Двадцатый костер

Мартин показывает остальным свою периодическую систему. Они внимательно изучают ее и задают вопросы. А затем рассуждают о вопросах морали, о надеждах и верности в отношениях между двумя людьми. Мартин полагает, что значение влюбленности сильно преувеличено. Любовь – нет, а вот влюбленность – да, переоценивается. Люди целиком и полностью делают ставку на влюбленность и слишком мало задумываются о том, что будет дальше, говорит Мартин. Ким и Эгиль не соглашаются. Влюбленность включает все, говорят они. И так и должно быть. Она сама себе – ресурс, так сказать, an sich.[61]Ким не верит, что влюбленность может появиться постепенно. Например, в браках, устроенных по расчету. Толку от них не бывает. Ким не признает рационального подхода. Либо оно получается, либо не получается. Либо ты чувствуешь что‑то, либо не чувствуешь. Неважно ни кто она такая, ни ее происхождение. Ты просто чувствуешь. А если почувствовал, значит, это и есть то самое. Это – истина. А все остальное – выдумки.

– Ну а что, если у нее уже есть кто‑то? – спрашивает Ингве. – Если она, например, замужем?

– Влюбленность с этим не считается, – отвечает Ким.

– Так, иными словами, это вроде болезни? – спрашивает Ингве.

– Можно и так сказать, – соглашается Ким.

Ингве высказывает мнение, что позиция Кима отдает художественной литературой.

– Мы переварили такое количество романтических изображений любви в литературе, что это повлияло на наше отношение к ней, – говорит Ингве. – Мы исполнены совсем иных ожиданий, чем люди предшествующих поколений…

По крайней мере, как он считает, у его родителей были вполне конкретные и выполнимые ожидания.

– А мы хотим всего сразу. Мы хотим одновременно и самореализации, и всепоглощающей любви. Ясно, что мы нарываемся на скандалы. Мы знаем, что самореализоваться возможно, если мы действительно этого хотим. И такое знание своего рода союз с дьяволом, – говорит Ингве.

– Допустим, мы сумеем самореализоваться, но никто не гарантирует, что мы сделаемся от этого счастливее. Такие понятия, как счастье, нужно отменить, – говорит Эгиль. – Они не имеют смысла. Счастье бывает только в виде кратких вспышек. На этом ничего не построишь.

Ким соглашается.

– Я никогда не ожидал, что проживу с одной девушкой всю жизнь, – говорит Ким. – Я вырос в условиях, когда это не было в обычае. Я за настоящий момент. Если момент хорош, мне больше ничего не нужно.

– Обобщать явления жизни исходя из того, что и как было принято в твоей собственной семье, нелепо и свидетельствует об узости мышления, – высказывается Эгиль.

Он говорит, что Ким неправильно поступает, делая вывод, что отношения не могут длиться всю жизнь, на том основании, что его родители в свое время разошлись. Это свидетельствует только о том, что его мать и отец не годились друг другу, говорит Эгиль. Идеальные отношения все равно могут существовать. Хочется верить, что это так.

– Правила надо изменить, – говорит Мартин. – Нас должны награждать золотыми часами и королевской медалью за заслуги, если мы четыре или пять лет проработали на одном и том же месте. А срок, когда отмечается золотая свадьба, нужно снизить до десяти лет. Система должна приспосабливаться к изменениям в обществе.

Мы прислушиваемся к словам Мартина. Его периодическая система произвела на всех впечатление. Мы испытываем невольное почтение. А тут еще и такая борода! Как не прислушаться к человеку с такой бородой.

– А где же та, которая курит после соития? – спрашивает Руар, пробегая взглядом отображенные в таблице пятьдесят два основных типа девушек.

– Ею могут оказаться многие, – говорит Мартин. – Например, в комбинации вот этой, этой и этой.

Он показывает пальцем, и Руар кивает.

– А как насчет той, которая сразу смеется, скажи только слово или тронь ее за локоть? – спрашивает Ким.

– Или эта – маленького росточка, а сама ездит на большущем старом велосипеде и желает, чтобы непременно каждому жить отдельно, хотя вы вместе уже два года? Или голые старшие сестры? – спрашивает Ингве.

Все что‑нибудь спрашивают. Та, которая становится шелковой, когда ты ругаешься? Которая называет тебя «золотцем»? Которой нужен только секс и никаких теплых отношений? Та, которая все время твердит, что хочет ребенка? Которая не любит джаза?

Мартин отвечает, что все они тут есть. Но система не обязана отражать частные случаи. Нужно мыслить общими категориями. Мы же задаем вопросы не о свойствах. Это все случайные поступки или такие вещи, которые может сделать любая в определенной ситуации, всякая может повести себя так. Мы должны подняться выше мелочей и попытаться увидеть девушку такой, какова она есть. Надо снять с нее внешние покровы и постараться, так сказать, увидеть девушку в девушке. А для этого требуется сперва потрудиться. Но усилия будут вознаграждены.

– И в чем выражается награда? – спрашивает Эгиль.

– Единственное, что могу сказать, – она очень велика, – говорит Мартин.

– Это траханье? – спрашивает Руар.

– Может быть, и траханье, – отвечает Мартин. – Но может быть, и что‑то другое. Другого всего так много! Мне кажется, вы еще не дозрели, чтобы говорить об этом, – сомневается он. – Сперва подумайте сами. И мы поговорим, когда будем не на необитаемом острове, а там, где девушки будут ближе и доступнее, чем здесь и сейчас.

– Я думаю, это траханье, – говорит Руар, будто на вкус пробуя это слово. – Траханье.

Ингве предлагает всем пойти на фабрику копры и завершить нашу дискуссию просмотром бергмановских «Эпизодов супружеской жизни». Но мы не соглашаемся. Чересчур уж это грустно.