Роль Павского и Глухарёва

Чистович писал:

«После закрытия Библейского общества перевод Библии продолжали частные лица, убежденные в пользе дела и тем положившие основание для последующего, предпринятого уже в царствование Александра II, издания Библии на русском языке».

Автор имел в виду переводы Ветхого завета с еврейского языка на русский язык протоирея Г. П. Павского и архимандрита Макария Глухарёва.

Не взирая на запрет Синода, Г. П. Павский продолжал переводить Библию на русский язык. В 1838 году студенты третьего курса академии выпросили у академического начальства разрешение на размножение переводов. Это дело студенты поручили Гошковичу, который размножал труды Павского через литографщика Мейера. Гошкович собирал списки, сверял их и готовил к размножению.

Студенты следующего курса действовали с ещё большим размахом. Они пригласили для участия в размножении своих коллег из московской и киевской академий. Главным организатором был студент Жемчужин. Он брал подписку о том, чтобы литографию посылали только духовным лицам, а не светским. По мнению Чистовича студенты воспринимали славянский текст и текст 70 толковников как искажённый и поэтому обращались к еврейскому тексту, который считали подлинным. А почему они так думали, видимо, знал только Павский. Это он убедил студентов в необходимости обращения к еврейскому подлиннику.

Переводы возмутили некоторых священников, и они обратились в Синод. Обер-прокурор Святейшего Синода граф Н. А. Протасов поручил директору духовно-учебного управления произвести предварительное дознание. Дознанием было подтверждено наличие несанкционированного перевода Ветхого завета.

Члены Синода внесли свои предложения о том, как реагировать на данное событие. Московский митрополит Филарет рекомендовал издавать Библию постепенно. Митрополит Серафим считал, что ничего переводить не нужно, а следует оставить текст Библии в том виде, в котором он был в то время (имелась в виду славянская Библия), а толкованием Библии, по его мнению, должны заниматься только священники. Протасов доложил мнение митрополитов Николаю I и тот одобрил предложения Серафима.

Для разбирательства дела Г.П. Павского была создана комиссия, в которую вошли митрополиты киевский и московский, а также граф Протасов. Комиссию интересовало, почему перевод был сделан исключительно с еврейского текста и почему переводчик не следовал рекомендациям Синода. Павского обвиняли в отходе от православия. Комиссия задала 4 вопроса, на которые Павский ответил письменно. Вопросы с нашей точки зрения несущественные. Комиссию интересовало, переводил ли он Ветхий завет, и если переводил, то с какой целью; писал ли он примечания, давал ли согласие на размножение.

Оправдываясь, Павский отвечал, что он «пробуждал в учениках любовь к слову Божию, как Ветхого, так и Нового завета» при этом «никогда не терял из виду и церковных догматов».

Павский доказывал, что его перевод предназначен только для учёных (наверное, богословов), а не для простого народа. Для них автор писал пояснения, переставлял главы с одного места на другое и т.п., а для народа Библия издаётся либо вовсе без пояснений, либо с пояснениями исторического или археологического рода. Павский утверждал также, что до Синода дошёл безобразный экземпляр перевода, в котором много ошибок, неуместных прибавок и пропусков.Возможно, что кто-то другой под видом перевода Павского распространял свой перевод.

Синод поручил комитету прояснить, кто сделал и распространял литографированный перевод.

Комитет выяснил, что литографию осуществил воспитанник академии Гошкевич в 1839 году.

При расследовании выявлено, что литографировано было около 1000 экземпляров, которые потом распространялись в Москве и Киеве, а сколько размножено там, никто не знает. Кое-какая информация есть об участии в этом деле выкрестов из иудеев.

«Из показаний профессора Т. А. Голубинского и профессора А. В. Горского видно, что списки некоторых книг священного писания ходили по рукам наставников академии с 1824 г.; но чьего перевода, последний из них не знает, первый же представил самый список, содержащий в себе 20 глав Второзакония и Неемии, утверждая, что этот список сделан с перевода, составленного под председательством бывшего ректора академии, впоследствии архиепископа каменец-подольского, Кирилла (стр. 181). … Сверх литографированных списков у разных лиц духовно-учебного ведомства и епархиальных оказалось весьма много и рукописей с литографированных переводов, полных и неполных».

