикала, глядя на него. Лара выпила бутылку крепкого темного пива, и теперь уже ничто не смущало ее, о странном эпизоде в доме она позабыла. – Что, Костя, как жизнь творческая, богемная? – заговорил Игорь, разглядывая на свет стакан. Он очень любил пиво. – Да‑а! – махнул рукой Костя. – Какая в нашей редакции богема! Кропаем себе потихоньку статейки для молодежи, кто с большим вдохновением, кто с меньшим, в зависимости от темы. А богема у нас Лялька! Все посмотрели на Елену, которая в этот момент мизинцем аккуратно вычищала соус из маленькой коробочки. Она почти ничего не ела, лишь соус и удостоился ее благосклонного внимания. Елена колдовала над баночкой так прилежно, с таким наивным детским старанием, таким простодушием светились ее прелестные голубые глаза, что Игорь почувствовал нечто вроде беспокойства за худенькую женщину. – Господи, человек одним соусом питается! – с нарочитым испугом воскликнул он. – Костя, посмотри, скоро ли мясо… – Я ненавижу слово «богема». И всю богему тоже ненавижу, – вдруг произнесла Елена. – Я человек простой и занимаюсь делом и всякую напыщенность терпеть не могу. – Лялька, а как же твои друзья? – В последний раз ты называешь меня Лялькой, у меня сил больше нет! Кстати, не все мои друзья такие. Знаете, я заметила, – неожиданно сменила она тему, – чем больше человек пьет и выпендривается, тем меньше у него таланта. – Что значит выпендривается? – спросила Лара. – Нет, я понимаю, что ты, Елена, имеешь в виду, но я почему‑то думала раньше, что яркая личность и в жизни будет вести себя неординарно. Перформансы всякие… – По‑моему, Елене надо налить, – предложил Игорь. – Чтобы она не доказывала нам, насколько талантлива. Я и без того ей верю. Останемся, а? – и он выжидающе взглянул на жену. Костя тоже не отрывал от Лары умоляющего взгляда. Лара вздохнула, но ответить ничего не успела – Елена схватила со стола маленькую фляжку, в которой у Игоря был коньяк, и поднесла к губам. – Поздно! – с отчаянным весельем воскликнула она, сделав глоток. – Остаемся, Лара. Вы из меня веревки вьете… – Вот, а говорила, что не любишь выпендриваться, – с удовольствием произнес Костя. – Вот вам, граждане, перформанс в чистом виде! – Браво! – заорал Игорь. И с этого момента веселье пошло полным ходом – они уже вчетвером хохотали, шутили. После того как Елена сделала над собой усилие и решила, что называется, слиться с компанией, все пошло очень непринужденно, весело, по‑дружески. И Лара перестала думать о том, правильно ли они сделали, оставшись здесь. – Не пей вина, Гертруда, пьянство не красит дам… – басом пел Игорь, распугивая птиц, засевших в кустарнике. Ближе к вечеру стало еще теплее. Костя вынес из дома ракетки с воланчиком, и все принялись играть в бадминтон. Сначала сражались парами, друг против друга, потом Елене надоело прыгать, и она куда‑то исчезла. Затем Игорь ушел допивать пиво, и на широкой дорожке перед домом остались Лара с Костиком – они прыгали за воланчиком, стараясь играть по‑настоящему, а его все сносило ветром в сад. Лара скинула куртку и осталась в открытой черной майке, но холодно ей не было. Она визжала и смеялась, забыв обо всем на свете, физическое движение приносило ей радость. А Игорь тем временем решил позагорать. Он лег на ту лавку, на которой до того лежала Елена, прикрыл глаза ладонью и постепенно, осоловев от жары и пива, начал впадать в дрему. Когда он очнулся, солнце уже клонилось к горизонту, стояла абсолютная, глубокая тишина, которая бывает только на природе, когда на сто верст вокруг никого нет. Игорь вздрогнул, приподнялся на локте – никого. Он обошел дом и там, на заднем дворе, увидел Елену. Она лежала на