Беседа шестая

Любопытная вещь: именно вчера случайно нашлась книжечка, которую давно, еще в 1976 году, мне подарили. А в ней вырезка из старинной книги, дореволюционной, цитата известного писателя, русского философа Мережковского. Вот я этой цитатой и хочу начать: "До сих пор одни много знали, но слишком мало любили, другие много любили и слишком мало знали; но только тот, кто будет много знать и любить, может сделать для человечества что‑нибудь истинно прекрасное и великое".

Как видите, случай материального подтверждения правильного направления. Это действительно, формально говоря, случай. Случайно нашлась книжечка, а в ней случайно оказалась бумажка.

Тема, которую мы хотим попробовать обдумать в этот раз, много сложнее предыдущей. Мы выросли в такой культуре и в такой цивилизации, которая дает какие‑то актуальные, потенциальные, психологические механизмы для усилий, направленных в сторону знания, в сторону беспощадного знания, в сторону истины. Но мы практически вообще не имеем механизмов, с помощью которых смогли бы делать усилия для постижения Любви. Этот дефект нашей культуры и нашей цивилизации. Хотя, казалось бы, христианская традиция содержит в себе элементы того необходимого, из чего у человека формируется способность любить. Но между христианством как духовным импульсом и церковью как религиозным государством, религиозной организацией, существует колоссальная разница. И поэтому даже люди искренне верующие, в духе веры воспитывающие своих детей, не имеют возможности в большинстве случаев сформировать необходимые свойства психики, ибо психика, как мы не раз уже говорили, система принципиально открытая. Она формируется на взаимодействии генетических предпосылок организма и всех взаимодействий среды, в которой данный организм развивается. Достаточно взять известные в мировой классике произведения поэзии, живописи, музыки, посвященные теме любви, чтобы мы оказались в совершенно глупом положении. Не понятно – что это? О чем там написано?

Что там изображено? Что там звучит? Какое отношение имеет к обычной жизни обычного человека? И в силу развитых психологических механизмов защиты мы делаем вывод, что это просто фантазии, некие идеально‑художественно‑эстетические условности. Но даже для того, чтобы фантазировать об этом, идеализировать это, тоже необходимо иметь, чем это делать.

Попробуем поразмыслить, как это произошло. Откуда началось? Мы прекрасно знаем, что для развития тонкой, дифференцированной психики, в том числе и ее эмоционально‑чувственной сферы, необходимо иметь достаточное количество времени, свободного от удовлетворения насущных потребностей. Кто располагал таким временем на протяжении всей истории нашей цивилизации? Люди так называемых свободных профессий или достаточно богатые представители различных сословий (в основном, аристократы). Они могли заниматься развитием таких способностей. Мы прекрасно знаем, что все искусство, накопленное человечеством, – или аристократическое, или выполненное по заказу тех же аристократов, церкви, государства. В любом случае оно создавалось на деньги богатых людей.

Мы с вами смутно представляем, но все‑таки представляем, что, скажем, Микельанджело для того, чтобы стать тем, кем он стал, при всей его природной одаренности нужно было жить на содержании у того, кто мог себе это позволить (получать за его счет образование, есть, пить, читать книги и т.д.). Если политические вожди становились вождями, родившись не в среде власть имущих (вожди крестьянских восстаний тому пример), то художник таким путем стать художником не мог. И только в конце XVIII и в XIX веке, с появлением общедоступных музеев, возникла категория художников‑разночинцев. И образование они получили уже государственное.

Но и где‑то в это время произведения о любви как таковой исчезли, уступив место произведениям о социальных процессах. Великая русская дворянская, подчеркиваю, дворянская литература ничего подобного уже нам не оставила. Это можно сказать даже о Тургеневе, хотя он был великим знатоком чувств. Я уже не говорю о философии. Почему? Да потому, что зародившиеся в начале XVIII века европейское рациональное мышление в силу рационализированной картины Мира игнорировало это позитивистским, эмпирическим подходом. Выигрывая в развитии сознания и его механизмов, мы вынуждены были пожертвовать механизмами, связанными с эмоциональной сферой человека. А посему мы просто не в состоянии представить, ощутить, пережить тот эмоциональный мир, который был, скажем, у Лейлы и Меджнуна.

