ГЛАВА 2: Римские каникулы 5 page

– Сладкое, Василий, – и толстый, как бочка, хозяин харчевни вперевалку удалился.

– У Василия неплохое вино с медом делается. Девочки с удовольствием пьют. Да и мне тоже нравится. Вот, несут. Попробуй.

Вино и в самом деле очень достойное. А уж мясо – не баранина, а мечта! Сочная и рассыпающаяся во рту. Мару такое не удается. Как‑то незаметно и усидели впятером целого барана. Небольшого, правда. Девочкам вроде даже тяжеловато стало, но похоже, довольны они безмерно.

– Теперь бы вздремнуть немножко – и было бы полное счастье, – мечтательно произнесла Ферида. – Отличная была прогулка!

* * *

Вечерние гости – Марк и Ливий – оказались молодыми мужчинами, вряд ли старше Александра. Лет по тридцать пять каждому. Самые молодые сенаторы Империи. Первый из них – сторонник Октавиана, а второй – Антония. Хотя, как выяснилось позже, на самом деле всё оказалось не так просто.

– Ты всё так же великолепна, – восхитился Марк, поприветствовав нас с Александром и подходя к сидящей в кресле Антогоре.

– Аве, Марк. Ты тоже неплох, – ответила она, и, обернувшись ко второму гостю, добавила: – Аве, Ливий. И ты, я вижу, здоров и энергичен. Рада вас видеть.

– Охота и Ферида тоже здесь? – поинтересовался Ливий.

– Устали и спят.

– Втроем вы весь Рим разнесете вдребезги. Стоит только вспомнить…

– Не надо вспоминать. Мало в том было хорошего. Сейчас, как я понимаю, у вас проблемы посерьезнее.

– И не говори, Антогора, – много серьезнее.

– Ливий, Марк, – напомнил о себе Александр, – кончайте любезничать. Что тут у вас за последние дни?

– Антоний в Риме, – ответил Марк.

– Значит, всё‑таки альянс?

– Значит, альянс, – со вздохом подтвердил Ливий.

– И что будем делать? Похоже, наша затея с вступлением тебя, Марк, в ряды сторонников Октавиана провалилась. Аналогично и с тобой, Ливий. Ничего нам эта хитрость не дала. Кроме кое‑каких сведений из вторых рук. Сначала Октавиан с Антонием сожрут всех, кто к ним не примкнул, а потом от страха начнут крушить и всех остальных. Пока и друг другу глотку не перережут. С себя бы и начинали. Так что проскрипции, раз о них между Октавианом и Антонием зашла речь, маячат на горизонте в любом случае. Сначала для людей, соблюдающих нейтралитет, а затем и для сторонников любой из партий. Только никто не может заранее сказать, для сторонников, какой именно партии. Что‑то со времен Суллы у правителей пошла мода без вины назначать жертвы. Чуть что – резня устраивается.

– Легионы из Британии и Галлии еще не встали ни на чью сторону, – сказал Марк. – Как только они определятся, возникнет и чей‑то перевес.

– Однако этого перевеса Октавиану и Антонию не нужно ждать, чтобы устроить ночь длинных ножей среди нейтралов, – заметил Ливий.

– Тогда возникает вопрос о том, что или кто может предостеречь Октавиана и Антония от применения проскрипций? Цицерон? Октавиан к нему прислушивается.

– А Антоний – нет. Более того, Цицерон для Антония – как красная тряпка для быка. Октавиан не будет сейчас ссориться с Антонием и поэтому слушать Цицерона не станет.

В комнате повисло тягостное молчание. Антогора зашевелилась, и кресло под ней жалобно заскрипело.

– А угроза при угрозе к ситуации не подходит? – поинтересовалась она.

Александр и Марк с Ливием с недоумением уставились на нее.

– Антогора имеет в виду, – пояснил я, схватив ее мысль, – что угроза с чьей‑то стороны иногда может создать угрозу и для самого угрожающего.

– И что? Какое это имеет отношение к нам? – поинтересовался Марк.

