Методические особенности реконструкции тела в нарративных интервью

Казалось бы, каким образом можно исследовать тело или телесность с помощью интервью, продуктом которого является текст? Можно ли уловить этим инструментом качественно-эмпирического анализа что-то, кроме редкого упоминания о теле? Нарративна ли, рассказываема ли жизнь тела, не выпадает ли эта тема в “осадок не-вербализируемого”, до-рефлексивного? - Первый корпус информации, предоставляемой средствами интервью, - речь о теле. Прежде всего нужно оговориться, что концентрация на речевом/ проговариваемом не уравнена с эксплицитным, дискурсивным знанием о предмете. Большую часть проговариваемого в интервью составляет когнитивно контролируемое отрефлексированное рассказчиком/цей отражение предметного содержания. Но мы проговариваем больше, чем осознаем или полагаем. В большей степени в этом “повинна” форма коммуникации рассказа, которая способствует ослаблению рефлексивных стратегий контроля в пользу погружения в поток автобиографического воспоминания и повторного переживания, что подключает эмоциональное и телесное воспоминание и представление. Тем самым становятся доступными интерпретации имплицитное знание или, словами П. Аллхайта, “биографический багаж” (Alheit P.,1999)..

Предложенная Ф. Шютце концепция “когнитивных фигур автобиогра-фического спонтанного/ импровизированного рассказывания” (F.Schuetze 1984) также основывается на расширенном (за счет эмоциональных и сенсомоторных измерений) понятии когнитивного. Теоретически оно включает их благодаря ориентации концепции на категории социального действия и переживания. И это чисто эмпирический вопрос, должны ли предложенные Ф. Шютце категории анализа дифференцироваться по эмоциональному и телесному аспектам. В русле логики Ф.Шютце можно предположить, что речь о теле в нарративном интервью идет в различных форматах коммуникации и выходит далеко за рамки интенционально управляемых интересов изображения (событий) и их толкования рассказчиком. В процессе рассказа “ ядром” истории или событийной фигурой, которая находится в центре внимания рассказчика и, соответственно, слушателя, косвенно всегда обозначается како-то фон или пространство, которые содержат указания на рамки или сцену действия, на телесно-пространственное оформление и телесно-аффективные компоненты действия участвующих субъектов. Они не являются бессознательными, так как могут быть в любой момент вынесены в качестве когнитивной фигуры на авансцену. И все же, пока они остаются в “тени” и лишь условно подлежат рефлексивному управлению, знаки телесности и эмоциональности сообщают больше, чем сам рассказчик/ца в момент рассказа держит в фокусе внимания. В таком особом роде нарративного вовлечения прошлого в настоящее (его осовременивание) лежит методический ключ к реконструкции эмоциональных и телесных аспектов биографического действия и переживания.

Другой корпус информации благодаря нарративному интервью касается речи “с и через тело”. Банально, но язык зависит от тела. В интеракции face-to-face в процессе интервью сказанное оборачивается не только материальным продуктом - текстом, транскрипцией диктофонной записи, но и содержит элементы социального действия (речь со всеми ее паралингвистическими, невербальными и социо-комммуникативными аспектами). Говорящее тело или телесный язык отражают в ситуации интервью и определенные социо-структурные аспекты, встроенные в порядок (иногда и иерархию) интеракции в качестве сопутствующего до-рефлексивного элемента, как, например, правила биполярной конструкции полов, хабитус или вкус. Относительно последнего П. Бурдье отмечал: “Вкус, или ставшая прирожденной культура класса, т.е. культура инкорпорированная, способствует формированию телесных характеристик класса. Этот инкорпорированный принцип классификации управляет всеми формами инкорпорирования, выбирает и модифицирует все, что тело любит, не любит и физиологически или психологически ассимилирует. Отсюда вытекает, что тело следует безоговорочно признать материализацией классового вкуса” (Bourdieu,P.1984,190). Как видим, анализ форм репрезентации тела в социальном пространстве может обогатить стратификационные теории в социологии. Что касается “следов” телесности в нарративном тексте, их заметность зависит от выбранного формата коммуникации, причем в сценическом рассказе тело еще “живее”, чем в описании (например, особенностей тела) или теоретической аргументации (например, значимость идеала стройности для собственной биографии).

