Глава 7 Астральные путешествия

Глухое жужжание проникло в мое дремлющее сознание. Мои телепатические силы пришли в готовность. Где-то совсем рядом мощный источник мыслей заполнял ими легкий воздух. Я поднял склоненную голову и с трудом приоткрыл слипшиеся веки. Кто-то осторожно ко­пошился у меня на коленях. Чей-то рот мягко схватил мою руку и нежно сжал. «Мур! Мур!» — сказал старый кот. Он понимающе смотрел на меня. Слабое мерцание ламп оставляло кроваво-красные отражения в его глазах, которые при дневном свете были небесно-голубыми. Мягко, так мягко, что я едва почувствовал, кот соскользнул с моих коленей и слился с густой тенью.

Ноги у меня онемели. Не совсем сросшиеся кости сильно ныли. Казалось, что ожоги готовы были открыться, оставляя свежие глубокие раны. Приступы боли сотрясали мою грудь и разливались по спине, угрожая сорвать ребра с их мест. Я осторожно лег, тяжело дыша. Когда боль постепенно угасла, я внимательно осмотрелся. Здесь, в глубокой тени огромной Священной Фигуры, я мог видеть невидимое.

Темные прямоугольники окон ясно выделялись на стенах, покры­тых пляшущими тенями. Ночное небо проглядывало сквозь них, словно плотная бархатная завеса, усыпанная яркими драгоценностями — звез­дами. Алмазные, рубиновые и бирюзовые точки мерцали и кружились вверху. Здесь, в прозрачном воздухе Тибета, звезды казались не просто белыми пятнышками света, какими их видели в низинах, — они были цветными. Клубящийся дым не мог испортить чистоты тибетского не­ба, не мог омрачить его величия. Марс был тусклым красным рубином, Венера — зеленой, а крохотное пятнышко Меркурия напоминало оско­лок бирюзы. Неяркая полоса света тянулась по небу, словно бы кто-то провел по нему пальцем, покрытым измельченной алмазной пылью. Сегодня не было луны, которая обычно довершала картину, поглощая своим сиянием тусклый свет звезд.

Тени на стенах то прыгали, то замирали, превращаясь в огромных гигантов, карабкающихся на крышу, или в маленьких карликов, бегаю­щих по полу. Лампа рядом со мной была неисправна. Из ее дырявого днища вытекало растаявшее масло, оно капало на пол и застывало. Возле дальней стены у окна колыхалась танка, она была похожа на мотылька, пляшущего вокруг мерцающего пламени. Танка слегка пох­лопывала, отделяясь от стены, несколько мгновений колебалась и, будто от усталости, возвращалась на место только для того, чтобы тут же продолжить свой безумный танец.

Некоторое время у меня кружилась голова. Наконец я полностью пробудился ото сна. Тени вокруг двигались, корчились и кружились. Меня встревожили низкие голоса, раздававшиеся из-за Священной Ста­туи, за которой я прятался. Я взглянул вверх на ее огромную голову. Мной овладела паника — статуя опрокидывалась, она собиралась упасть и раздавить меня. Силуэт колебался, и я уже был готов броситься прочь, но мне мешали поврежденные ноги. Тут я чуть не рассмеялся — это была лишь иллюзия, вызванная скачущими тенями.

Боль немного утихла. Я встал на четвереньки и осторожно заглянул за статую в глубину храма. Я никогда раньше не видел здесь богослуже­ния. Мы, дети, были очень ограничены в свободе передвижения: для нас существовал лишь главный храм и еще несколько храмов поменьше. Этот храм представлял собой рукотворное сооружение, выдолбленное в скале. Мне было интересно, что собирались делать люди, пришедшие сюда. Осторожно обмотав мантию вокруг талии, чтобы не запутаться в ней, я подкрался поближе, осматриваясь по сторонам.

Мне казалось, что должно произойти нечто интересное. Передо мной расположились сидящие кругом девять лам. Все они были одеты в шафранные мантии. Они сидели лицом к центру круга, где на ярко раскрашенной подставке стоял предмет, которой я не мог хорошо разг­лядеть. Казалось, там что-то было, и в то же время создавалось впечат­ление, словно там ничего нет. Я дрожал, волосы на моей голове вздыби­лись и стояли по стойке «смирно», как солдаты на параде. Холодный пот прошиб меня, мурашки забегали по коже. Я готов был пуститься наутек. Мне казалось, что на резной подставке стоит нечто из мира теней, объект, который не может существовать в реальном мире. Мне стано­вилось все интереснее.

