При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть! Уважайте чужой труд! 3 page

Мой партнер по химии, Ион, сидит рядом с Гейбом. Расстановка не могла быть еще лучше! Я посылаю Иону улыбку золотой медалистки.

- Не против, если мы присядем за ваш столик?

Результат лучше, чем я ожидала. Когда я проскальзываю на два пустых места, другие два парня борются за оставшиеся места.

Ион смахивает свои прямые русые волосы с глаз.

– Ma chère[18],- говорит он мне.

Луиза чуть ли в обморок не падает, когда присаживается на пустые места. Но Ион всем девушка говорит «ma chère», так что я не думаю, что он заинтересован в ком-то из нас. Он, кстати, очень заинтересован в том, чтоб быть отличником в классе.

Перескакивая с французского на английский, так же легко, как когда он на каникулах в Париже с мамой, а в школьное время уже здесь.

Он продолжает говорить,- Ты никогда не звонишь…

- Прости,- прерываю я его, пока Гейб не догадался, почему я должна звонить Иону. Я беру свой телефон из сумки и даю ему.

– Я понимаю, что уже слишком поздно, но у меня не было твоего номера. Помести себя в список важных контактов.

Пока Ион вносит себя в контакты, я смотрю на Гейба и не могу заставить себя отвернуться.

Смотреть на его лицо – это как вонзать кинжал Ромео между его ребер. Через секунду, я понимаю, что нужно рассказать ему о школьном проекте. Так или иначе, это для его же блага.

Как он сможет увидеть, как бы мы были прекрасны вместе, если он не дает нам шанса?

Я игнорирую то, как мой желудок опять скручивает, и применяю свою коронную улыбку. Я могу «светить» ей на льду, распластавшись на заднице с ужасной болью в бедрах. Даже если я чувствую себя больной, я надеваю эту автоматическую улыбку. То же, я делаю сейчас, для максимального эффекта, и поворачиваюсь к парню с другой стороны.

– Ты закончил, есть картошку?

- Я поделюсь, - парень протягивает картошечку на уровне моего рта, и я позволяю ему покормить меня.

Она такая мягкая и холодная, и я заставляю себя проглотить ее, а Гейб встает. Его лицо белое, он мямлит, что ему нужно в туалет, но при этом, он берет с собой поднос.

Я выиграла этот раунд, но это не приносит мне радости. Чувствуя тошноту, я позволяю Луизе забрать вещи, что я оставила рядом с тем парнем, а сама, убираю свой поднос.

Все прошло, как в Рузвельтской судебной реформе. Но должно быть, есть способ получше.

Гейб

Злясь на себя за то, что злюсь, я смотрю на голубую дверь ларька и пытаюсь доживать кусок сэндвича.

Я выбросил весь мой ланч до того, как осознал, что не могу кататься на дневной тренировке, не поев. Но я не хочу есть тост с джемом и арахисовым маслом, который мне упаковала наша домохозяйка Хелен, для перекуса в школе.

У меня заканчивается обед. Арахисовое масло застревает во рту, а хлеб на вкус такой, будто я ем туалетную бумагу из автомата.

Я не должен волноваться о том, что у Мэд что-то будет с Ионом. Он славный парень; Энди и я давно пытались свести его с кем-нибудь.

Мэд и Ион будут точно тем, чего я хочу, а потом она оставит меня. Я никогда не буду с Мэд. Тем не менее, я уже был выброшен за забор. Я чувствую вкус своего «лечения», и это не вишневый аромат.

Я сталкиваюсь с директором напротив двери и сжимаю целлофановый пакет в руках. Он лопается и что-то падает – остаток моего сэндвича.

Директор Кон однажды сказал, что в школе Ривэвью так чисто, что вы можете есть с пола в туалете. Но он может говорить что хочет. Я все еще не уверен, что правило «двух секунд» применяется к туалету. К черту это. Как будто я вообще хотел есть.

Я засовываю сэндвич в мусорку.