Или тот эмоциональный мир, на котором построены некоторые тантрические школы. То, что мы называем сильным чувством по меркам развитой души, развитого эмоционального человека, в большинстве случаев – нечто болезненное, чаще всего разрушающее человека, дисгармоничное. Ну, а то, что мы называем "чувствами на каждый день", вообще к чувствам никакого отношения не имеет.

Исследования возможностей эмоционального мира человека всегда убеждали: чувства, эмоции, переживания – это огонь, который может расплавить "металлы души" и создать из них единый сплав. Тот огонь, который из осколков знания создает единое целостное сознание и из раздробленного, разделенного человека – человека целостного, тотального.

Таковы традиции бхакти‑йоги (пути любви) или суфийских орденов, называвших себя влюбленными в истину, в Бога, традиции управляемых экстатических состояний, традиции предельного напряжения и предельной реализации эмоционально‑чувственного восприятия, требующие колоссальной трансформации тела (потому что наше с вами тело просто этого не выдержит).

В этом смысле характерны результаты одного опроса, проведенного в Америке. Согласно ему каждый пятый американец хотя бы один раз испытывал в своей жизни экстатическое, мистическое или духовное переживание. Но четверо из пяти переживших не хотят, чтобы это когда‑нибудь повторилось, хотя все они признают, что это прекрасное, великолепное переживание.

В моей практике был такой случай, когда довольно прилично подготовленная пара, муж и жена, любящие друг друга, обратились ко мне с просьбой обучить их глубокому резонансному взаимодействию. Я их обучил, они это сделали, но оба единодушно заявили, что больше никогда не хотят подобного переживать.

Мои наблюдения в результате работы на протяжении многих лет с различными людьми, в том числе актерами, художниками, обсуждения и исследования этой темы с учеными, моя личная уверенность таковы: МЫ НЕ ЗНАЕМ, что такое эмоциональный мир. Мы не знаем, что такое чувствовать, переживать, что такое экстаз (не как психологическоке отклонение, а тот, о котором написаны поэмы и симфонии). Мы не знаем, что такое любовь к Другому. Мы не знаем даже, что такое любовь к самому себе. Мы не знаем, что такое любовь к Миру. То, что мы называем этими словами, – это тень теней.

Возникает вопрос: а не является ли это оскудение эмоциональной сферы закономерным, необходимым этапом эволюции, неизбежностью? А может, эти напоминания из прошлого только мешают, дразнят, обманывают наше воображение? Сегодняшние исследования, как ни парадоксально, в большой степени подтверждают, что высшее состояние человеческого сознания как бы безэмоционально. То есть то, что называется просветлением, ясным видением, состоянием высшей степени актуализации всех возможностей, вообще не содержит в себе какого‑либо эмоционального компонента, оно как бы "нуль". Но ведь это с точки зрения нашего сегодняшнего понимания эмоций. Кроме того, предшествующее этому состояние как раз является состоянием очень высоких положительных эмоций, связанных с деятельностью субдоминантного полушария. Суть в том, чтобы выйти в тотальное состояние, в котором как бы уже нет эмоций, но нет и мыслей. Для этого необходима та переплавка, та внутренняя интеграция, слитность тотального нашего существа, которая недостижима с помощью логического, дискурсивного, описательного сознания.

Известно, что вдохновение, что бы мы ни подразумевали под этим словом, выражается в некоем подъеме, в возвышенном, выходящем за рамки привычного эмоционального состояния. Мы "даже" знаем, что период " острой влюбленности" тоже несколько отличается от всего того, что происходит потом. Мы также время от времени чувствуем некоторую тоску, переживаем смутное ощущение, что что‑то у нас в этой области не так.

Одни бросаются в погоню за наслаждениями, пытаясь таким образом заполнить пустоту, другие, наоборот, погружаются в состояние некоторого аскетизма, третьи пытаются пробудить в себе "это" с помощью наркотиков.

Но все мы где‑то в глубине себя ощущаем нечто "такое", потенциально в нас присутствующие. Мы только не знаем, как это обнаружить и реализовать в своей жизни, потому что не то, чтобы много любить, а просто любить – и то утомительно для большинства людей. Это забирает столько сил. А разочарования? А обман? А измены? А вдруг она меня по лицу ударит? Но когда касаются любви с точки зрения духовной традиции, то имеют в виду не какой‑нибудь единичный случай (любой из них только частное выражение этой ситуации), а способность любить как таковую. Если в человеке она есть, остальное уже вопрос его биографии. А если нет, то какой бы "богатой" ни была его биография, мы не обнаружим в ней следов любви.

