Оргструктура

ДАИШ формируется на основе гибкого сочетания сетецентричной оргмодели и классических принципов формирования иерархических структур. Это даёт возможность руководству ИГ достаточно эффективно использовать открытые, полузакрытые и глубоко скрытые организационные компоненты.

Высший уровень командования в ДАИШ — это военно-политическая шура и специализированные штабные центры, а второй уровень — это некое, внешне аморфное, сообщество полевых командиров. Таких командиров в Исламском государстве, по некоторым данным, приблизительно от семисот до девятисот человек. Именно эта группа представляет собой наиболее пассионарный компонент ИГ в идеологическом, политическом и военном отношении.

Собственно, именно полевые командиры Исламского государства оказывают решающее воздействие на каждодневную реальную власть на контролируемых территориях. Особенно с учётом того, что в условиях сочетания иерархического и сетевого принципов построения организации процессы принятия решений в ИГ идут одновременно и сверху вниз, и снизу вверх.

Третий уровень в Исламском государстве — это возрастающая массовая социальная поддержка. Причём такая поддержка усиливается не только в самой Сирии и Ираке, но и на всём Ближнем Востоке, в исламском мире.

В течение одного мая 2015 г. произошло нападение на полицейский патруль в Эр-Рияде, и одновременно была предотвращена попытка ввезти значительный груз взрывчатки владельцем автомашины, прибывшей на территорию Саудовской Аравии из Бахрейна. В этой аравийской стране была раскрыта новая радикально-экстремистская ячейка, в состав которой входили шестьдесят пять человек, планировавшая проведение нескольких террористических акций. Эти операции должны были создать впечатление начала открытой межконфессиональной войны. Несмотря на превентивные аресты, первый взрыв в шиитской мечети с десятками убитых в Восточной провинции произошёл 22 мая, а второй взрыв прогремел в самом конце месяца недалеко от первого места.

Всё это заставляет вновь акцентировать внимание на некоторых особенностях ДАИШ, которые выкристаллизовались в результате соединения идеологии радикального джихадизма и специфического опыта саддамовских мухабарат.

Прежде всего, речь идёт о креативном использовании технологий сетецентричных войн. Например, весной 2015 года американцы объявили о ликвидации заместителя лидера ИГ Абдель Рахмана Мустафы аль-Кадули, а также о серьёзном ранении самого халифа Абу Бакра аль-Багдади. Однако даже если эти события действительно имели место, никакого серьёзного и немедленного воздействия на боеспособность ИГ они оказать не могли (дальнейшие события это, собственно, и подтвердили). В рамках сетецентричных войн даже физическая ликвидация лидера или его заместителя на эффективность проводимых такой организацией мероприятий и боевых операций серьёзно не влияет.

Важное место в модели сетецентричных войн ИГ занимает технология формирования и развёртывания агентурных сетей, прежде всего на идеологической основе. ДАИШ имеет, с высокой долей вероятности, наиболее разветвлённую агентурную сеть на Ближнем Востоке с тенденцией её расширения в другие геополитические зоны.

Постепенно, в самом начале, формируется сеть добровольных симпатизантов и информаторов, которые только собирают необходимую информацию, прежде всего о представителях властных структур противника, военных и служб безопасности, представителях социальных слоев, кланов и племен, враждебно настроенных в отношении ДАИШ, массовой вражеской агентуре и т.д. Такая информация даёт возможность практически сразу нанести решительный удар по агентурной сети противника, как это произошло весной 2015 года в Рамади и Пальмире, и не допустить развёртывания диверсионно-партизанских действий в тылу ДАИШ.

Далее, на следующем этапе, в работе в глубоком подполье, как это происходит в настоящее время в Багдаде, на территории Саудовской Аравии и Иордании, на основе сети идеологически мотивированных информаторов появляется возможность приступить к формированию отдельных ячеек и групп, способных к единичным диверсионно-партизанским действиям с целью критической социально-политической дестабилизации.

На третьем этапе такие ячейки постепенно начинают воссоединяться в некие общие субрегиональные или национальные сети.

Весной 2015 года «Аль-Джазира» провела опрос своей телеаудитории, и обнаружилось, что почти 70 процентов зрителей (скорее всего, только арабоязычного канала) одобряют цели ДАИШ. По отдельным арабским странам эта цифра временами может достигать 90—95 процентов. В закрытом режиме Исламское государство поддерживает значительное число элит суннитских, прежде всего арабских элит. Во всяком случае, именно финансовые потоки этих элитных групп составляют одну из основных, а может быть, и основную статью доходной части бюджета ИГ.