Выйдя из туалета, я чуть не сталкиваюсь с Крисом и Кейт, прижимающихся друг к другу напротив рядов со шкафчиками. Не знаю, разговаривают они сейчас или нет, но наверняка заговорят снова, предъявляя какие-нибудь условия друг другу.

Я отмахиваюсь и направляюсь к своему шкафчику, потому что некуда больше идти.

Когда начался учебный год, мне не нравилось, что у нас с Мэд только один урок вместе. Гораздо легче делать домашние задания во время соревнований, когда у вас одинаковые уроки. Но сейчас, даже одного совместного урока было слишком много. Мне хотелось пропустить его, но куда я пойду?

Я не хотел зависать в туалете еще час, да и школа может позвонить родителям. Я даже не могу ходить по кампусу в форме! И определенно, охранники заметят, если из кучи дорогущих машин на парковке исчезнет «Вайпер».

- Гейб?- Я поворачиваюсь к Иону.- Эм, могу я поговорить с тобой о Мэд? Я только что…

Я поднимаю руки в предупреждении.

- Мы всего лишь партнеры, на этом все. Веселитесь. Встречайтесь.

Он морщит лоб и его брови поднимаются вверх.

Смущен? Нервничает? Все вместе?

- Ты думаешь…

- Да, все что угодно. Это круто,- я показываю ему идти дальше. Но он не уходит. Я все еще не хочу идти на урок, но также, я не хочу оставаться здесь, смотреть на Иона и думать о них с Мэд - поэтому я ухожу.

Крис ловит меня на лестничной клетке.

– Думаешь, сегодня она догадается?

Так же быстро, как и со всем остальным, Мэд уже выяснила, как нажать на мою кнопку ревности. Но откуда Крис что-то об этом знает?

Он машет руками перед моим лицом.

– Алло? И ты думаешь, Ксандер собирается дать нам места сегодня?

Я расслабляюсь.

– Черт, нет. Могу поспорить, это займет у нее месяц. Думаешь, она собирается сегодня дать нам реальное задание или хотя бы что-то большее, чем чертов «Ледокол»[19]?

Крис потирает руками, пока мы делаем последние шаги до класса.

– Я надеюсь, больше чем «Ледокол».

Когда мы заходим в класс, Мэд сидит на дальнем ряду с левой стороны, нос уткнут в учебник. Я оглядываюсь вокруг. Больше никто не читает, но книги лежат у каждого на столах.

Крис хмурится.

- Выглядит так, как будто мы зашли с айсбергом.

Я показываю назад в правый угол.

- Давай быстрей займем эту парту, пока мы не застряли спереди.

Мы бросаем сумки и проскальзываем на свои места, как только звенит звонок. Крис берет спереди лежащую книгу.

– По крайне мере по этой книге сделали фильм.

Я смотрю на свою книгу: спереди облака, море с лодками снизу картины, и что-то похожее на город позади. Наверху написано имя автора прописными буквами: Уильям Шекспир.

Что-то подпрыгивает у меня в животе. Не может быть, там нет никаких лодок… Медленно, я перемещаю глаза к названию. Нет. Я читаю еще раз. Все меняется. Ромео и Джульетта.

- Класс, все в порядке, теперь садитесь. Миссис Ксандер встает в начале класса, обхватывая книгу руками перед собой. Ее румяное лицо сочетается с розовым свитером.

Мы игнорируем ее просьбу. Она повторяет, но только для того, чтоб ее еще раз проигнорировали.

Я переворачиваю книгу. Сзади напечатано: Эта коллекция – сосуд, служащий для того, чтобы пролить свет на великих писателей, которых когда-либо знал наш мир.

Это объясняет чертовы лодки! Одним пальцем, я отодвигаю книгу на край стола, откидываю стул назад и начинаю качаться на двух ножках. Чем дольше мы будем сегодня начинать урок, тем лучше.

Крис кладет палец на губы и свистит:

- Тихо всем!

Класс погружается в тишину. Каждая голова оборачивается на нас, смотрят на Криса. Я забываю о том, что качаюсь, и мой стул слишком сильно откидывается назад, опрокидывая меня на пол. Чувствуя на себе взгляды, я поднимаю стул.