короткой, нежной, словно подшерсток, траве и что‑то увлеченно рисовала. – А где все? – спросил Игорь, подходя ближе. – Ушли на речку, – задумчиво ответила Елена, даже не повернув головы. – У нас тут недалеко речка течет. Этот псих решил искупаться. – И Лара? – испугался Игорь. – По‑моему, еще рано купаться. – Я тоже так сказала, – рассудительно кивнула головой соседка. – Лара‑то его останавливала. Не знаю, получится ли у нее… – А я что? – А ты спал. – Она повернулась, окинула его насмешливым взглядом и опять уткнулась в свой рисунок. – Что ты рисуешь? Можно взглянуть? – Он сел на траву рядом с ней. – Так, ерунда всякая… От скуки. На обычном желтоватом картоне был изображен кусочек земли – песок, трава, щепки, старый прошлогодний лист, какие‑то камешки… Елена легко управилась с передачей цвета и формы, используя лишь простой карандаш. Рисунок был фотографической точности – прожилки на листе, тени от травы, шероховатость камней. – Как интересно! – с любопытством произнес Игорь. – Чего уж там! – явно кокетничая, важно произнесла Елена. – Я весь участок обошла, чтобы найти подходящую натуру. Чтобы все было естественно и вместе с тем… – А почему не пейзаж, почему не портрет? Вон там, вдали, такой чудесный вид открывается… – Он махнул рукой в сторону. Елена посмотрела на него, как на сумасшедшего. – А это что, не пейзаж? – с обидой спросила она. – Ну, в общем… Нет, все здорово, хотя, конечно, я дилетант в искусстве. Но ты выбрала крошечный кусочек земли, который можно разглядеть, лишь присев на корточки. Какой в нем смысл? Я очень боюсь тебя обидеть… – торопливо произнес он, – только… – Только что? – Похоже, что и не человек рисовал, не для человека перспектива… Будто маленький муравей забрался вон на ту кочку и нарисовал пейзаж, панораму, которая открывается перед ним каждое утро, когда он выползает из своей норки. Вот, тут как раз трухлявое бревно, по нему муравьишки бегают. – Забавно, – сказала Елена тоненьким голосом, – но я не обижаюсь. Она равнодушно отбросила кусок картона в сторону, положила огрызок карандаша в карман своих светлых брюк. – Пойдем искать наших. Может, Косте нужна помощь. – А… а рисунок? – Да бог с ним, у меня такого добра… Муравьишка к себе в норку затащит, повесит куда‑нибудь на стену. Для него это будет что‑то типа Бородинской панорамы… – Пойдем, – согласился Игорь, но по дороге пару раз оглянулся назад, на то место, где в траве остался лежать кусок желтоватого картона с изображением прошлогоднего листочка. Кажется, дубового. Или нет, от клена, просто у листочка за зиму обломались края. Уже трудно определить… Они вышли из боковой калитки и стали спускаться вниз по склону. – Здесь надо осторожнее, – сказала Елена, балансируя в воздухе руками. – Весенние ручьи размыли дорогу, очень крутой спуск. – Давай руку! – крикнул Игорь. Маленькая жесткая ладошка вцепилась в его плечо, и опять жалость теплой волной обдала сердце Игоря – господи, такая маленькая, хрупкая, нельзя ее обижать… Но стоило ему взглянуть Елене в лицо, как жалость моментально исчезла. – Если бежать, то получится быстрее и безопаснее! – Не боишься? – нахально спросила она, щуря голубые глаза в светлых длинных ресницах. В ее словах, во взгляде звучали вызов, пренебрежение к опасности. – За тебя! – А я не боюсь, – тем же тоненьким голоском ответила она и вдруг выпустила его руку. – Костя‑а‑а… – Сумасшедшая! – ахнул Игорь и побежал вслед за ней. – И черт меня дернул… Шею свернешь! Стой! Глинистая, скользкая дорога, влажная молодая трава только ускоряли бег, остановиться было уже невозможно. – Лена, подожди… – Я не Лена. Я – Елена! «Ненормальная! – с ужасом и раздражением подумал