Так как же все‑таки воспринимать Россию?

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

Ф. Тютчев

Русские обожают поговорить о том, какая особенная страна Россия – страна, не похожая ни на одну другую. Это раздражает многих иностранцев, ибо, по их мнению, такое отношение делает невозможным сознание в России хоть сколько‑нибудь функционирующей демократии.

«Россия не особенная! Вы ничем не особеннее Украины! Почему у украинцев может быть демократия, а у вас нет?» – воскликнула как‑то во время совместной командировки коллега из Швеции. «Ты делаешь типичную западноевропейскую ошибку, меряя Россию западной меркой. Мы не как вы, и никогда не станем, как вы! И мы, представьте себе, не хотим становиться, как вы!» – ответил русский телеоператор нашей финской телекомпании.

Моя коллега задала очень важный вопрос. Если можно построить (относительно) демократическое общество в Украине, почему это должно быть невозможно в России?

Я и не думаю, что это невозможно. Но это зависит от того, что хотят сами русские. А я не так уж уверена, что им хочется нашей западной демократии. Во всяком случае, похоже, что они в этом не уверены.

По этой‑то причине нелегко решить, как же воспринимать Россию. С одной стороны, не хочется быть культурным расистом, считающим, что лишь избранные народы достойны демократии. С другой стороны, не хочется быть и в упор ничего не замечающим жителем Запада, уверенным, что наша система есть универсальное решение для любого общества, и остается только пожалеть страны и народы, не понимающие этого.

Одно, по крайней мере, является фактом: Россия не такая, как мы. Россия никогда не станет такой, как мы. И наши попытки понять Россию исключительно с нашей западной точки зрения никуда нас не приведут.

Многим западным наблюдателям осознание этого дается с трудом. Отчасти из‑за прочно установившегося мнения о том, что в 1990‑е годы Россия встала на путь демократии, от которого потом отказалась. Но также – и в первую очередь – из‑за известного раздражения тем, что русские упорно отказываются принять наши ценности. Ведь, по нашему разумению, им следовало бы понять, что им во благо.

По моему мнению, западная демократия доказала, что она абсолютно свободный, самый эффективный и наиболее гуманный способ управлять обществом. Демократия обеспечивает благосостояние, динамику и формирует личности, которые учатся полагаться только на свои собственные силы. Я всей душой хочу, чтобы Россия пошла по этому пути. И я знаю многих русских, которые тоже так думают, – но их меньшинство.

Большинству русских не хочется никакой западной демократии. «Демократия» – бранное слово, которое в первую очередь ассоциируется с хаосом ельцинского правления. Олигархи тогда безнаказанно разворовывали государственное имущество, а общество было неустойчивым и непредсказуемым. Сейчас общество ельцинского переходного периода стабилизировалось в форме чего‑то вроде мягкого авторитаризма. Для большинства простых людей стабильность важнее, чем ценности вроде свободы слова и личного выбора.

Такой результат достоин сожаления, но я не могу сказать, что не понимаю русских. Легко рассуждать о свободе и демократии тому, кто всю жизнь только наслаждался их плодами. У того, кто живет в обществе, где крутые повороты лишь ввергают людей в разного рода катастрофы, ощущения совсем другие.

Это не означает, что русские правы. Я считаю, что они ошибаются. Страшно жаль, что люди в России не хотят пройти трудный, тягостный, но необходимый путь и создать демократическое общество. Не общество, в котором всезнающий президент укрывает людей от опасностей своими крылами, но общество, в котором человек несет ответственность за свою жизнь. Многопартийная система, где разные силы борются за власть, но также и владеют сложным искусством компромиссов. Именно последнего качества всегда не хватало русскому обществу. И эта неспособность найти даже самый короткий общий знаменатель и вместе прийти к решениям, которые принесут пользу всем, есть и всегда будет обществу во вред.

Демократия – это процесс, а не готовое решение. Однако так ее понимают в России – готовое решение, опробованное в девяностые годы для того только, чтобы сделать вывод: «нам демократии не надо».

Люди предпочли вернуться в спокойное, хорошо знакомое авторитарное общество с понятным хозяином. Это упрощает ближайшее будущее, но грозит немалыми трудностями в перспективе, так как решение проблем откладывается. До тех пор, пока Россия будет оставаться государством одного человека, проблемы коррупции, застоя в экономике и отсутствия контроля над государственными органами решить не удастся.

И все‑таки русские выбрали этот путь. Как журналист, я обязана быть критичной по отношению к тому, что я вижу. Но я и не могу работать в этой стране, постоянно задаваясь вопросом: почему они поступают не как мы? Почему они не такие, как мы?

Мы не хотим, чтобы русским нравился Путин. Но они упорствуют в своей любви. Мы считаем, что русским следовало бы устроить оранжевую революцию и свергнуть кремлевскую власть. Они же хотят сохранить нынешний режим ради спокойствия в обществе. Мы полагаем, что русским женщинам следовало бы побольше думать о равноправии и поменьше – о том, как угодить мужчинам. Но они держатся именно последнего.

Я не считаю, что отсутствие демократии в России следует одобрить только потому, что Россия – это Россия. Мыслить так по инерции не умнее, чем верить в то, что западные ценности суть мера всех вещей.

Но факт остается фактом: они мыслят не так, как мы. Они поступают не так, как мы. И моя работа заключается не в том, чтобы заставить их изменить мнение, а в том, чтобы попытаться понять, почему они думают так, как думают.

Это не означает, что Россия никогда не станет демократической. У России такие же возможности реформировать общество, как, например, у Украины, Грузии и Эстонии.