Что за черт? До сих пор, нам нужно было пять минут на болтовню, прежде чем миссис Ксандер успокоит нас, а вчера нам понадобилось десять.

Крис сжимает книгу перед собой в страстных объятиях, похожих на те, которые он дарил Кейт в коридоре. С широкой невинной улыбкой он смотрит на учителя.

– Я офигенно рад, прочитать эту пьесу.

Что я слышу… искренность?

Мои глаза бегают от Криса к миссис Ксандер и обратно. Что-то тухло здесь, хотя мы и не читаем «Гамлета».

Миссис Ксандер даже не исправляет его грамматику, она сияет, смотря на него.

– Я рада слышать это, Кристофер.

Крис поднимает руку, а класс все продолжает смотреть на него.

Я чувствую, как куски сэндвича, которые мне удалось проглотить, слипаются между собой в животе.

Нет, пожалуйста, нет.

Миссис Ксандер опять начинает светиться.

- Да, Кристофер?

- А вы знаете, что Гейб и Мэдди будут кататься под музыку из балета «Ромео и Джульетта» в этом году?

Опытный учитель должен лучше знать, что не надо попадаться на приманку Криса.

Миссис Ксандер? Ну, она только что вышла из декрета и должна узнать это правило.

Ее рот образовывает идеальную «О».

– Учебный момент!- кричит она. – Прекрасно, такая чудесная музыка! Габриель и Мэделин, не окажете нам честь, прочитав сцену встречи Ромео и Джульетты? - Она переворачивает страницы в своей книге, спешно ища нужную страницу.

– Акт первый, сцена пятая, начинается с девяносто третьей строчки. Я уверена, ваше знание материала поможет классу понять эмоции в пьесе.

Крис пинает меня под столом.

– Знание материала? Ха, вы хотите больше чем знание. Держу пари, ты бы хотел глубоко проникнуть в этот материал.

Я пинаю его в ответ.

- Я убью тебя,- говорю я сквозь зубы. – После уроков, я клянусь, я забью тебя до смерти этой книгой!

Крис убирает ноги от моего удара и ухмыляется.

- Не будь с ней слишком жЕсток.

Миссис Ксандер смотрит на нас поверх своих черепаховых очков.

– Вы, конечно же, можете игнорировать сценические ремарки.

Рука Криса опять взмывает в воздух, на этот раз он не ждет, пока миссис Ксандер его спросит.

– А он может поцеловать ее, если захочет?

Я сутулюсь на стуле и желаю быть кубиком льда, чтоб растаять и впитаться в землю.

Два фигуриста читают любовную сцену? Прятки Курта с Анитой под трибунами, купили ему прощение, за его прошлые похождения в течении того года, когда он был второкурсником, и я уже слышу его хихиканье через два стола. Если миссис Ксандер заставит меня пройти через это, даже не спя со всеми черлидершами, то все равно все хоккеисты будут у меня за спиной.

Мэд поднимает руку.

- Да Мэделин?

Мэд смотрит на меня.

- Я думаю, мы можем с этим справиться.

Миссис Ксандер шумно выдыхает, словно целый шквал ветра.

– Да, спасибо, Мэделин. Можно со своих мест…

Слишком поздно. Книга в руках Мэд, она уже шагает в начало класса.

Ее движение породило во мне противоречия. Сейчас я могу поцеловать ее или могу вручить Курту маркер, чтоб он мог написать «Гейб любит мальчиков» у меня на лбу. В классе так тихо, что я могу слышать, как стул царапает пол, когда я встаю и следую за ней.

Сосредоточься. Дыши. Это всего лишь игра. Просто как на льду.

Я думаю о психологах, которые дают презентации для клубов по фигурному катанию. Могу я сделать это? Да. Я могу прочитать. Не то чтобы я никогда не целовал девушку прежде…

Я заставляю себя вдохнуть и призываю Мэд встать перед классом. Шелест страниц настолько громок, что у меня начинает болеть голова, но я нахожу ту строчку, которую указала миссис Ксандер и прочищаю горло.