– Самое прямое, но не к вам, а к Октавиану или Антонию. Или к ним обоим сразу. Умница, Антогора! Напомни потом мне, чтобы я тебя поцеловал! По‑дружески, разумеется!

– Можешь прямо сейчас.

– Нет, не сейчас. Хочу растянуть предвкушение удовольствия.

– Ну, тогда ладно – потом.

– Что тут происходит? Перестаньте дурачиться! – возмутился Александр. – О чём это вы?

– Понимаете, ваша ошибка в том, что вы обдумываете между собой способы защиты, а нужно рассматривать способы нападения. Уж кому как не Антогоре это лучше всех понимать! Это одна из основ их воспитания с детства. Вот представьте себе, что, например, перед Октавианом или Антонием лежит список намеченных жертв. Они готовы его подписать, но вдруг им доносят или они сами догадываются, что их подпись под списком означает и смертный приговор им самим. Причем почти мгновенный и неизбежный. Станут ли они что‑либо подписывать? Ты это имела в виду, Антогора?

– Верно.

Опять повисло молчание. Присутствующие осваиваются с идеей.

– Логически тут что‑то есть, – в раздумье произнес Марк. – Сначала нужно создать что‑то, способное угрожать. Потом как‑то уведомить о существовании этой силы, способной нести опасность. И, наконец, донести до заинтересованных лиц, при каких условиях эта сила может быть применена к этим лицам. Я правильно понял?

– Правильно, – подтвердила Антогора. Только вот достаточно грозная сила уже есть. Вы это сами знаете.

Марк внимательно посмотрел Антогоре в глаза.

– Допустим, есть. Как донести о ее существовании?

– Это уже не наша забота, – ответил я. – Ее наверняка возьмет на себя известный вам Домиций Ульпиан. Только нужно подождать денек‑другой, пока он доберет‑с я до Рима и возьмется за дело. Мы его обогнали по дороге.

– Домиций? – поразился Ливий. – Да ты что! Каким это боком?

– Займется. Просто вы еще не знаете о некоторых событиях, которые недавно произошли у Александра в поместье. Александр, расскажи о сделке, договоре охраны и послесмертном обязательстве.

Пока он занимал Марка и Ливия интересным рассказом, я подобрался к Антогоре и поцеловал ее в щеку.

– Мало, – требовательно заявила она.

Пришлось поцеловать ее еще и в губы.

– Да‑а, – выслушав Александра, признал Ливий, – возразить нечего. Ситуация своеобразная, и обернуть ее в нашу пользу возможно. Есть одно досадное обстоятельство. Всё касается только Александра. Ну, не внесут его в список жертв – и всё. А других‑то эта затея не защитит.

– Совершенно справедливо, – согласился я. – Александра, может, и не тронут, а с другими могут сделать что угодно. Из этого следует, что нужно создать коалицию, в которой нападение на кого‑либо из ее участников приравнивалось бы к нападению на любого другого. В том числе и на Александра. Но этого мало. Разговоры о существовании какой‑то потенциальной силы не идут ни в какое сравнение с ее демонстрацией в натуре. Нужно такую демонстрацию как‑то организовать.

– А что – коалиция, где каждый защищает не только себя, но и каждого другого, – неплохая мысль, воодушевился Александр. – А вот с демонстрацией силы неясно. Устроить шествие амазонок по Риму? Так это будет развлечение для толпы, а не угроза для правителей. Да и привести их сюда в большом количестве сложно. Причем, как я понимаю, угроза должна быть скрытой. То есть понятной и явной для каких‑то конкретных лиц и совершенно неощутимой для остальных. Скопление же амазонок в Риме даст возможность кричать об угрозе для всех. Как раз обратное тому, что нужно.

– Гладиаторский бой в Колизее, – спокойно произнесла Антогора и получила еще один дружеский поцелуй в шейку.

– Нет, вы только подумайте, – опять после минутного замешательства всех воскликнул Марк, – как складно тогда всё получается! Антогора, ты сокровище! Переходи ко мне на службу. Уж как я буду тебя холить и лелеять!