Что и говорить: нарисованная мною картина, безусловно, мрачная.

Такова она и есть. Я больше двадцати лет с разных сторон всматриваюся в нее и понимаю: ситуация действительно безнадежна. Ведь если взять современного человека в современных условиях (даже при наличии у него сильного сознательного или полусознательного желания) и поработать с ним года три, то можно добиться лишь одного: чтобы он однажды, на какой‑то момент, в специально созданной для этого ситуации ощутил, что же это такое. В большинстве случаев он отказывается от своего желания. Потому что, как выясняется, не готов платить за этот "товар".

Весь мой опыт подтверждает – что‑нибудь реально изменить в этой области даже в одном человеке практически невозможно, хотя вся моя устремленность, творческий и профессиональный азарт не позволяют отказаться от поисков каких‑либо неизвестных мне сегодня возможностей.

Поэтому я решил все‑таки использовать эту ситуацию и попытаться у вас на глазах и при вашем, пусть пока молчаливом, участии проникнуть в проблему и посмотреть, что же там.

Попробуем пойти наиболее понятным и ясным для нас с вами ходом. И, прежде всего, обрисовать в общем виде основные препятствия.

Первое из них – состояние нашего организма, его взаимоотношение с эмоциональной сферой. Я приводил уже пример с высококвалифицированными спортсменами, которые не выдерживали интенсивную пятнадцатиминутную эмоциональную нагрузку. При этом они ощущали, что их прекрасно тренированные тела не справляются. Безумную усталость они трактовали как усталость физическую. Это было для них крайне неожиданно. Биохимические исследования показывают, что при ситуации управляемого стресса (то есть управляемого эмоционального напряжения) происходит выброс в кровь гормонов, в предельном режиме работают надпочечники, гипофиз, и реабилитация после такой нагрузки занимает две недели. Организм приходит в норму (подчеркиваю – речь идет о тренированном спортсмене) через две недели.

Из психотерапевтической практики известно, что эмоциональный срыв в результате стресса достаточной силы и продолжительности приводит к повреждениям, которые при всех благоприятных условиях восстанавливаются в течении трех лет, если вообще это удается. Не зря в таблице стрессогенных факторов свадьбы и разводы выражаются одинаковым количеством баллов. Сильные как положительные, так и отрицательные эмоции одинаково ставят нас в экстремальную ситуацию по отношению к своему организму. Первый, самый простой вывод состоит в том, что нужно коренным путем изменить взаимоотношения между эмоциональной сферой и сомой (то есть телом).

Я уже говорил как‑то, что традиция тантрической йоги, которая строилась на подготовке к интимному контакту и рождении в этом контакте определенных переживаний, транформаций, к постижению определенных высоких состояний, вырождается по той простой причине, что не находится достаточно здоровых людей – даже там, в Гималаях. Люди просто не в состоянии выдержать трехлетнюю программу подготовки, которая необходима.

По этой же причине закрываются пути, связанные с традициями бхакти‑йоги, суфийских влюбленных и т.д. – люди, которые могли бы это выдержать физически, телесно просто отсутствуют. Как ни банально, как ни оскорбительно для высоких намерений – практика доказывает эту простую истину. Убедиться в ней несложно.

Второе препятствие: неразвитость и недифференцированность нашего эмоционального‑чувственного мира. Здесь, конечно, положение лучше в том плане, что все‑таки сохраняется когорта людей, обладающих развитой сферой эмоционально‑чувственного восприятия. Но большинство из них – сильно интровертированные, а потому темперамент является достоянием их сугубо внутреннего мира, причем настолько, что даже тем, с кем хотели бы вступить в контакт, эти люди кажутся, особенно вначале, холодными, бесчувственными, не обладающими эмпатией и т.д. Они настолько тонко чувствуют внутри, что внешне по отношению к другим не выражают ни малейших эмоций. Они как бы хранители, носящие в себе дифференцированное, тонкое чувствование, которое для чего‑то предназначено, но для чего – они сами чаще всего не знают. Прекрасно уже то, что это есть, что это сохранилось. Существуют техники и методики вывода этого качества, способные, при желании, конечно, превратить его из потенциального, сугубо субъективного, в актуальное, входящее во взаимодействие, в чувствование других людей и т.д.