– Я ваших рук рукой коснулся грубой…

Я беру руку Мэд, поднимаю на нее глаза, и безнадежность моей ситуации ударяет меня, как хоккеист, ударяет клюшкой другого хоккеиста, блокируя его. Мой рот двигается, слова как-то сами выходят, и я чувствую ее мягкую руку в своей.

Мэд отвечает и замолкает. Я должен читать следующую строчку.

– Однако губы нам даны на что?

Она улыбается.

- Святой отец, молитвы воссылать.

Никакая молитва меня сейчас не спасет.

– Вот с губ моих весь грех теперь и снят.

Я наклоняюсь к ней, мое сердце предательски стучит, будто хоккеисты на скамейке запасных. Этот поцелуй легкий, как перышко, но я хочу большего.

- Зато мои впервые им покрылись.[20]

Мэд наступает мне на пальцы ноги, я понимаю, что сцена еще не закончена.

Я должен поцеловать ее еще раз. Игра, игра, игра, говорит мой разум моему телу, но я использовал всю свою силу воли, сдерживаясь на первом поцелуе. Второй поцелуй – взрыв эмоций, мои ноги уходят в небытие, оставляя мой разум летать безо всякой опоры.

Мэд возвращается с небес первой.

– Мой друг, где целоваться вы учились?- говорит она, задыхаясь.

Это не гроза снаружи, это наши одноклассники встают в овациях.

- Мо-ло-дцы! Мо-ло-дцы!- кричат нам. Курт тоже встает, но руки у него висят по швам.

Миссис Ксандер дает нам почитать остальные фрагменты в тишине.

Как наша учительница горстями закидывает себя ибупрофеном, так же Крис сейчас кидает мне записку. Я открываю ее, чтобы увидеть начало игры «Виселица», и некоторые слова уже написаны: СЕКС ПО_ _ _ _ _ _.

Я не утруждаюсь вписать: ДРУЖБЕ. Я рисую себя висящим в петле.

Я не трогаю свои губы. Я не смотрю на Мэд. Это страсть. Просто страсть. Это потухнет. Прошло уже четыре дня от моего двухнедельного отсчета.

Я переворачиваю бумажку на другую сторону, и делаю сам себе игру на обратной стороне:_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _. И тут же записываю ответ: ОДНА НЕДЕЛЯ И ТРИ ДНЯ.

***

На следующий день, в пятницу, Крис спрашивает меня после тренировки:

- Чем занимаешься в эти выходные?

Я пожимаю плечами.

Я думал о многих вещах, но ни одни выходные не проходят без этого.

– Семейная фигня в субботу, как всегда.

- А, точно, я забыл. Ты проведешь больше качественного временис Мэдди.

С Мэд и нашими родителями. Да, это так, я хочу родительского надзора. Мне нужно отвлечение. Может посмотреть на красивый пейзаж из нашего любимого кафе?

– Что на счет завтрашнего вечера, не хочешь сходить в «Cappi's»?

- Не, только не завтра. Я должен дать ей игровую приставку, да и Кейт меня простила, у нас есть планы. Нам надо попрактиковаться в новых движениях, ну ты понимаешь, о чем я,- он толкает меня локтем.

Я ухожу до того, как буду подвергнут прослушиванию сказок о «Крисе Трояне».

Мэд ничего не говорит об уроке английского по пути домой. Она переписывается с кем-то, пока я еду. Но я хорошо слышу звуки сообщений, уходящих и уходящих, и изредка, ее хихиканье.

Что происходит с ней? Сначала она много чего предлагает мне, потом игнорирует, затем флиртует с моими друзьями, а потом заставляет поцеловать ее.

Мэд опять смеется.

- Что смешного?

Это вышло слишком раздражительно, чем предполагалось.

- Что коричневое и липкое?

Шутка про какашки, нам что, снова по шесть лет?

– Дерьмо.

- Нет,- она смеется,- это палочка.

- Это совершенно неубедительно.

- В этом весь смысл. Почему помидор краснеет?

- Я не знаю. Почему?