– Надо подумать, Марк. Подумала. Нет. Слишком дикие вы тут, в Риме.

– Ладно, хватит болтать всякую ерунду, – вмешался Александр. – Марк, Ливий за вами сколачивание коалиции. Времени у нас на это – два дня. Вступает в коалицию любой и в любое время и только с одним обязательством – взаимовыручка. Дальше. Что будем делать по предложению Антогоры?

– А что тут делать? – ответил вопросом на вопрос Ливий. – Ничего другого у нас нет. Гладиатора может выставить любой и в любое время. Но очередные бои тоже через два дня, а нужно еще дать заявку, и если не откажут, то поспешить с объявлениями. Это всё я беру на себя. Бойцов выставляешь ты, Александр. А мне с заявкой не откажут, и объявления, подготовку в Колизее тоже организую, а Марк в это время будет заниматься коалицией. Антогора, как я понимаю, вы втроем будете биться.

– Нет, я одна. Объявляй, что мои противники будут иметь острое оружие нападения, а я – нет.

– Не рискуешь?

– Посмотрим.

– Один на один?

– Нет, два боя. Одна против пятерых и одна против семерых.

Заговорщики из Рима просто опешили.

– Хорошо, Антогора, тебе виднее, – согласился Александр. Пусть будет так.

– Постой, постой! Это же самоубийство!

– Напрасно ты так думаешь, Марк. В прошлый раз ты видел, на что они способны, – расчет и ловкость. Но видел ты немногое. Давайте за дело!

* * *

Через два дня весь Рим гудел в предвкушении грядущих гладиаторских боев в Колизее. Стоило девочкам выйти из дома, как за ними увязывалась целая толпа ликующего народа. Да и Ливий хорошо постарался. Чуть ли не на каждом углу на стенах красной краской были наспех намалеваны объявления о предстоящих боях с участием амазонок. О количественном противостоянии решили не оповещать. Пусть будет сюрпризом для публики! Ливий договорился в Колизее и о порядке боев, их участниках и вооружении. А также о сопровождении Антогоры.

Марк за эти два дня из напуганных и уже заранее собравшихся куда‑то бежать людей сколотил что‑то отдаленно напоминающее группу не желающих ни во что вмешиваться. Большего и не требовалось. Ведь реальным защитником этой группировки будет только Александр. А остальные – лишь пользующийся этой защитой балласт. Правда, подавалось это довольно солидно, как коалиция самозащиты от произвола. Никто не мешал, но интересовались затеей фигуранты из обеих правящих партий. Так что Октавиану и Антонию о какой‑то странной коалиции донесут.

Вчера в Риме появился Ульпиан. По словам Марка, он сразу удостоился долгой аудиенции у Октавиана. О чём шел между ними разговор, никто не знает.

Вот вроде бы и всё, что предшествовало тому, что мы сейчас идем узкими улочками в Колизей. Антогора налегке. Охота и Ферида с мечами и в кольчугах, а Мар только с коротким мечом. Им на всякий случай придется стоять у ворот на арену и приглядывать, чтобы не случилась какая‑нибудь не нужная нам гадость. Мы с Александром будем наблюдать за боями из ложи Марка. Ливий молодец! Умудрился договориться о последней очереди нашего боя. Так что предшествующее побоище уже в разгаре. Рев толпы из чаши Колизея доносится до улиц, а мы еще только идем. Это хорошо. Крови до нас все насмотрятся уже досыта, а возбуждение будет на пике. Молча расходимся в нижнем этаже Колизея. Девочки ныряют куда‑то вниз, а мы с Александром топаем по ступеням наверх. Марк и Ливий нас заждались.

– Ну, что же вы так, – встречает нас хозяин ложи. – Всё интересное пропустили.

– Сергей крови не любит, да и я, вы сами знаете, не в восторге от таких развлечений.