Игорь. Ноги несли его по склону против воли. – Как глупо будет свалиться здесь, перепачкаться, заработать какое‑нибудь растяжение…» Впереди росла тоненькая, хлипкая березка – он оттолкнулся от земли, рванулся в сторону и схватился за влажный гибкий ствол. Тот согнулся, но выдержал его тяжесть. Елена стояла уже внизу и хохотала, глядя, как он обнимается с деревцем. – А я первая! – злорадно крикнула она. Теперь, когда скорость спуска была замедлена, Игорь довольно ловко преодолел последние несколько метров. – Ты их видишь? – задыхаясь от бега, спросил он. – Ах, вот она, ваша чертова речка… Прекрасный вид открывался перед ними – изгибаясь, текла подмосковная речушка. Посреди живописных зарослей высокая ива, только‑только распустившаяся, клонила свои ветви к воде, на другом берегу виднелись уютные домики. Рыбак в высоких сапогах, закинув удочку, меланхолично смотрел на поплавок… Костя в широких семейных трусах (белый горошек по синему фону, символ отечественного экстремизма) важно расхаживал по мелководью с бутылкой пива в руке и, судя по всему, выискивал место поглубже, собираясь нырнуть. – Холодно, вылезай! – отчаянно кричала ему с берега Лара. – Костя, ты утонешь… – Я прекрасно плаваю! – завопил тот в ответ. – У меня первый юношеский разряд по плаванию. Рыбак на противоположном берегу покрутил пальцем у виска. – Ах ты, гад! Сейчас я тебе покажу… – немедленно среагировал Костя. – Качалин, вылезай немедленно! – скомандовала Елена, оказавшись уже возле Лары. – Лялечка, но мне надо восстановить поруганную честь. Вон тот тип с удочкой… – Сюда, я сказала! Костик обиделся еще больше. Теперь он стоял по пояс в воде, и все ему было нипочем, только бутылка в руках поднималась все выше. – Он пьян, – с опаской произнесла Лара. – Сперва коньяк, потом пиво… – Безобразие! – без тени волнения согласилась Елена. – Совершенно не умеет себя вести. Ишь ты, удаль свою решил показать… – А вот и не удаль. Просто я решил взбодриться! – крикнул ей Костя, кончик носа у него уже посинел, но он упорно не желал вылезать из воды. – Что, сплавать за ним? – без всякого энтузиазма предложил Игорь. Елена обернулась, посмотрела на него с укоризной: – Ты что, воспаление легких хочешь заработать? – Но надо же что‑то делать… – У тебя силенок не хватит. Для моего мужа нужен трактор или что‑то вроде тягача… – Костя, мы все очень волнуемся за тебя! – Лара пыталась воззвать к совести соседа, но тот только улыбнулся ей в ответ. – Ларочка, вы похожи на одну киноактрису, только я забыл ее имя… – Костик икнул и вдруг споткнулся о какую‑то подводную корягу. Бутылка выскользнула из его рук, и он с головой ушел под воду. Впрочем, тут же вынырнул. Игорь быстро, с безнадежным выражением на лице, стал стаскивать с себя рубашку. – Холодная! – Лара рукой черпнула воду. – Качалин, ты заработаешь ревматизм на всю жизнь! – сурово крикнула Елена. Вода алмазными каплями стекала с Костиных волос, он продолжал мечтательно глядеть на Лару. – Лялечка, ты не подскажешь мне фамилию той актрисы? – жалобно попросил он. – Ты отморозишь себе гениталии, – сурово рявкнула его жена. – И окажешься несостоятелен как мужчина! Стой, Игорь, он сейчас вылезет… Костик с покаянным видом зашлепал к берегу, видимо, последние слова Елены возымели действие. Едва он ступил на песок, как все бросились его растирать, а Игорь пытался натянуть на его мокрое тело свою куртку. Но она была отчаянно мала любителю весеннего купания. С тумаками и причитаниями Константина погнали к дому. Поскользнувшись, он упал на крутом косогоре и вдруг блаженно рассмеялся: – Вы не представляете, но я совершенно трезв! – Еще бы! – возмутился Игорь. – В такой воде