- Я тоже не знаю.

- Тогда почему…

- Подожди, Кейт пишет мне ответ,- у нее звенит телефон. - Потому что он увидел салатную заправку.

Возможно, это чуть-чуть смешно; может быть я просто решил притвориться, что нам опять по шесть. Я позволяю себе посмеяться.

– Говори мне следующую шутку.

Я до сих пор не понимаю, что происходит, но пока это работает.

***

Когда я прихожу домой, мама с папой сидят в столовой и разговаривают.

– Это не очень хорошо выглядит,- говорит папа. – Я действительно хочу, чтоб они…

Мама останавливается.

– Ты думаешь, мы должны поговорить с Синтией?

- Я думаю…,- папа затихает, когда видит, как я захожу. – Привет, Гейб.

О чем они волнуются, и о чем они должны поговорить с мамой Мэд? Если это обо мне и Мэд…

Папа прочищает горло:

- Я думал, ты сегодня собираешься идти на танцы.

Блин, это сегодня вечером.

– Эм, я должен… но Элисон болеет.

- А чего бы тебе не взять Мэд?- говорит мама,- вы можете пойти просто, как друзья.

Они что, устраивают мне тест, это плохо. В любом случае, это не случится. В двойне черт! Вот о чем Ион так беспокоился. Но все равно, я не собирался сегодня танцевать.

– Мэд уже… есть с кем пойти.

- Почему ты мне не рассказал об Акселе Мэд?- спрашивает мама.

- Думаю, я забыл. Я пойду наверх.

В своей комнате, я сажусь на стол и смотрю на другую сторону двора, на шторы Мэд. Проходит достаточно времени, и я надеюсь, что я ошибся. Затем подъезжает машина к ее дому. Небесно-голубую старинную посудину Иона ни с чем не перепутаешь. Мэд смотрит на него, стоя у входной двери, одетая в обтягивающую юбку, новый, красный топ и кофту с завышенной талией.

Он придерживает дверь и закрывает ее за ней. А я ударяю по оконной раме перед собой. Когда гул мотора удаляется, я хватаю ключи и направляюсь в «Cappi's».

***

Все места заняты, не смотря на то, что в школе дискотека. В углу играет группа на гитарах и барабанах.

Я пробираюсь к стойке, заказываю латте, и встаю позади, рассматривая толпу.

Это легче, чем я предполагал. Рыжая голова незаметно подходит ко мне до того, как я делаю глоток. В своем серебряном топе, очень обтягивающих джинсах и на высоких черных шпильках, она выглядит больше для клуба, чем для кафе.

- Здесь всегда так шумно?- спрашивает она, перекрикивая шум.

Я киваю. Сегодня я не хочу разговаривать.

- Ты Габриель Нильсен, да ведь?

Я снова киваю, хотя только Игорь, мои учителя и репортеры называют меня Габриель.

Она откидывает свои длинные, прямые волосы назад на плечи, двигая своими пышными бедрами в танце и выкрикивая свое имя.

Я не услышал его, да и мне все равно. Сегодня не до имен. Через полтора часа, она в моей машине в «Miller's Point», с поднятым топом и с запотевшими стеклами.

Мои руки жесткие. И где та часть меня, которой я обычно являюсь? Ее нет. Это не должно быть так, и я не могу перестать думать о Мэд. Я стону.

- Тебе нравится?

Неважно как ее зовут, ее руки на моей промежности.

Я останавливаюсь, отодвигаюсь от этой слишком загорелой кожи.

– Я не могу этого сделать.

Она смеется, поправляя свои огненные волосы и двигая бедрами.

– Такой скромный, - она притягивает меня обратно к себе и шепчет,- ты делал это довольно хорошо слишком долго.

Нет. Я сажусь.

– Просто… это слишком быстро. Я не хочу все испортить.

Она садится, находит свои джинсы, одевает их и хмурится.

- Ты только что это сделал.