Этот предмет был похож на шар из чего-то, вернее, из ничего. У него не было формы, он как-то странно мерцал. Мне хотелось подоб­раться поближе и рассмотреть его прямо из-за головы сидящего ламы, но я боялся быть обнаруженным. Поэтому я сидел на месте, протирая глаза руками, чтобы смахнуть с глаз остатки сна. Я внимательно вгляды­вался во мглу. Сочтя, что сделал все возможное, чтобы привести глаза в порядок, я снова встал на четвереньки и осторожно переполз в другое место, где между плечами лам открывался лучший обзор.

Внезапно до меня дошло, что увиденное мной представляет собой невероятных размеров кристалл горного хрусталя, безупречный и со­вершенный. Он покоился на резной подставке, полностью завладев вни­манием лам, которые сидели, не видя ничего вокруг. Они увлеченно смотрели на кристалл, но создавалось впечатление, что их глаза не учас­твуют в этом созерцании, словно они всматриваются в грани кристалла каким-то третьим глазом.

Я знал, что тоже наделен ясновидением. Поэтому, не полагаясь больше на глаза, я позволил вступить в игру своим ясновидческим способностям. Я увидел, что кристалл переливается разными цветами. Казалось, внутри него кружится что-то наподобие дымки, образуя коль­ца и завитки. Удивленный и испуганный, я словно проваливался с неве­роятной высоты, с верхушки мира, вниз, в бездонную пропасть. Но нет, это была не пропасть, напротив, целый мир простирался передо мной, красочный мир, наполненный различными вещами. Будто с высоты, я видел уныло бредущих людей, полных грусти, страдания и боли. Это были потерянные души, неприкаянные, ищущие способ избавиться от своих страданий.

Пока я завороженно сидел, представляя себя на залитой солнцем равнине неизвестного мира, ламы затянули песню. Один из них часто поднимал руку и звонил в серебряный колокольчик, другой, сидящий напротив, делал то же самое, только его колокольчик звонил иначе. Они продолжали петь. Их песня разливалась по храму. Это было не стаккато, которое можно услышать во всех остальных частях мира. Это была настоящая глиссада нот, вытекающих одна из другой. Звуки сливались в аккорды, которые отражались от стен и дрожали в воздухе, словно их издавали сами стены.

Руководитель группы сложил руки. Лама рядом зазвонил в коло­кольчик. Третий высоким голосом запел ритуальную песню «О! Слу­шайте голоса наших душ». Так они один за другим повторяли древние куплеты то поодиночке, то в унисон. Звук их голосов то возносился вверх, то падал вниз, унося меня куда-то, где я не чувствовал ни времени, ни самого себя.

Затем я услышал всю молитву:

— О! Послушайте голоса наших душ, Все, кто беззащитен и страждет в пустыне.

Послушайте голоса наших душ,

Потому что мы можем защищать незащищенных.

Первая палочка благовоний зажжена — дым поднимается вверх.

Пусть ваши души потянутся вслед —

Так вы обретете защиту.

Послушайте голоса наших душ,

Все, кто беззащитен и страждет в ночи.

Послушайте голоса наших душ, Потому что мы можем стать маяками, светящими в темноте,

Которые могут направить заблудших путников.

Вторая палочка благовоний зажжена и излучает жизнь.

Пусть ваши души примут наш свет, и вы не будете блуждать во тьме.

О! Послушайте голоса наших душ, Все, кто брошен в пропасть невежества,

Послушайте голоса наших душ,

Наша помощь станет мостом через ущелье, и дальше вы сами продол­жите Путь.

Третья палочка благовоний зажжена — клубится дым. Пусть ваша душа смело движется навстречу Свету.

О! Послушайте голоса наших душ, Все, кто изнемогает под бременем жизни.

Послушайте голоса наших душ.

Мы принесем вам Покой, который умиротворит ваши души.

Четвертая палочка благовоний зажжена — медленно движется дым.

Мы принесем покой, который возродит вас.

О! Послушайте голоса наших душ, Все, кто насмехался над священными словами.

Послушайте голоса наших душ.

Мы принесем вам мир! Вы сможете познать бессмертную истину. Пятая палочка благовоний зажжена — она источает аромат жизни.

Откройте свое сознание для того, чтобы узнать!