Переводы распространялись больше всего в Москве и С-Петербурге, но были и в других епархиях. Комиссия установила, что «как ни значительно такое распространение означенного перевода, но особенных последствий от этого не замечено по всем тем местам, из которых получены сведения» (стр. 183).

Как написано дальше, размноженные экземпляры были у архиепископов литовского, тульского, курского, саратовского, харьковского и у других духовных лиц, которые они представили в Комиссию. Перевод попал даже в Соединённые Штаты Америки.

Да! Очень интересная информация. Оказывается уже с 1824 года в самиздатовском варианте ходили по рукам рукописи Ветхого завета неизвестного переводчика, среди которых были представлены и рукописи Второзакония.

А комиссия делает вывод: особенных последствий не замечено.

Вот как получается: члены комиссии не заметили особенных последствий, зато их потомки за некомпетентность комиссии отвечают сполна.

В 1842 году под руководством архиепископа Никанора начал работать комитет по рассмотрению показаний и донесений и по составлению заключения до внесения дела в Синод. Комитет предложил освободить от ответственности Павского в связи с тем, что он сам признался в переводе и что размножение переводов происходило без его ведома, при этом текст изменялся самостоятельно студентами (это вряд ли), до такой степени, что Павский его не принял за свой. Опросы всех участников показали, что никто из них зловредных целей не имел. Но сам этот случай оставлять без рассмотрения нельзя, в связи с возможностью вредных последствий. Комитет рекомендовал дело прекратить, переводы уничтожить, оставив по одному в синодальном архиве.

Комитет постановил: «что всякий перевод священного писания, кроме существующего славянского, почитается противозаконным; что посему всякие подобные переводы, предоставляемые в типографии, или литографии без дозволения Св. Синода, должны быть конфискуемы и препровождаемы духовному начальству, а предъявители оных немедленно предаваемы суду, как нарушители законов».

И ещё Комитет рекомендовал инспекторам академий и семинарий следить за воспитанниками, чтобы они под видом изучения еврейского языка не могли снова составлять какие-либо переводы.

Однако преосвященный Варлаам, епископ чигиринский, представил особое мнение (стр. 189). Он считал, что Павскийпренебрёгтекстом 70-ти толковников,излишне доверился и привязался к еврейскому тексту. Он намеренно или ненамеренно упустил из виду, «что настоящий текст еврейский прошёл цензуру мазоретов и при том в довольно позднее после распространении религии христианской время, мог потерять нечто от своего канонического достоинства, и через подведение под оный настоящих гласных и другим образом»(к вопросу о «настоящих гласных» и о вариантах огласовки исходного текста, предопределяющих смысл перевода, мы обратимся позднее).

Варлаам считал, что могли быть и другие причины, побудившие к распространению переводов Библии. Эти переводы распространяли не одни воспитанники академии, а бакалавры и наставники семинарии. Знало об этом и академическое начальство. Белое духовенство, приобретая переводы, бессознательно этого делать не могло. Он подчеркнул:

«Все эти причины, в совокупности взятые, указуют на какое-то внутреннее побуждение (а может внешнее? — авт.) — допустить обращение литографированного перевода в отечестве. Как чисто это побуждение, узнать невозможно».

Фактически Варлаам подозревает духовенство академии в том, что что-то или кто-то побудил его к распространению еврейского перевода Ветхого завета. Далее он рекомендует запретить перевод Библии частным лицам, так как это дело всей церкви, а при переводе руководствоваться текстом 70-ти толковников, потому что он был переведён ещё до возникновения христианства, и не было смысла в искажении в угоду вероучению иудаизма, как у масоретов.

Синод принял постановление в истинно христианском стиле: никого не наказывать, а только предупредить, поговорить, указать, а император утвердил это постановление 12 марта 1844 года (стр. 206).

Чистович считает, что перевод Павского имеет большое историческое значение, так как все дальнейшие переводчики опирались на его готовый перевод, облегчивший для них ход дела. На это, видимо, и рассчитывали хозяева библейского проекта.

Православная энциклопедия «Древо»[75] представляет академика Петербургской АН Павского Герасима Петровича, как выдающегося филолога, востоковеда и русиста. По словам В. Г. Бе­лин­ского «он один стоил целой академии».

Может быть это и так, ведь ему фактически одному удалось сделать больше в деле внедрения еврейской Библии в России, чем всей академии.