Мэдди

На следующее утро после тренировки, я засовываю ноги в машину Гейба и чувствую, как что-то прилипает к кроссовкам. Я наклоняюсь, тянусь вперед и вижу маленький кусочек ткани цвета фуксии, на котором красуется надпись «Тусовщица». Это трусики, которые обмотались вокруг моих шнурков.

Я напряженно моргаю, снимая «Тусовщицу» с кроссовок кончиками пальцев, и смахивая их обратно под сиденье.

– Полагаю, ты был занят прошлой ночью. Ну, хотя бы один из нас повеселился.

- Ты пошла с Ионом, - обвиняет меня Гейб, - я видел, как ты уходила.

- Ты шпионил за мной?

- У меня есть вещи поважнее.

- Очевидно,- я морщу нос, когда думаю о том, что лежит под моим сиденьем, и даже не волнуюсь, насколько я сейчас саркастична. – Не то чтобы это твое дело, но ты можешь быть уверен, я всем расскажу, как я хорошо провела время с Ионом, проводя исследования в книгохранилище школьной библиотеки.

Гейб открыл рот, закрыл и снова открыл.

- Прости.

- Не переживай, я ведь не твоя девушка. Хотя, мне жаль обладательницу белья под моим сиденьем. Потому что я почти уверена, мистер «У меня есть вещи поважнее», что эти трусики принадлежат человеку

- Я знаю это, Мэд.

«Let me down easy…»[21] раздается из телефона Гейба.

Нереально. Я смотрю, как рот Гейба опять открывается, он вздыхает и тянется к телефону. Я останавливаюсь, вспоминая Элисон. Нет, все, я закончила.

***

Вечера суббот – это «семейные» вечера. Годами я наслаждалась традицией между моими родителями и Нильсенами, которая началась до того, как я и Гейб родились. А вот сегодня, я бы лучше прыгала тройные Аксели без защиты. Это было бы менее болезненно, чем сидеть с Гейбом в одной комнате.

Мама обнимает сбоку миссис Нильсен, так как они сидят за столом и обсуждают костюмы для новой программы.

– Я думаю шелковый шифон. Двухслойный естественно, с завышенной талией?

- Безусловно, это будет прекрасно выглядеть в сочетании с музыкой,- миссис Нильсен вздыхает,- я всегда хотела кататься под Ромео и Джульетту.

Я вожу «курицей марсала» по тарелке, и пытаюсь не подавиться куском, уже находящемся во рту.

Обычно, я быстро доедаю, включаю музыку и заставляю Гейба проделать нашу программу для родителей. Но сегодня, программа только заставляет меня думать о Гейбе, а мысли о Гейбе, заставляют меня думать о «Тусовщице».

– Так, кто готов для покера? - спрашиваю я, в попытке закончить этот жалкий ужин.

- О нет, дорогая, сегодня без игр,- говорит мама. – Я разве не сказала тебе, мы с папой взяли напрокат «Влюбленного Шекспира»,[22] в честь вашей новой программы?

Родители смотрят свои какие-то ролики, оставляя нас в гостиной с Гейбом на козетке.[23]

Так происходит всегда: мы сидим, между нами теснится миска с попкорном, а иногда мы даже накрываемся одним одеялом. Но сегодня, Гейб сидит по левую сторону от меня, а я прижимаюсь к нему правой рукой. Попкорн стоит на ничейной стороне, нетронутый.

Я подтягиваю ноги плотно к себе, обхватываю их руками и смотрю на экран, запрещая своим глазам даже взглянуть на Гейба. Горло пересохло, и ощущение, будто сейчас из глаз польется вода. Я не могу выбросить из головы это тупое белье. Я. Такая. Идиотка. Но я точно знаю, сколькими девушками он швыряется, да я же и помогаю ему порвать с ними, каждый раз. И зачем? А потому что, я так отчаянно желаю этих десяти секунд, когда притворяюсь его девушкой.

Мама останавливает фильм, чтобы наполнить бокалы вином. Из-за того, что наши родители на кухне, тишина нависает над нами как ледник. Я думаю о Гейбе в кафетерии, и сожалею, что призналась ему в том, что наше «свидание» с Ионом было только для учебы, потому что сейчас, я хочу причинить ему ту же боль, что он причинил мне.