Осенью 2014 года тогдашний саудовский министр иностранных дел принц Сауд аль-Фейсал заявил госсекретарю Джону Керри: «ИГИЛ — это наш ответ на вашу поддержку партии „Даваа“ (в тот момент правящая радикальная шиитская партия в Ираке)». Причём под «нашим ответом» имелся в виду не столько саудовский, сколько общесуннитский ответ. В целом ряде стран исламского мира ИГ уже воспринимается как ведущий политический субъект суннитского большинства.

К августу 2015 года Исламское государство контролировало почти 45% территории Сирии и около 35 процентов Ирака — с общим населением от 8 до 10 миллионов человек. На захваченных территориях форсированно создавались или воссоздавались органы территориального управления, вводились единые шариатские нормы поведения, жёстко истреблялись представители всех враждебных или нелояльных групп населения. Соответствующую информацию предоставляла агентурная сеть. Уничтожались также криминальные банды грабителей и бандитов, а конкурирующие экстремистские группировки либо приводились к покорности, либо также ликвидировались.

Между прочим, в Сирии изначально главной целью ИГ было не свержение режима Асада, а именно формирование своего особого государства. Как известно, реализация идеи панарабского единства, как она формулировалась в партийных документах БААС, должна была начаться первоначально именно через объединение Ирака с Сирией, в том числе и через консолидацию партийных баасистских структур обеих стран.

На всём этом захваченном пространстве ИГ контролирует и управляет многочисленными нефтяными и газовыми объектами, электростанциями, другими действующими экономическими предприятиями, банками, продолжает получать субсидии от своих различных внешних сторонников. Экономика этих территорий постепенно начинает работать на новые госструктуры Халифата, обеспечивая товарное заполнение рынков и налоговые поступления. Хотя пока денежной единицей на территории Халифата остаются доллар и существующие национальные денежные единицы, планируется уже в 2016 году ввести в обращение свою валюту — динары и дирхемы.

Основное внимание в рамках текущего государственного строительства уделяется восстановлению и формированию традиционной мусульманской социальной инфраструктуры: выступая за справедливое распределение ресурсов, ИГ строит госпитали, новые дороги, школы, улучшает транспортное сообщение. Там, где это возможно, ДАИШ стремится восстановить управленческую инфраструктуру, чтобы все государственные учреждения, ответственные за социальное жизнеобеспечение, бесперебойно функционировали, а чиновники дисциплинированно выходили на работу.

Социальная жизнь на территориях, подконтрольных ДАИШ, строится в соответствии с законами и нормами шариата. Ворам отрубают руки, неверных жён забивают камнями, пьяниц и прелюбодеев секут плетьми, наркодилерам отрезают головы, а гомосексуалистов сбрасывают с крыш многоэтажных домов. Наряды религиозной полиции — «хизба» — разъезжают по населённым пунктам и следят за сохранением справедливых цен и соблюдением норм шариата. Повсеместно действуют шариатские судебные и исполнительные органы.

Внутренняя политика ИГ основана на принципах и нормах социальной справедливости, социальной солидарности с малоимущими и бедными, на необходимости развития самоорганизации общества на традиционных исламских началах.

Особенно большое внимание уделяется широкомасштабной социальной деятельности, включая предоставление продовольственных пайков и медицинских услуг нуждающимся, содействие в получении образования, реализацию исламского правосудия и исламского порядка. Всё это обеспечивает исламским радикалам значительную поддержку населения. Локальное, местное сопротивление в отношении ДАИШ практически отсутствует.

Политику стимулирования социальной поддержки руководство ИГ проводит одновременно в разных направлениях. Это и непосредственная адресная поддержка обездоленных слоёв населения, например, массовая раздача продовольствия и лекарств, предоставление медицинской помощи, как это произошло сразу после захвата Пальмиры. Это и разветвлённая, широкомасштабная религиозно-идеологическая работа. Это и воссоздание государственных структур жизнеобеспечения. Это и существенные меры по обеспечению социальной справедливости на подконтрольных территориях.

ИГ предпринимает и специальные усилия, чтобы завоевать лояльность населения того или иного города. Например, после захвата Рамади, административного центра иракской провинции Анбар, из городской тюрьмы были сразу же освобождены узники — 70 мужчин и 30 женщин. У большинства из них охранниками были прострелены ноги, чтобы они не могли бежать. Были сразу же выпущены на свободу многие жители города, задержанные полицией по ложным обвинениям в терроризме, с которых требовали крупные взятки за возможное освобождение.

В январе 2015 года руководство ДАИШ официально заявило, что бюджет Исламского государства составит на текущий год более 2 миллиардов долларов. Главная цель раскрытия такой цифры в условиях резкого падения цен на нефть заключалась в публичной демонстрации всему миру, что долгосрочный проект Исламское государство при наличии таких влиятельных и финансово обеспеченных союзников в исламском мире в принципе не может обанкротиться.