Но как бы то ни было, выбор оказался другим. Почему?

Если мы станем винить в создавшемся положении вещей Владимира Путина, это ни в малейшей степени не поможет нам понять Россию. Я сейчас намеренно говорю о Путине, хотя нынешний президент России – Дмитрий Медведев. Но именно Путин создал Россию, которую унаследовал Медведев. Медведев – дальнейшее продолжение режима Путина.

Запад обожает демонизировать Путина. Это дает более простую для понимания и удобную модель нашим попыткам осознать, почему Россия ведет себя так, как она себя ведет. Но даже если Россия – государство, которым управляет небольшая кучка власть имущих, то все равно люди поддерживают путинский режим по‑настоящему. Большинство избирателей Путина проголосовали за него по искреннему убеждению. Конечно, отчасти таково следствие кремлевского контроля над СМИ, но это объясняет далеко не всё. Россия не Северная Корея, в России есть критически настроенные газеты и радиостанции.

Разница между Россией и странами вроде Бирмы и Кубы с этой точки зрения существенна. Это разница между совершенно закрытыми государствами и государствами переходными, которые, конечно, натравливают спецподразделения на демократических активистов, но, несмотря ни на что, позволяют гражданам путешествовать и пользоваться Интернетом в свое удовольствие.

Русские считают, что Путин хорош, ибо хотят иметь авторитарного руководителя, который сумеет поставить на место бюрократов и олигархов, или, по русскому выражению, ворьё. То, что де‑факто при Путине бюрократов стало еще больше, а коррупция крепнет, отнюдь не умаляет его популярности. Непонятно – но это так.

Русские обожают Путина, потому что он не осуждает советскую историю. Коммунистический режим погубил по меньшей мере 120 миллионов человек: во время массового голода на Волге и в Украине, раскулачивания и насильственной коллективизации 1920‑х годов, Большого террора, развязанного Сталиным в 1930‑е годы. Не говоря уже об ужасающем количестве совершенно ненужных жертв во время Второй мировой войны, к которым привела некомпетентность руководства. Но многие русские все равно не хотят осуждать советское наследие. Удивительно – но это так.

Русские одобряют действия путинского правительства на внешнеполитической арене и бескомпромиссность Путина по отношению к США и НАТО. Под руководством Путина Россия проводит несоразмерно агрессивную политику насилия по отношению к маленьким соседним государствам вроде Грузии и Эстонии. Это в первую очередь повредило имиджу России за границей, но народ поддерживает политиков. Странно – но это так.

В то же время Путин вернул россиянам нечто, чего они лишились с крушением Советского Союза и без чего им потом пришлось жить. А именно – уверенность в себе. Гордость за свою страну. Понимание того, что Россия тоже может многим гордиться. Веру в будущее.

Борис Ельцин хотел покончить с прошлым, дистанцировавшись от советского наследия.

Я восхищаюсь Ельциным. Он был одним из немногих российских руководителей, отважившихся произнести правду и сказать все, как было: советская власть была страшным, жестоким террористическим режимом, который губил собственный народ и вдребезги разбил русскую культуру. Но такую правду немало русских воспринимают как выпад против них лично. Ведь это наша история, говорят многие. Они не желают или неспособны отделить критические суждения о советской власти от критики в адрес русского народа.

За подобным отношением стоит одно из сильнейших человеческих переживаний – оскорбленное чувство собственного достоинства. Многие русские не забыли унижения и позор, через которые им пришлось пройти после крушения коммунистического режима: огромная страна в хаосе, великая держава с многовековой историей – на коленях.

Путин с его сверхчутьем к мнению народа это понял. В то же время он российский патриот, для которого много значат такие традиционные русские ценности, как Церковь и семья. Поэтому путинская идеология состоит из удивительной смеси старинных русских обычаев и уважительно‑апологетического отношения к Советскому Союзу.

Путин умело лавирует между этими двумя полюсами. Когда человек, назвавший крушение Советского Союза величайшей геополитической катастрофой в истории, в октябре 2007 года посещает службу в память о жертвах сталинского террора в подмосковном Бутово, это говорит о многом. Путин осведомлен о преступлениях коммунистического режима. Он тепло относится к Церкви, что при социализме было неслыханно. Но Путин отказывается осуждать советское прошлое, ибо он, подобно многим россиянам, ощущает его как частицу самого себя.

Один историк сказал, что знания Запада о России много обширнее, чем понимание этой страны Западом же. Я часто сталкиваюсь с этим феноменом: чем больше читаешь о России, тем больше ты озадачен и сбит с толку. Сложнее всего понять, как Россия за более чем тысячу лет смогла сохраниться и удержать свою колоссальную территорию. Время от времени царство то увеличивалось, то уменьшалось, но Россия и русская культура существуют тысячу двести лет – дольше, чем большинство подобных империй.

Мне не хочется признавать этого, но, может быть, русские, несмотря ни на что, правы? Может быть, «загадочная русская душа» существует на самом деле. Иначе как можно было пережить монгольское иго, царское самодержавие, советский террор, посткоммунистические беззаконие и хаос?

Глубокая, теплая, сильная и живая русская культура прошла через бесчисленные круги ада. Ее мучили, ломали, избивали и подвергали бесконечному систематическому разрушению. Но не сломили ее.

Русские и сами этого не понимают. Они собираются провести следующие тысячу двести лет в попытках понять свое собственное существование.

Безуспешных, разумеется.

Date: 2016-02-19; view: 263; Нарушение авторских прав