Гейб шепчет что-то так тихо, что я не могу понять его. Да все что угодно. Меня не интересует ничего из того, что он хочет сказать сейчас. Но он шепчет снова, громче на этот раз.

- Мэд, мне правда жаль.

Я всем телом отодвигаюсь подальше от него, и задницей задеваю миску с поп корном.

- Блин!

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него: вся левая часть козетки покрыта поп корном, как и колени Гейба. Это светлое масло, но все же, мама меня убьет.

– Замри, - я начинаю сгребать поп корн обратно в миску.

Гейб смахивает мои руки со своих колен.

– Все в порядке, я сам.

- Не двигайся, на тебе будет больше масла, чем на обшивке.

Я начинаю собирать зернышки, которые застряли между его ногами.

Он встает, и отходит от меня, сбрасывая кучки попкорна на ковер.

– Прекрати, - его руки сжаты в кулаки и вся задняя часть его шеи пылает.

- Ох, подойди. Ты думаешь, я делаю это специально?

Гейб поворачивается и смотрит на меня.

– Да. Кладешь руки мне на колени, поощряешь выходки Криса на английском, где я должен тебя поцеловать. Притворяешься, что идешь на свидание с Ионом. Это дерьмо с Ромео и Джульеттой только на льду! Я не собираюсь участвовать в этом с тобой в реальной жизни.

Я вытираю жирные пятна, встаю и смотрю назад.

– Скажи мне, что ты действительно чувствуешь?

Он отворачивается от меня и прижимает руки к голове, сжимая пальцами волосы.

– Дело не в тебе.

Я уже слышала это прежде. Я скрещиваю руки на груди.

– Ох, дело не во мне? Да, правильно, дело не во мне, а в тебе! Это ты со всеми вечно расстаешься, и ты в этом неплох. Только вот большинство людей сначала «встречаются» прежде чем расстаться.

Он одергивает руки и его глаза встречаются с моими.

– Ты видишь на кого похожи Кейт и Крис? Ты хочешь этого для нас? Тратить половину тренировки на ссоры и надежды, когда-нибудь оказаться в Юниорах?

Мы уже были в Юниорах, много раз, но, похоже, сейчас не время напоминать ему об этом.

Я опускаю руки.

– Мы не Кейт и Крис, - говорю я мягко.

- Ты права. Мы не они. Потому что мы сдерживаем свои отношения на льду, - его тон достаточно мягок. – Я не хочу причинить тебе боль. Посмотри, что случилось сегодня утром – мы опять поругались. Я уже сделал тебе больно, Мэд.

Я чувствую, как намокают глаза. Мэд[24]. Специальное имя Гейба для меня, потому что я сумасшедшая. Схожу с ума по фигурному катанию, и по нему тоже.

Мне хочется кричать. Я знаю, что не смогу остановить слезы, если прошепчу эти слова громче, а я не собираюсь сегодня плакать. Вместо этого, я опускаюсь на козетку и складываю свои руки на колени.

- Кто она?

- Я не знаю.

Я не пытаюсь быть умной.

- Ты серьезно не знаешь?

- Серьезно, - обхватив мой подбородок своими пальцами, он наклоняет мою голову так, чтобы я смотрела на него.

Разве он не чувствует этого? Насколько правильно это.

- Ты знаешь меня, Мэд, возможно даже лучше, чем кто-либо еще.

И он знает меня. Он должен знать, как мы подходим друг другу. Я чувствую, как его большой палец вибрирует: у него трясутся руки.

- Ты знаешь, что я делаю. Я все порчу, я, это вечно плохие новости. Ты заслуживаешь лучшего, - он моргает и у него дрожит голос. - Не заставляй меня делать тебе больно.

Я выдергиваю голову из его рук, и тут же теряю тепло его прикосновения.

Гейб кладет свою руку на мою, а я смотрю на него. Он потирает тыльной стороной руки свою щеку и протягивает мизинец ко мне.

– Обещаешь?