Весь амфитеатр забит до отказа. Чуть наискосок от нас и чуть ниже – императорская ложа. Октавиан совсем юн. Ему на вид едва ли двадцать лет. Антоний же – коренастый здоровяк зрелых, если не перезрелых годов. Говорят что‑то друг другу, пересмеиваются. Ульпиан и еще несколько неизвестных мне лиц сидят и стоят позади них.

Звучит гонг, заревели трубы. Судья объявляет амазонку Антогору. Та спокойно выходит на середину, поднимает вверх правую руку, делает легкий поклон императорской ложе и затем публике на три другие стороны. Волосы девушки завязаны в хвост. На левом запястье на кожаной петле висит трехлезвийный кинжал для захвата оружия противника. На правом запястье болтается длинная – наверное, не меньше локтя в длину – дубинка, обшитая кожей. На теле никаких доспехов.

Судья объявляет ее противников. Гул голосов стих на третьем объявленном участнике, а на пятом установилась полная тишина. Похоже, такого неравного боя здесь еще никогда не проводили. Все пятеро противников Антогоры с одним и тем же оружием. Короткий меч, маленький щит, шлем и нагрудные доспехи. То есть почти обычное вооружение римского солдата. Внимательно рассматривают противницу. Легенды об амазонках, конечно, все слышали, но как‑то уж очень опасной Антогора в натуре не выглядит, несмотря на рост. Цена же правдивости легенд известна. Да и Александром объявлена награда в десять золотых за победу над амазонкой.

Судья ударяет в гонг – и опять рев труб. Самый шустрый гладиатор устремляется вперед. Антогора спокойно ждет. За миг до столкновения она делает неуловимый по быстроте шаг в сторону и бьет пролетающего мимо противника дубинкой по затылку. Тот зарывается носом в песок. Антогора небрежно оглядывается и пожимает плечами. Остальная четверка уже приблизилась плотной группой, и Антогора налетает на них сама. Скученность мешает гладиаторам сразу всем применять оружие. Да они, похоже, и не успевают ничего сделать. Что происходит в этой закрутившейся мешанине, которую устроила амазонка, разглядеть невозможно. Только слышатся лязг перехваченных клинков и глухие удары дубинки. Вихрь борьбы распадается на три лежащих на песке тела и одно сидящее и мотающее головой. На весь бой ушло не больше тридцати секунд. Гонг оповестил окончание схватки. Антогора отошла в сторону и ждет, пока приберут арену и уволокут бесчувственные тела. В амфитеатре гробовая тишина. Словно публику надули и она усиленно старается понять, в чём же тут обман.

Судья зачитывает имена следующих противников. Эти семеро вооружены по‑разному. Меч и щит, копье и щит, какая‑то кривая железяка и кинжал, секира, трезубец и еще всякое такое, чему я и названия не знаю. И снова рев труб вслед за гонгом судьи. Тактика свежей семерки гладиаторов совсем другая. Они рассредоточиваются по арене и начинают сходиться в центре, беря Антогору в кольцо. Амазонка бросается вперед, а гладиаторы сжимают строй в направлении ее броска, растянув тем самым кольцо окружения по бокам. Антогора делает резкий рывок в сторону и кубарем прокатывается по песку между двумя гладиаторами, отбивая по пути их оружие. Вскакивает на ноги уже за пределами кольца‑ловушки. Вот тут и начинается избиение младенцев…