хоть кто протрезвеет! Ужас какой‑то… Если б я сейчас в воде оказался, то точно умер бы от разрыва сердца. Елена, ты все‑таки молодец, смогла найти нужные слова! – Да уж! Его остановила только боязнь лишиться самого главного… – вдруг прыснула вдруг Лара. – Вот она, иерархия мужских ценностей! – Игорь один его бы не вытащил, пришлось бы и нам, Лара, лезть в речку! – захихикала и Елена. – А потом тот деревенский житель, рыболов, вылавливал бы нас всех по очереди своей удочкой… – Простите меня! – жалобно пропищал Костя. На теплом ветерке он порозовел, и стало ясно, что никакие хвори ему не грозят – столько здоровья было в его огромном теле. – Константин, да ты у нас культурист! – Тебе бы, Качалин, не в редакторы, а бодигардом, в охрану… – Господи, бежим, надо ему срочно коньяка налить! – А он остался, коньяк‑то? И все четверо с воплями, с гиканьем, с песнями стали карабкаться по косогору, потом побежали по дороге, и уже никто не сердился на Костю. Его нелепый поступок казался уже милой шалостью, всем хотелось заботиться о нем. Дома журналиста переодели, дружно растерли спиртом, закутали в какой‑то немыслимый тулуп, который откопали среди старых вещей. И тут у всех прорезался небывалый аппетит, а особенно у Кости, и они набросились на еду. – Ну вот, – с удовлетворением произнесла Елена, производя ревизию того, что осталось. – А говорили – много взяли… Чем мужчин завтра кормить будем? – В деревню пойдем! Там должен быть магазин… Костя растопил большую русскую печь, но Игорю в доме не сиделось. В саду, на природе, ему казалось, намного приятнее прогуляться, чем сидеть в замкнутом пространстве. Он побродил по дорожкам – так, без всякой цели – и наткнулся на рисунок Елены в траве. Взял в руки кусок картона, стал вглядываться. «Все‑таки это лист дуба. Только изъеденный по краям, прошлогодний, жухлый…» – решил он для себя и задумался. На земле среди редкой молодой травы и мелких камней лежал самый обычный прошлогодний лист, каких можно увидеть миллионы и миллиарды. Почему именно его нарисовала Елена, чем он ее привлек? Игорь нашел неоткрытую бутылку пива, сел на крыльце и, держа рисунок в руках, пристально всматривался в него. Елена появилась откуда‑то сзади, тихо села рядом. Узкое бледное личико морщилось в улыбке, крылья острого горбатого носика смешно раздувались. – Костя у печки греется, – объяснила она свое настроение. – Говорит, что плавание его очень взбодрило. Все бы ему взбадриваться… А ты что, мой рисунок нашел? Хочешь, забери… – И не жалко? Я думал, художники очень трепетно, бережно относятся к своим творениям, пусть даже самым случайным… – Ерунда какая. – Я вот думаю – что все это значит… – Рисунок? Да ничего. Я просто так рисовала, от нечего делать. – А мне кажется, я понимаю. – Интересно, интересно, – оживилась Елена. – И что же я там нарисовала? Игорь еще раз взглянул в ее светло‑голубые глаза – они были безмятежны и насмешливы. Никаких других чувств в них не наблюдалось. – Ты нарисовала смерть, – тихо произнес он. Елена вздрогнула, зрачки расширились, взгляд потемнел. – Почему ты так думаешь? – осторожно спросила она. – Мертвый лист посреди зеленой травы. Елена передернула плечами, словно налетел холодный ветер. – Может быть. Но тогда ты видишь лучше меня. Знаешь, я действительно нечто подобное имела в виду, когда рисовала, но этого страшного слова у меня в голове даже не вертелось. Я вообще боюсь всего такого… – Тогда ты нарисовала жизнь. Вот эта молодая зеленая травка, только что пробившаяся из земли, она как раз и символизирует победу жизненных сил, – нарочито менторским тоном, пародируя экскурсовода во время похода по музею, произнес Игорь.
|