Сохраняются, чаще в мире художественно‑профессиональной деятельности, относительно здоровые люди с развитой эмоциональночувственной сферой, с дифференцированным восприятием, с богатым арсеналом чувствования. Должен сказать, что только классическая музыка (сама по себе, будучи выражением эмоционально‑чувственного мира) позволяет человеку, получившему музыкальное образование и живущему в мире музыки, создать достаточно развитую эмоциональную структуру психики. Но поскольку мир повседневной жизни никакого отношения к классической музыке не имеет, а даже наоборот, то это чаще всего превращается во "внутреннее богатство" или – в идеальном случае – в богатство некоего сообщества, подобного описанному Гессе в "Игре в биссер". Как видим, проблема разрешима в принципе. Во всяком случае, видны пути ее решения, хотя и далеко не простые. Чувствительность без силы – неврастения. Сила без чувствительности – "дуб могучий, дуб зеленый" – символ тупости.

Третье препятствие для человека, который хочет приблизиться к миру любви, – это Другой. И если с точки зрения знания проблема состоит в понимании Другого, умении говорить с ним на его языке, увидеть его картину Мира и его систему потребностей и т.п., то с точки зрения любви – в умении чувствовать так же, как он, до тончайших оттенков. Полностью разделять с Другим его чувствование, его способы переживания, его мироощущение, что предполагает очень развитую эмпатию, или, как мы говорим, владение психоэнергетическим резонансом. Это для начала.

Если трезво посмотреть на объем работы, необходимый для решения обозначенных трех задач, то увидим, что попадаем в ситуацию безнадежную.

Откуда взять такую силу потребности, чтобы выполнить всю работу, если эта сила тоже определенным образом зависит от умения чувствовать? А если прибавить работу, о которой мы говорили в предыдущем цикле (первая – пятая беседы), то откуда взять столько желания и сил на все? Ведь мы большие хитрецы по отношению к себе, мы тщательно скрываем от себя, что духовность нам чудится как некий способ быстрого самооправдания, способ реализации желания быстро вырасти в собственных глазах, реализовать главную потребность – повысить самооценку. мы видим в ней некое уникальное психотерапевтическое средство, а не работу. И при слове "работа" всегда как‑то немножко неуютно. Другое дело – праздник, игра, музыка, что‑нибудь романтическое, когда попереживаешь часок, на душе полегчало – и домой.

Взять то, что заложено создателями храма, где происходит катарсис, освобождение. И все сначала. Но если в сфере знаний у нас еще есть место, которое дает понять, что мы знаем мало, то в сфере чувствования – как убедиться хотя бы в относительной истинности мрачного текста, который я сегодня произнес? Рекомендую простой способ: включите запись Шестой симфонии Чайковского, или Пятой – Бетховена, или органных произведений Баха и попробуйте искренне, с отдачей продирижировать не в уме, а руками перед воображаемым оркестром. И посмотрите, что с вами будет, если вы это выдержите до конца. Сорок пять минут "помахать" руками в резонансе, проникаясь чувством, переживая.

Меня однажды попросили в одной московской театральной студии (она сейчас называется "Человек") провести двухчасовое занятие – тренировочную репетицию, связанную с развитием эмоционально‑чувственной сферы. Я провел. И ребята, безумно влюбленные в свое дело (действительно, по‑настоящему, икренне), молодые, здоровые, сказали:

"Если так каждый день, то не сможем". Единственный человек, которому это удалось, – Гротовский. Однако вполне возможно, что именно в результате этого достижения он покинул театр. Ему удалось сделать спектакль "Апокалипсис", который шел шестьдесят минут, а впечатление было, что энное количество часов. Такое впечатление создавалось за счет колоссального объема того поля эмоционального напряжения, в которое втягивались зрители в маленьком зале, вынужденные в нем существовать. Были разные впечатления и мнения о спектакле, но у всех осталось одно общее: ощущение протяженности. Достаточно сильная эмоциональная концентрация дает тот же эффект – когда мы повышаем скорость своего проживания, развиваем свою эмоциональную сферу, у нас постепенно возникает "несовпадение во времени". То есть у нас день – это что‑то огромное, а у человека, живущего рядом с нами, что‑то быстро пролетающее. Отсюда несоответствия: одному человеку кажется, что это было безумно давно, другому – совсем недавно, но первый при этом все помнит, второй – ничего.