Звуки пения умолкли. Лама поднял колокольчик, он мягко зазво­нил. Остальные проделали то же. Поначалу они звонили поочередно, затем, следуя какому-то ритуалу, зазвонили вместе, издавая звук особой тональности, который отражался эхом, изменяясь по высоте и интен­сивности. Ламы возобновили пение, снова повторяя: «Послушайте го­лоса наших душ», — и снова звоня колокольчиками. Впечатление от их действий было каким-то магическим, как при гипнозе.

Я снова увидел людей, окружавших меня. Но были ли это реальные люди? Неужели я в самом деле оказался в ином мире? Или видел его в кристалле? Я был почти уверен, что нахожусь в другом мире, где трава — зеленее, небо — голубее, где все выглядело отчетливее, ярче, контрас­тнее. У меня под ногами зеленела лужайка. Боже милосердный! Я ощу­щал ее своими босыми пальцами. Стоя на коленях, я чувствовал влагу, просачивающуюся сквозь мантию.

Осторожно ощупав все вокруг руками, я опять ощутил траву и несколько камней, лежавших неподалеку. Я осматривал все с жадным любопытством. Огромные валуны из зеленого камня с белыми прожил­ками лежали на земле то тут, то там. Были здесь и разноцветные валуны. Один мне особенно понравился. Он имел красноватый оттенок и был покрыт вьющимися молочно-белыми полосками. Но больше всего ме­ня поразило то, какой вид имела эта удивительная реальность. Все вок­руг выглядело нормальнее нормального, только цвета были ярче, очер­тания отчетливее.

Дул легкий ветерок, я чувствовал его прикосновение своей левой щекой. Это было удивительно, потому что ветерок приносил с собой странные запахи, экзотические ароматы. В отдалении я увидел нечто, напоминающее пчелу. Она прожужжала мимо, приземлилась и забра­лась в чашечку маленького цветка, растущего в траве.

За всем этим я следил неосознанно, не замечая бега времени. Вдруг я обеспокоенно насторожился — целая группа людей приближалась ко мне. Я смотрел на них и не мог сдвинуться с места. Они шли прямо на меня — так или иначе я находился на их пути. Глядя на них, я чувствовал что-то очень недоброе. Некоторые из них были стариками, опиравши­мися на палки. Одетые в отрепья, они еле волочили босые ноги. Другие выглядели здоровыми людьми, но в них не чувствовалось того удовлет­ворения, которое обычно приносит здоровье. В них было заметно одно и то же — они были несчастны и напуганы, малейшее постороннее движение заставляло их подпрыгивать и прижимать руки к груди. Они были раздражены друг другом, ни один из них не беспокоился о соседе. Они чувствовали себя одинокими, забытыми, отвергнутыми, забро­шенными в чужой мир.

Они приближались. Каждый был погружен в личные заботы и бес­покоился только о своем существовании, не обращая внимания на при­сутствие других. Они приближались, завлекаемые голосами, которые и я мог слышать: «О! Послушайте голоса наших душ, все те, кто бродит, заблудившись». Пение продолжалось, и люди шли на звуки песни. Когда они доходили до определенного места, — я не мог видеть, что там происходило, — их лица загорались неземной радостью, каждый из них выпрямлялся и, казалось, приобретал уверенность и чувствовал себя намного лучше. Затем они исчезали из виду.

Вдруг раздался неприятный удар колокола, и я почувствовал рез­кий толчок, словно кто-то пытался меня откуда-то вытащить. Я почув­ствовал себя воздушным змеем, которого тянут за нитку вниз, тогда как ветер старался поднять меня вверх.

Когда я снова оглядел этот странный пейзаж, мне показалось, что опустилась ночь. Небеса потемнели, цвета стали слабо различимыми. Все вокруг словно бы усохло. Усохло? Как оно могло усохнуть? Но несомненно, вещи вокруг стали меньше. Этот мир непросто уменьшил­ся — туман, похожий на облако, стал покрывать все вокруг. Пока мой испуганный взгляд наблюдал эту метаморфозу, туман превратился в черную грозовую тучу, разразившуюся сверкающей молнией.

Мир все уменьшался и уменьшался, я поднимался все выше и вы­ше. Посмотрев вниз, я увидел, что он кружится под моими ногами, и в конце концов я ощутил, что стою на четвереньках в храме. Но был ли это я? Я был смущен и изумлен и вдруг снова ощутил отчетливый и ужасный толчок, от которого чуть было не потерял сознание.

Почувствовав легкое головокружение, я поднял руки и протер гла­за. Потом я поглядел перед собой и снова увидел кристалл. Он больше не был загадочным миром, а просто лежал, скучно и безжизненно. Ни один луч света не проникал сквозь него. Я стоял перед ним, глядя так, словно он был простым камнем, идолом или чем-то в этом роде. Крис­талл не походил больше на инструмент для чудесных переживаний.