Как предполагает Б.Дозьен, большая приближенность биографического рассказа к событиям содержит не больше “правды”, чем другие формы нарративного дискурса, скорее здесь имеет место другая форма коммуникации - биографическая (B.Dausien 1999,185). В ней ощутимо задействовано тело, интерес к которому проявлен постольку, поскольку благодаря телесным репрезентациям мы получаем дополнительный шанс для реконструкции ретроспективной смысловой системы, ссылке на нее в воспоминании и использовании телесных элементов пережитого в биографическом рассказе. В эту реконструкцию входят как интенциональные интересы изображения событий, так и усвоенные и больше не рефлексируемые способы отображения (хабитус) рассказчика. Исходя из этого, стратегия оценки, которая бы ограничивалась содержанием сказанного (что говорит интервьюируемый о теле и телесных проявлениях), была бы по меньшей мере неполной Все формы и условия речи в актуальной ситуации интервью и совокупный образ истории жизни, который влечет селекцию и ограничение биографического материала, должны быть вовлечены в анализ, насколько это позволяет полнота заполненного транскрипта. Вопрос “как рассказывается” тогда будет в меньшей степени соотносим с телесными аспектами рассказывания в ситуации интервью (жест, мимика, смех, движения тела и т.д.), которые в любом случае рудиментарно содержатся в транскрипте. В большей степени этот вопрос будет адресован тому, как происходит тематизация телесных аспектов в контексте процессуальной структуры интервью, вероятно, они стыдливо ограничены, стилизованно выдвинуты на авансцену или сформированы по правилам профессионального, например, медицинского дискурса и т.д. В первую очередь влияние интенций изображения реконструируемо в тех текстуальных сегментах, в которых тема тела вводится эксплицитно в вопросы интервью, например, расспрос о ходе болезни, спортивной карьере, периодах созревания, сексуальных практиках, наркомании и т.д.

Если мы исходим из того, что социальное действие всегда сопровождается телесным компонентом в ретроспективном изображении рассказа и истории жизни, так что тело всегда со-участвует, то это соучастие должно принципиально обнаруживаться и в нарративном интервью, которое эксплицитно не связано с темой тела.

Заключение.

Завершая краткий очерк о качественной методах в гендерной социологии, невольно хочется дать ему другое название: нарративный анализ биографических текстов. И эта подмена не случайна, поскольку нарративность – качество, которыми обладают не только биографии, не только визуальные изображения, описания гендерно окрашенной проксемики или интеракций во время наблюдения. Есть ли границы превращения наблюдаемых фоновых практик, с которыми эмпирически ассоциирована гендерная проблематика, в текст? Возможна ли социальная интеракция вне биографического контекста? И поскольку у автора нет положительного ответа на эти вопросы, постольку перекрестком проблематики «социальный пол и общество» в оптике качественного подхода стала биографичность Социального. Биография как теоретический концепт тематизирует субъективное «усвоение» и «конст рукцию» общества, равно как и социальное производство субъективности, имеющей гендерное измерение. Методология развернутого нарративного анализа биографических текстов имеет общие и для других качественных исследований (наблюдения, фокус-групп, конверсационного анализа, герменевтики и др.) принципы. Это секвенциональность, абдуктивная логика, контекстуализация, нарративизация невербальной информации, триангуляция, генерализация, типологизация. В рамках какого метода или скорее исследовательской сочетанной стратегии будут реализованы эти принципы, зависит прежде всего от задачи исследования.

Библиография.

Возможности использования качественной методологии в гендерных исследованиях (1997):Материалы семинаров (Под ред. М. Малышевой). М.:МЦГИ.

Головаха Е.И., Кроник А.А. (1993): Психологическое время: парадоксы настоящего. В: Сколько вам лет? Линии жизни глазами психолога. М.:”Школа-Пресс. С.4-26.

Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. (1999): Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М.: Логос.

Козлова Н. (1999): Социально-историческая антропология. - М.:”Ключ”.

Тернер, Б. (1994): Современные направления развития теории тела. В: THESIS “Женщина, мужчина, семья”.Вып. 6. С.137-167.

Alheit, P. (1999): Reading Body Stories. In: Biographie nud Leib\ P.Alheit u.a.- Giessen: Psychosozial Verlag. S.223-246.

Bourdieu, P.(1984): Distinction: A Social Critique of the Judgement of Taste. London, Routledge & Kegan Paul.