Я смотрю на его мизинец, а потом на его глаза.

- Я люблю тебя,- выдыхаю я.

Руки Гейба падают.

- Не делай это, Мэд. Пожалуйста!

- Нет,- я подавляю в себе рыдание. – Я люблю тебя. Достаточно, чтоб отпустить тебя, если это то, чего ты хочешь, - я встаю и переплетаю свой мизинец с его, - мы оставим «любовь» на тренировках.

Гейб поворачивается и быстро уходит, врезается в своего папу в дверном проеме. Мистер Нильсен смотрит вниз на красное пятно, расползающееся по его белой футболке. Он поворачивается в сторону коридора.

– Гейб!

- Я думаю, ему стало плохо,- мой голос трясется вместе с моими коленями. Я качаюсь на ногах, когда мистер Нильсен смотрит на меня.

Он делает это как раз вовремя.

- Похоже, тебе тоже. Син,[25] Уилл? - он мягко опускает меня на козетку.

Папа высовывает голову из дверного проема.

– Что случилось? - он в спешке подходит ко мне. – Мэдди, все хорошо?

Только бы не заплакать, только бы не заплакать, только бы не заплакать.

– Мне нехорошо.

Мама появляется над папиными плечами.

– Гейб не выглядел так, будто ему плохо, в любом случае,- говорит мама,- у вас двоих есть одна ошибка, вы странно ведете себя.

Я позволяю папе взять меня на руки. Утыкаюсь головой в его плечо, но это не похоже на то, как все было в детстве. Субботняя щетина отца, царапает мне лоб, в сравнении с легкими, как перышко волнами Гейба.

Папа несет меня по ступенькам. Прошли годы с тех пор, как он носил меня так везде. Даже не смотря на то, что после колледжа он ушел в военно-морской флот США, у него дрожат руки, когда он кладет меня на кровать. Он накрывает меня одеялом до подбородка и целует в щеку.

– Утром все станет лучше.

Я переворачиваюсь на бок и сворачиваюсь в клубочек, когда папа выключает свет и закрывает дверь. Я закрываю глаза, но темнота не может затмить всего, что сегодня случилось. Гейб убежал от меня. Возможно, для него и его девушек это нормально, но не для меня. Никогда для меня. После всех лет, что будет, если я потеряю Гейба?

***

Я не хочу идти в магазин в воскресенье днем. В редких случаях, когда мне нужно платье, мама делает его для меня. Но сегодня, мне нужно выйти куда-нибудь из дома, и Кейт хочет купить что-то для осеннего балла. В общем, я беру несколько платьев с вешалок и иду в примерочную рядом с Кейт. Мы выходим и позируем около зеркала.

– Что думаешь?- спрашивает Кейт.

Я изучаю себя.

– Эээм.

- Да, я тоже так думаю, - Кейт смотрит на свое отражение и щупает себя за живот через ткань.

- Не твое платье,- говорю я,- мое. А ты выглядишь великолепно.

- Нет, это платье делает меня толстой, следующее.

У меня занимает минуту, чтобы переодеться в другое платье. Оно на самом деле удобное. Я завязываю ремешки, а потом перевожу свой взгляд на зеркало и втягиваю воздух. Вот почему у каждой девушки должно быть маленькое черное платье. Я выгляжу… горячо. Нет, не горячо. Я выгляжу испепеляющее. Глубокий вырез дает волю воображению, что у меня вообще есть вырез, а блестки на бедрах, показывают более пышные формы, чем я на самом деле имею. Я выхожу и кручусь.

- О боже, Мэдди,- говорит Кейт. – Это платье было создано для тебя.

Я глажу гладкую ткань платья по бокам.

– Я не пойду, вот что плохо.

- Ты должна взять его в любом случае. Может быть, кто-нибудь тебя пригласит.

Возможно. Но человек, с которым я хочу пойти, не хочет идти со мной.

У меня звонит телефон в сумке, и я хватаю его. Мама должна была позвонить до того, как придет забирать нас. Но это не мама. Ион Хволбард высвечивается на экране.

– Ион? Что случилось?