Один лама медленно поднялся и взял какое-то покрывало, сшитое из материала, похожего на черный бархат. Он почтительно развернул его, накрыл и тщательно завернул кристалл, затем три раза поклонился в направлении кристалла и снова сел. Вдруг его удивленный взгляд упал на меня. На несколько секунд воцарилась ошеломляющая, шокирую­щая тишина. Казалось, время остановилось. Я мог слышать только стук своего сердца и ничего больше. Создалось впечатление, что вся природа застыла в напряженном молчании, ожидая, что будет дальше.

Среди лам прошел ропот. Самый ближний ко мне стоял, уставив­шись на меня. Он был чуть выше остальных, но мне, насмерть испуган­ному, он казался больше самой Поталы. Не отрывая от меня взгляда, он начал что-то говорить, но тут другой лама узнал меня.

— Это Лобсанг, мальчик Мингьяра, — облегченно сказал он. — У него большие способности к телепатии. Приведи его сюда.

Гигант подошел ко мне, протянул руки и, схватив меня подмышки, поднял вверх. Упоминание о том, что я «мальчик Мингьяра», подсказа­ло ему, что хожу я с трудом, и он решил уберечь меня от лишних неприятностей. Он внес меня в круг, образованный ламами. Каждый из них смотрел на меня, стараясь заглянуть в душу или, скорее даже, сквозь душу в какую-то иную сферу, в которой царит Высшее Я.

Меня охватил сильный страх. Я не знал, что, собственно, я сделал не так. Я выбрал именно этот храм, потому что другие были постоянно заполнены мальчишками, не интересующимися медитацией. Я же инте­ресовался. Ну и что из этого?

— Лобсанг! — сказал невысокий, морщинистый лама. — Что ты здесь делаешь?

— Благородный Мастер, — ответил я, — я привык ходить в неболь­шие храмы для медитаций. Я сел позади Священной Статуи, где никто не мог бы меня потревожить. Я не хотел вторгаться в ваше богослуже­ние, но уснул и проснулся, услышав его начало.

Дырявая масляная лампа перестала капать, и вдруг раздалось ко­роткое шипение, когда плавающий фитилек, лишившись среды для плавания, угас, прикоснувшись к металлу. Несколько секунд он тлел, и наконец издал острый, горький запах. Откуда-то извне нашего круга донеслось знакомое «Мур! Мур!». Кот, важно пробираясь между лама­ми, подошел ко мне, высоко подняв хвост, и по-дружески ткнулся в меня головой. Я приподнял дрожащую руку и запустил пальцы в его мех. Он повернулся ко мне, снова ткнулся в меня и опять сказал: «Мур!». После этого он степенно пошел прочь, опять проходя мимо лам. Ламы смотрели друг на друга, и легкая улыбка играла в уголках их губ.

— Видимо, наш охранник хорошо знает тебя, Лобсанг! Он хорошо отзывается о тебе. Он выразил тебе свою преданность, показав нам тем самым, что ты говоришь правду.

Несколько секунд стояла тишина. Один из лам, самый молодой, повернул голову и проводил взглядом высокомерно удаляющегося ко­та. Затем он улыбнулся и повернулся к группе. Старый морщинистый лама, который был, казалось, самым старшим и руководил богослуже­нием, посмотрел на меня и сказал, обращаясь к друзьям:

— Да, я помню. Это тот мальчик, о котором издали особое распо­ряжение. Мы ждали возвращения его наставника, чтобы пригласить его сюда, но раз он пришел сам, давайте проверим его способности. Так мы составим о нем мнение независимо от Мингьяра.

Последовало приглушенное совещание. Ламы тихо о чем-то пере­говаривались. Я был сильно смущен и не мог понять, о чем шел разго­вор. Они обладали очень высокими телепатическими и ясновидческими способностями и использовали их для помощи людям. И теперь я сидел с ними — сидел, правда, дрожа от страха, но все-таки сидел. Один из них повернулся ко мне и сказал:

— Лобсанг, мы много слышали о тебе, о твоих природных способ­ностях, о твоих возможностях, о твоем будущем. Мы изучили «Хроники Акаши»* и узнали из них все, что произойдет с тобой. Готов ли ты подвергнуться испытаниям для того, чтобы определить свои возмож­ности? Мы хотим взять тебя в путешествие в потусторонний мир. Мы хотим погулять с тобой по Потале в астральном теле.

