Шестнадцатый костер

Мы подводим итоги и пытаемся точно определить, отчего же все пошло не так. Сначала ведь система казалась превосходной. Все могли развивать свои способности, трудясь на благо сообщества. А кончилось все полным провалом, жить стало невозможно, и не осталось никакой свободы. Кто‑то получил привилегии, а кого‑то повязали и запихали в джунгли. Ведь по идее все должно было получиться совсем иначе.

Эгиль считает, что тут трудно дать толковый ответ. Он страшно обозлился, когда Ингве выдвинулся, как будто был лучше и умнее его самого. И он не выдержал. Причина, скорее всего, в чувствах. Ингве просит Эгиля уточнить, но тот не смог ничего добавить.

Похоже, что Эгилю так и не удалось отказаться от своей индивидуальности, чего он требовал от всех остальных. Очевидно, здесь какая‑то неувязка. Если руководитель партии считает себя лучше других, то неизбежно должны возникнуть проблемы. У меня осталась обида на Эвена: он меня предал, и я об этом рассказываю. Но Эвен говорит, что был вынужден донести на меня. Я же критиковал систему с деструктивных позиций, причем в самый неподходящий момент, в начале пути. Само собой понятно, что любая система переживает ряд детских болезней, говорит Эвен. Когда он доносил на меня, у него было такое чувство, что он поступает правильно. Ведь государство – это все, а родственные связи – ничто. Сейчас ему самому все кажется странным, но из песни слова не выкинешь, что было, то было.

Ингве говорит, что нам надо разобраться, что же такое произошло. Иначе все может повториться. Мы еще битый час перебирали случившееся и так, и этак, но все равно не сумели установить причину. Почему коммунистический проект не сработал на Мануае согласно теории?

Единственное, в чем остался убежден Эгиль, – намерения были самые благородные. В чем он нас и уверяет.

Мы не знаем, почему все получилось так, как получилось. Иными словами, это может повториться. Когда угодно.