А бездны трагических переживаний… В современном театральном мире трагических актеров, в полном смысле этого слова, – боюсь ошибиться, но не более трех, если они вообще есть. За свою жизнь я встретил всего двух людей с сохраненной витальной энергией – даже странно на них смотреть, они кажутся нездоровыми, потому что фантастически здоровы. Это не значит, что они были тупыми во всех других отношениях – отнюдь, просто тут уникальное совпадение генетического материала с обстоятельствами жизни.

Вы прекрасно понимаете, что "четверка" – это хорошо, так почему не держите это постоянно? Почему это не стало вашим нормальным состоянием?

По той же причине – другое качество эмоционального мира. Женщины сразу задают вопрос: "А меня в этом качестве мужчины будут любить, или я так и останусь соломенной вдовой?" Мужчины сразу спрашивают: "А что с этим делать? А как думать буду? А мысли? А рационализм?" Утрирую, конечно.

Вопросов много разных, и более тонких по форме,но по существу все они сводятся к двум тенденциям: одна тенденция – не напугаю ли я окружающих, потому что уже буду другим; другая – а не буду ли я в слишком хорошем самочувствии, чтобы у меня было желание что‑либо делать, не впаду ли я "в кайф". Вот такие две крайности.

Первый вопрос (о его причине мы много говорили) – от отсутствия желания "вылупляться". Второй вопрос рожден страхом перед своей, якобы существующей, скрытой, ужасно демонической силой. Если, не дай Бог, расслабиться какой‑то там контроль, она, эта сила, разнесет все в клочья. Легенда об этом передается из поколения в поколение. Откройте эту дверку, а оттуда – пи‑пи‑пи – мышка же осталась! И все. Мы же думаем, что там могучий дракон дремлет, кундалини в копчике свернулась и ждет. Нет, там пи‑пи‑пи… Но леганда дает себя чувствовать потенциально могучим.

Что с этим делать? Совет простой: любить, и как можно больше, как можно смелее. Любить людей, любить партнеров противоположного пола, любить природу, музыку, Космос, Землю, страдать как можно больше и радоваться как можно больше, глубже… Ничего нового здесь нет – все об этом знают, но никто не делает.

Существует научная версия, которая рассматривает механизм эмоции как существенно обеспечивающий ценностную структуру личности. Иначе говоря, система ценностей не могла бы быть стабильной, если бы не была обеспечена механизмами эмоционального подкрепления. Советую всем поразмышлять над этим, над вытекающими из версии практическими выводами.

Вторая версия, разрабатываемая П.В.Симоновым и его сотрудниками, состоит в том, что одна из функций эмоции – перекрытие ситуации информационного дефицита. То есть когда я не имею полной гарантии впереди, то единственый способ совершить действие – опереться на эмоцию.

Но поскольку мы с вами знаем, что ситуация духовная – это ситуация принципиально постоянного пребывания перед лицом неизвестного, негарантированного, постоянно творческая, здесь опять есть о чем поразмыслить.

Не зря у многих народов мира существует сравнение – между любовью и смертью. О любви можно сказать: "крепка как смерть". И о смерти можно сказать: "крепка как любовь". Народная интуиция ощущает и сохраняет в своем предании то переживание, которое испытывали люди, входившие в царство Любви, – переживание личной смерти. Или, как модно сейчас говорить, – смерти Эго. Я бы сказал точнее: смерти эгоцентрического мироощущения. Человек, вошедший в Любовь, принципиально не может сохранить эгоцентрическую картину мировосприятия и мироощущения. происходит переход в качественно иное бытие. Вот вы часто спрашиваете: от чего прежде всего зависит преодоление разрыва между уровнем знания и уровнем бытия? Одной из главнейших необходимостей такого преодоления является Любовь. Вы помните, я говорил, что современный человек не может верить, так как в нем нет ничего, что могло бы верить. Потому что он не может любить. Только в мире Любви существует Вера. В мире разума существует лишь доверие – то, что до веры, перед ней – предверие. Можем ли мы в нашем взаимодействии получить хотя бы предощущение того, о чем взялись здесь размышлять? Мне кажется, у некоторых такой шанс есть. Не у всех, конечно же, не потому, что кто‑то хуже или лучше, а просто потому, что все разные. Но это потребует другого отношения к данной ситуации. Мы перестали ее ценить, она стала обыденностью.