Dausien, B.(1996): Biographie und Geschlecht. Zur biographischen Konstruktion sozialer Wirklichkeit in Frauenlebensgeschichten. -Donat Verlag, Bremen.

Dausien, B. (1999): Geschlechtskonstruktionen und Koerpergeschichten. Ueberlegungen zur Rekonstruktion leiblicher Aspekte des “doing gender” in biographischen Erzaehlungen. In: Biographie und Leib\ P.Alheit u.a.- Giessen: Psychosozial Verlag. S.177-200.

Feministische Soziologie (1992).Eine Einfuehrung (B.Brueck u a.).-Frankfurt\Main, New York:Campus Verlag.

Fischer, W. (1978): Struktur und Funktion erzaehlter Lebensgeschichten. In: Kohli, M.(Hrsg): Soziologie des Lebenslaufs. Darmstadt\neuwied: Luchterhand, S.311-336.

Fischer-Rosenthal, W.(1999):Biographie und Leiblichkeit. Zur biographischen Arbeit und Artikulation des Koerpers. In: Biographie und Leib\ P.Alheit u.a.-Giessen: Psychosozial Verlag. S.15-43.

Fischer-Rosenthal, W. und Rosenthal, G. (1997): Warum Biographieanalyse und wie man sie macht. In: Zeitschrift f.Sozialisationsforschung und Erziehungssoziologie. Heft 4, 405 -427

Glaser, Barney G. and Strauss, Anselm L. (1967): The Discovery of Grounded Theory. Strategies for Qualitative Research. New York: Aldine.

Gottschalch, W.(1984): Sozialisationsforschung. Frankfurt|Mein.

Oevermann, U.(1979): Die Methodologie einer objektiven Hermeneutik und ihre allgemeine forschungslogische Bedeutung in den Sozialwissenschaften. In: H.-G.Soeffner (Hg), Interpretative verfahren in den Sozial- und Textwissenschaften. Stuttgart: Metzler, 352-433

Oevermann, U.(1980): Zur Logik der Interpretation von Interviewtexten. In: Heinze, Th.\ Klusemann, H.W.\ Soeffner, H.G.(Hrsg): Interpretationen einer Bildunggeschichte. Bensheim: paed.extra, S.15-69.

Quasthoff, U.(1980):Erzaehlen in Gespraechen. Linguistische Untersuchung zu Strukturen und Funktionen am Beispiel einer Kommunikationsform des Alltags. Tuebingen: Narr

Rosenthal, G. (1987): “Wenn alles in Scherben faellt..”. Von Leben und Sinnwelt der Kriegsgeneration. Opladen: Leske&Budrich.

Rosenthal, G. (1995): Erlebte und erzaehlte Lebensgeschichte. Frankfurt: Campus

Rosenthal, G.(1990): “Als der Krieg kam, hatte ich mit Hitler nichts mehr zu tun”. Zur Gegenwaertigkeit des “Dritten Reiches” in Biographien. Opladen: Leske&Budrich.

Schuetze, F. (1976): Zur linguistischen und soziologischen Analyse von Erzaehlungen. In: Internationales Jahrbuch fuer Wissens- und Religionssoziologie. Bd.10, Opladen: Westdeutscher Verlag, S.7-41.

Schuetze, F. (1977): Die Technik des narrativen Interviews in Interaktionsfeldstudien - dargestellt an einem Projekt zur Forschung von kommunalen Machtstrukturen. Arbeitsberichte und Forschungsmaterialien N1 der Universitaet Bielefeld. Fakultaet fuer Soziologie.

Schuetze, F.(1983): Biographieforschung und narratives Interview. In: Neue Praxis 3, 283-293.

Schuetze, F.(1984): Kognitive Figuren des autobiographischen Stehgreiferzaehlens. In: Kohli, M.\Robert, G.(Hgs): Biographie und soziale Wirklichkeit. Neue Beitraege und Forschungsperspektiven. Stutgart.S.78-117.

Soeffner, H.G.(1982): Statt einer Einleitung: Praemissen einer sozialwissenschaftlichen Hermeneutik. In: Seuffner, H.G. (Hrsg): Beitraege zu einer empirischen Sprachsoziologie. Tuebingen: Narr, S.9-48

West, C. & Zimmerman, D.H.(1987): Doing Gender. In: Gender and Society, 1(2), 125-151.