* Для того, чтобы узнать больше о «Хрониках Акаши» и многих других интересных понятиях, которыми часто пользуется автор, читатель может обратиться к словарю эзотерических терминов Лобсанга Рампы «Мудрость древних» (Киев, «София», 1994). —Прим. ред.

Недоумевая, я посмотрел на них. Путешествие? Интересно, как, по их мнению, я смогу путешествовать? Я еле передвигаюсь по коридорам. В дальних же прогулках я ни за что не стал бы доверять своим не вполне здоровым ногам.

Думая об этом, я в нерешительности завернул край своей мантии.

— Благородный Мастер! — сказал я, — я сделаю все, что вы хотите, но я должен сказать, что не могу много ходить, потому что у меня больные ноги. Но, как подобает послушнику, я отдаю себя в ваше рас­поряжение, надеясь, что мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп одобрил бы мое решение.

Никто не засмеялся и даже не улыбнулся, хотя сказанное мною должно было казаться напыщенным. Я был слишком мал и неопытен и, в конце концов, старался, как мог.

— Лобсанг, мы хотим, чтобы ты лег на пол. Ты должен лечь на спину, потому что ноги не позволяют тебе сидеть в общепринятой позе.

Старый лама осторожно поднял подушку для сидения и положил ее мне под голову. Он скрестил мне руки и положил их на живот. Теперь они покоились между грудной клеткой и пупком. Затем ламы стали готовиться к церемонии. Они придвинули кристалл и благоговейно опустили его у подножия Священной Фигуры. Затем сели вокруг меня так, что моя голова оказалась точно в центре круга. Один лама отошел от группы и вернулся, неся палочки благовоний и маленькую жаровню. Я немножко опозорился и чихнул, когда кружащееся облако дыма, оку­тавшее меня, вызвало щекотку у меня в носу.

Неожиданно мои глаза отяжелели. Я чувствовал возрастающую усталость, но ламы не смотрели на меня, они смотрели в удаленную точку надо мной. Я волевым усилием открыл глаза и увидел их подбо­родки и ноздри. Их головы были так сильно наклонены назад, что глаз не было видно. Нет, они смотрели не на меня, они смотрели... Интерес­но, куда?

Благовония дымились, производя шипящий шум, которого я не замечал раньше. Вдруг я сильно сжал руки, потому что все здание зака­чалось. Я ощутил, как затрясся пол, и мне показалось, что в Потале началось землетрясение. Паника охватила меня: и только большим уси­лием воли мне удалось подавить ее. Мне не хотелось опозориться перед своим Наставником, и я удержался от желания вскочить на ноги и выбежать из храма. Однако ламы сидели в абсолютном спокойствии.

Колебания продолжались. Какое-то мгновение я ощущал тошноту. Вдруг мне показалось, что я стал плавно подниматься, и вскоре одна из балок крыши оказалась в нескольких дюймах от моей руки. Я медленно протянул руку, стараясь оттолкнуться, но с ужасом обнаружил, что моя рука прошла сквозь балку, даже не потревожив лежащую на ней пыль.

Испугавшись этого впечатления, я быстро опустился вниз и при­землился на ноги неподалеку от Священной Фигуры. Опускаясь, я вы­тянул руки, чтобы подстраховаться, зная, что ноги не удержат меня. Но мои руки провалились сквозь статую, тогда как ноги были упруги и пружинисты.

Я не чувствовал боли и неудобства. Я быстро обернулся — ламы были все еще здесь. Но нет! Один отсутствовал. Я чувствовал, что он стоял рядом со мной, его руки почти касались моих локтей. Он, каза­лось, сиял и выглядел гораздо крупнее остальных. Я посмотрел на Свя­щенную Фигуру и обнаружил, что тоже был немного выше своего обыч­ного роста. Ком огромного страха перехватил мне горло. Меня мутило от испуга. Но лама взял меня за локоть, успокаивая:

— Все в порядке, Лобсанг. Нет причины для страха. Пойдем со мной.

Он вел меня, держа за локоть. Мы осторожно обошли сидящих в кругу лам. Я посмотрел в центр круга, но моего тела там не было, там вообще ничего не было. Я с опаской ощупал себя, я был твердым. Тайком я ощупал и своего спутника — он тоже был твердым. Он заме­тил мое замешательство и засмеялся:

— Лобсанг! Ты сейчас в ином состоянии вместе со своим телом. Только те, кто обладают выдающимися оккультными способностями — врожденными способностями — могут попадать в такие состояния. Но пошли дальше.

