В поисках адекватного подхода

Но на каких же принципах строятся существующие классификации? Как уже было сказано, параллелизм, вполне в духе античных или новоевропейских риторик, принято делить на три части: синонимический, антитетический и синтетический. По сути дела такая классификация основывается на чисто логических категориях. Понятно, что последний случай может включать в себя множество связей самого разного характера, и поэтому дальнейшие попытки классификации библейского параллелизма основывались по преимуществу на этой традиционной схеме, разлагая синтетический параллелизм на частные случаи.

Современный пример подобного подхода можно найти у С. Баллока [20, pp. 19-33]:

1. Идентичность или равенство;

2. Противоположность или контраст;

3. Сходство;

4. Противопоставление с целью выявить абсурдность ситуации;

5. Классификация людей, действий или ситуаций;

6. Оценка или предпочтение одного другому;

7. Последствия человеческих поступков.

Сходно выглядит и приведенный У. Уотсоном [15, p.125-127] в его фундаментальном труде список функций параллелизма. Можно было бы привести и иные многочисленные примеры подобных классификаций, более или менее удачных, однако основной их недостаток заметен сразу: они не столько объясняют суть такого явления, как параллелизм, сколько пытаются свести бесконечное разнообразие конкретного материала к нескольким наиболее часто встречающимся вариантам.

Более разработанную и логичную схему предлагает Э. Вэндленд, описывая отношения между двумя полустишиями одного стиха в Псалтири [21, pp. 91-92]. Он делит сочетания полустиший конструкции на несколько больших групп, а затем рассматривает варианты внутри каждой группы. К числу групп относятся:

1. Подобие

2. Контраст

3. Временнóе взаимодействие

4. Причинно-следственное взаимодействие

5. Дополняющее взаимодействие.

Такая классификация гораздо более полна и методична, но и она нам не вполне подходит, поскольку, кроме отношений параллелизма, включает чисто синтаксические отношения между глаголом и дополнением или между определяемым и определением. Если же перед нами речь, выстроенная по общим для данного языка синтаксическим правилам, нет смысла говорить о параллелизме.

Чтобы, с одной стороны, выйти из плена примитивной эмпирической классификации, а с другой стороны, избежать произвольной субъективности, Л.А. Шёкель [22, pp. 52-57] предложил определить те параметры, по которым в принципе можно классифицировать параллелизм. Очевидно, что плоскостная, одномерная классификация ни в коем случае не сможет претендовать на полноту описания предмета. Вот что Шёкель предлагает принять во внимание:

1. Число параллельных строк: двойной, тройной, четверной и т.д. параллелизм.

2. Уровень: два или более полустишия, стиха, двустишия или строфы. Иногда первый вид параллелизма (в границах одного стиха) называют внутренним (internal), а все остальные – внешним (external).

3. Логические отношения: синонимический, антитетический или синтетический параллелизм. Именно этот параметр и служит главным критерием для эмпирических классификаций. Шёкель отмечает, что на самом деле здесь может существовать немалое число подразделов.

4. Полнота параллелизма. Выше уже отмечалось, что нередко в двух параллельных элементах текста далеко не все слова соответствуют друг другу. Это может объясняться наличием эллипсиса или, действительно, желанием автора провести лишь частичные соответствия.

5. Двойные и тройные повторы. Речь идет о ситуации простого повтора, точнее, о случаях, когда один из элементов параллельной пары сам образует ряд синонимичных высказываний.

Кроме того, ряд исследователей обратил внимание и на функции параллелизма. Очевидно, что исследователю не должно быть безразлично, какую роль в художественной ткани текста играют те или иные внутренние связи между его элементами. Например, Р. Олтер заметил [23, p. 27], что т.н. синонимический параллелизм часто служит интенсификации – высказывание Б выражает ту же мысль точнее и сильнее, чем высказывание А, например, в Пс 17:18.

Он избавил меня от моих врагов,

от ненавистников, что были сильней меня.

Во второй строке псалмопевец подчеркивает: сам бы он ни за что с ними не справился, поэтому помощь Господа была действительно великим чудом.