Как же так получилось, что сын русского православного священника, родившийся в Лужском уезде, вдруг стал таким сторонником еврейской Библии, вступил в Библейское общество и, невзирая на запрет Синода, лично переводил и распространял свои переводы Ветхого завета?

К тому же с 1826 по 1835 годы Павский был законоучителем наследника царского престола — цесаревича Александра Николаевича и великих княжён. Ведь кто-то рекомендовал императору Николаю I эту кандидатуру, и он разрешил ему обучать будущего императора Александра II, который оказался хорошим учеником и уже при своей коронации дал согласие на перевод и печатание двуединой Библии.

Может, Павский и не был масоном и не имел дел с английскими спецслужбами, но вся его деятельность говорит о том, что он выполнял их программу, пусть и неосознанно.

Проливает свет на его деятельность и учёба в академии, где еврейский язык преподавал юному Павскому И. А. Фесслер, приглашённый в Россию графом М. М. Сперанским в качестве эксперта по организации масонских лож[76]. Вот что можно найти об этом учителе Павского в Википедии:

«Игнац АврелийФесслер родился в Венгрии. В 1773 вступил в орден капуцинов. В 1779 возведён в сан священника. Занимался изучением классики, языков, католической философии и казуистики. В 1784 принял кафедру восточных языков и Ветхозаветной герменевтики во Львовском университете.

Принял лютеранство и женился. В 1796 переехал в Берлин. Вступил в масоны. В 1809 был приглашён Сперанским в Россию, где получил кафедру восточных языков и философии в Санкт-Петербургской духовной академии. Служил также в комиссии составления законов. Занимая важное место в масонской иерархии, участвовал в обсуждении различных проектов по реорганизации русского масонства. В 1811 обвинён в атеизме, лишён кафедры в духовной академии».

Нелицеприятного мнения о деятельности Фесслера и Магницкий[77]. Он считал Фесслера чрезвычайно опасным человеком для христианской России, ибо он отвергал христианство и желал заменить веру иллюминатством. Сам Сперанский получил из рук Фесслера «талисман» (перстень), сделавший министра полновластным руководителем русских масонов.

Святитель Филарет (Дроздов) вспоминает о Фесслере:

«Влияние Фесслера на своих учеников было обширно. Я помню, один студент вышел из академии без веры в Искупителя как Бога»[78].

По-видимому, масон Фесслер оказал большое влияние и на Павского, раз он почти до конца жизни не мог успокоиться в своих стремлениях сделать еврейскую Библию священной для православной России.

Имеет смысл упомянуть ещё об одном ревнителе двуединой Библии, архимандрите Макарии. Он тоже выпускник духовной академии, но учился на год позже Павского.

У Чистовича приводится текст письма Макария Императору Николаю о необходимости перевода полной Библии в России (стр. 217):

«Когда российская церковь получит полную Библию на российском наречии в переводе с оригинальных языков, тогда Ваше Величество откроете все божественные источники христианского просвещения, чтобы чистыя и животворныя воды слова Божия самыми удобнейшими путями разливались по всем сословиям народа, водительству Вашему ввереннаго. … Всемилостивейший Государь! Священные книги Ветхаго завета на российский язык в исправленном переводе с еврейского необходимо нужны, как и Новый завет, для священников и клириков при церквах приходских и для миссионеров, в обращении, в приготовлении магометан и евреев к просвещению св. крещением, и при дальнейшем утверждении новокрещённых из сих племен в христианской вере. Новый завет основан на Ветхом; и вообще Библия есть то прекрасное творение премудрости Божией, в котором божественное единство, в котором всякая часть необходима для целаго».

Макарий написал также письмо в комиссию духовных училищ, в котором говорил, «что явление Нового завета на российском наречии неотступно требует и Ветхого, столь же вразумительного для всех по заповеди Спасителя: испытайте писание — оно свидетельствуют о Мне».

Мысль о переводе Ветхого завета не оставляла Макария всю жизнь. В 1846 году он выпросил у Священного Синода позволение отправиться в Иерусалим, чтобы в пещере блаженного Иеронима заняться переводом Ветхого завета с еврейского языка на русский язык, но, уже держа посох паломника, он занемог и вскоре скончался. Вот так и закончился путь Макария, не сумевшего осуществить свою мечту. Его смерть — ещё одно подтверждение тому, что идея о переводе Ветхого завета на русский язык как книги священной — явно не поддерживалась Свыше.

Date: 2016-02-19; view: 308; Нарушение авторских прав