Мы приближались к стенам храма все ближе и ближе. Я вырвался из объятий ламы и повернул обратно, воскликнув:

— Нет. Мы разобьемся, если не остановимся. Эта стена твердая. Лама опять схватил меня и приказал:

— Вперед! Когда ты станешь опытнее, ты поймешь, что это просто!

Он зашел сзади и положил руки мне между лопаток. Стена угрожа­юще приближалась — твердая стена из серого камня! Он толкнул меня. Тут меня посетило самое глубокое и сенсационное впечатление в моей жизни — я вошел в каменную стену. Я почувствовал легкий приятный зуд. Казалось, что мое тело что-то пощипывало, что миллионы, милли­арды пузырьков проскочили сквозь меня, не причинив никакого вреда, а лишь заставив волосы встать дыбом. Я передвигался без особых трудностей. Казалось, что я двигаюсь сквозь пыльную бурю, но пыль не причиняла мне боли, не резала глаза. Я протянул руку, стараясь зачерп­нуть пригоршню этой пыли. Но она проходила сквозь меня, или я проходил сквозь нее — я не знаю, что точнее.

Лама позади меня засмеялся и подтолкнул сильнее. Я провалился сквозь стену и очутился в коридоре. По коридору шел старик, в каждой руке он нес по лампе, еще что-то было зажато у него подмышкой. Я постарался избежать столкновения с ним, но было уже поздно. На мгно­вение я пожалел о своей неловкости, но старик продолжал идти. Он прошел сквозь меня, или я прошел сквозь него, и никто из нас не был потревожен этим столкновением. Старик не проявил ни малейших эмо­ций, хотя только что прошел сквозь другого человека.

Под присмотром ламы я прошел сквозь все здание, ни разу не нарушив покоя людей, находившихся в комнатах. Мы проходили сквозь кладовые и после довольно едкого замечания со стороны ламы, который хорошо меня знал, пришли на кухню.

Старый повар отдыхал, взгромоздившись на громадный кожаный мешок с ячменем. Он почесывался и ковырял в зубах маленькой веточ­кой, часто отворачивался и плевал в угол, а затем снова возобновлял почесывание и ковыряние в зубах. Мы стояли и смотрели на него. Вдруг он встал, тяжело вздохнул и сказал:

— Кажется, пришло время готовить пищу. О! Что это за жизнь?! Тсампа, тсампа и опять тсампа. И это все, что нужно этим голодным людям!

Мы проходили все дальше и дальше сквозь здание. Ноги совсем не причиняли мне неприятностей. Говоря правду, я даже не думал о них — для этого не было причины, они не беспокоили меня. Мы старались быть осторожными и не нарушать покоя других людей. Мы шли по коридорам, углублялись в кладовые, чтобы не вторгаться в жилища.

По пути мы встретили моего старого друга — благородного Кис-Киса. Он лежал, растянувшись на боку, и слегка подергивался. Его усы вздрагивали, а уши были прижаты к голове. Мы беззвучно приблизились — по крайней мере, нам так казалось, — тут он проснулся и вскочил в полной готовности, растопырив лапы с выпущенными когтями. Но вскоре, узнав меня (все коты способны видеть на астральном плане), он успокоился и замурлыкал. Я попробовал погладить его, но, конечно же, моя рука прошла сквозь него. Это было удивительное переживание. Я часто гладил благородного Кис-Киса, но еще никогда мне не приходи­лось ощущать его изнутри. Он, казалось, был так же поражен, как и я, но не подал виду, а лишь попытался ткнуться в меня, что ему не удалось к величайшему его удивлению. Мысли перепутались у него в голове, он лег и опять погрузился в сон.

Мы много раз проходили сквозь стены и пробирались вверх сквозь потолки. Наконец, лама сказал:

— Теперь вниз. Для первого раза мы достаточно нагулялись.

Он взял меня за руку, и мы стали спускаться, то проваливаясь сквозь пол, то появляясь с потолка. Наконец мы добрались до коридора, за которым находился храм, и опять подошли к стене. На этот раз я прошел сквозь нее, не испытывая и тени растерянности, даже наслажда­ясь странным чувством приятной щекотки. Ламы все еще сидели в храме, образуя круг, и мой проводник, который держал меня за руку, сказал, что я должен лечь в первоначальную позу. Я сделал это. В то же мгновение на меня навалился сон.

Date: 2016-02-19; view: 322; Нарушение авторских прав