Сможете ли использовать этот шанс? Это связано с ответом на вопрос: какими вы приходите и какими уходите? Что отсюда уносите и насколько долго оно будет жить? Человек очень смешно устроен: вы, например, все знаете об избирательности человеческого внимания, о том, что внимание фиксируется прежде всего по доминирующей потребности. Голодный видит пищу, влюбленный – свою возлюбленную, сексуально озабоченный – возможных сексуальных партнеров. Что же вы все это забываете, когда приходите сюда? Вам кажется – само собой разумеется то, что вы настроены так, чтобы услышать максимум? Нет, не разумеется. Те из вас, кто слушал запись, в этом уже убедились. А тем, кто действительно хочет узнать в полном объеме, что же здесь говорилось, придется прослушать запись не раз – иначе вы никогда этого не узнаете. Если это для вас вообще важно.

Я вполне допускаю, что для некоторых это может быть вообще не важно, важна сама ситуация, безотносительно к ее тексту.

Так вот, если вы хотите попробовать вместе со мной пройти этот путь к предощущению, что является более‑менее реальной задачей, – будьте внимательны. Иначе ничего не получится. Ситуация, еще раз повторяю, практически безнадежная, не абсолютно безнадежная (она не может быть таковой, поскольку есть потенциальность и она здесь присутствует), а практически потому, что это требует колоссального труда. Колоссального.

У вас нет сил. Как говорили древние – у вас нет денег, чтобы заплатить за это. Надеюсь, пока нет. И в то же время у многих из вас есть дерзость, и это хорошо, ведь дерзость – тоже признак любви. Ибо сказано:

"Боящийся не совершенен в любви". Первый враг человека знания – страх и первый враг человека Любви – страх. Здесь эти препятствия сходятся.

Еще раз повторяю: я не мрачно отношусь к ситуации. Просто говорю с вами на своем языке. Я так вижу, я так понимаю, я так думаю, я так работаю… При этом, видите, не бросаю этого занятия, значит, у меня есть оптимизм, вера. И я счастлив. Это нетрудно, по‑моему, заметить. Я лично уверен, что двадцать лет жизни – цена небольшая. Но вы – это вы, и сами определяйте. Я хочу, чтобы здесь была ясность, потому что человеческое сознание начнет разворачивать все в мрачную сторону, мол, "вообще тогда зачем"… Нет, я настроен достаточно оптимистически, если говорить обо всем. Но вот эту ситуацию трезво оцениваю как очень сложную. И в то же время знаю, что никакое знание не исчерпывает никакой ситуации. И значит, я в любую секунду, в любой момент готов отреагировать на внезапное событие, исходящее от любого из вас. Не намерение, а событие. Потому что мы предполагаем, а располагает реальность. И это прекрасно.

Как и все настоящее, Любовь – большая и трудная работа. В человеческом языке нет более адекватного слова. Работа в смысле творческого труда, такого труда, в котором человек не смотрит на часы – закончился рабочий день или нет. Такого труда, когда человек забывает об отдыхе и не нуждается в нем. В этом смысле работа. Работа есть творчество. Работа – это когда Микельанджело не может оторваться от статуи, падая около нее от усталости, забывая есть, пить, спать, потому что перед ним – Работа. Ее он не может не сделать. Работа – это когда какой‑нибудь рабочий прокрадывается ночью в цех и тайком подключает свой станок к энергосети, потому что его осенило, как сделать задуманное. И не может не сделать. Мы, наверное, все любим Высоцкого, каждый по‑своему, и, наверное, все любим Микельанджело, Бетховена – так давайте жить, как они. И тогда, может быть, нам тоже откроется дверь, за которой Любовь. Другого способа, принципиально другого, нет. Надо жить.

На этом я сегодня свои размышления закончу. Всего доброго в ваших устремлениях.

Date: 2015-12-12; view: 413; Нарушение авторских прав