Гладиаторам нужно стать фронтом к амазонке, чтобы действовать вместе, а Антогора не дает им этого сделать. Ее стремительное перемещение на правый или левый фланг группы противников похоже на какой‑то дьявольский и вместе с тем легкий и изящный танец. Гладиаторы, как ни стараются вертеться побыстрее, всё время оказываются перед Антогорой стоящими друг за другом, а не фронтом. Действовать может только один из них – передовой. Вот она и выбивает их поодиночке. Звон захвата оружия, скрежет вырывания его из рук, свист полета отброшенного в сторону оружия противника, глухой удар дубинки и снова прыжок смены позиции. На лице последнего гладиатора уже написана безнадежность, однако он не сдается. Замахивается сетью, но Антогора с легкостью ускользает и наступает ногой на сеть. Всё это уже похоже на игру кошки с мышью. Чувствуется, что Антогора нарочно медлит, словно поддаваясь. Гладиатор пытается ткнуть ее трезубцем, и Антогора лениво перехватывает его своим тоже трезубым кинжалом. Дубинка даже не потребовалась. Пинок коленом в живот и резкий рывок чужого оружия. Гладиатор падает на спину, а его трезубец, пролетев чуть ли не половину арены, со звоном врезается в мрамор парапета императорской ложи и падает на песок. Еще бы на локоть выше – и этим трезубцем попало бы Октавиану прямо в лицо! Звучит гонг окончания схватки. Боевой танец Антогоры продолжался не больше минуты. Девушка поднимает вверх правую руку. Легкий поклон императорской ложе. Тряхнув своим роскошным хвостом волос, Антогора снимает с запястий кинжал и дубинку, перебрасывает их через плечо и уходит с арены. И только тут раздается восторженный рев толпы.

* * *

Антогора сегодня как именинница. Все разговоры и внимание вокруг нее. Заслуженно!

– Ну, что, нами вроде всё сделано. Остается только ждать, как развернутся события, – в конце вечера подвел итоги Марк.

– Только вот сколько нам ждать? – сам себя спрашивает Александр. – Не сидеть же нам в Риме до бесконечности. Скучно. Вон девочкам спокойно даже до харчевни Василия не дойти. Поклонники и обожатели у дверей дома стерегут. Сергей, давай‑ка мы с тобой прогуляемся завтра с утра по нашим предприятиям. Посмотрим, как там Марк с Ливием ведут дела.

– Нормально там дела, – чуть не обиделся Марк. – Тебе же твою долю денег подвезли. Чего еще? Плохие дела будут, если Октавиан с Антонием наших намеков не поймут.

– Сергей инженер, и при этом инженер хороший. Может подсказать что‑нибудь толковое в хозяйстве. А вот если Октавиан и Антоний намеков не захотят понять, то…

– То я этого крысеныша собственными руками задавлю! – закончила за Александра Антогора.

– Вот, слышал, Марк, голос народа? И у их племени есть, что спросить с Октавиана. Так что крайняя мера всегда в наших руках. Только пользоваться ею можно лишь от безвыходности.

На следующий день без приглашения к обеду в шикарных носилках прибыл Ульпиан. Мы уже вернулись с ревизии имущества компании Александра, Марка и Ливия. Очень обширное и разнообразное хозяйство – от обработки железа до изготовления сыра. Посмотрев на выделку кож и изготовление пергамента, я сказал Александру, что, может быть, если заняться производством бумаги, то это будет проще и выгоднее. Надо будет посмотреть литературу по бумажным технологиям.

Да, Ульпиан. В Риме, вообще‑то, не такой уж криминал явиться с визитом без приглашения. Особенно среди хорошо знакомых людей. Поэтому юриста и правоведа приняли достаточно радушно. Было понятно, что он прибыл неспроста. Александр подал девочкам незаметный знак молчать за столом. Разговор, конечно же, начался издалека – с восторгов мастерством Антогоры.

– Слушай, Александр, ты ведь большие деньги можешь получать на боях. Победа‑то всегда будет твоя.

– И что? Это будет понятно каждому, и против амазонок ставки будут низкие. Да и, вообще, Домиций, я им не хозяин, а наниматель, и заставить участвовать в гладиаторских боях не в моих силах.

– Но вчера же – то ли заставил, то ли уговорил.

– Ничего подобного. Антогора сама выразила желание поразмяться. Я не возражал.

– Сама? Поразмяться? Никогда не поверю. Если и она сама, то смысл всё равно должен быть.

– Смысл не сложный. Амазонки не хотят, чтобы их беспокоили. Антогора очень просто дала понять, что будет с тем, кто их тронет. Ты представь, что было бы, если бы она вышла на арену с острым оружием, а бой был бы до смерти.

– Представляю. Октавиан и Антоний вчера были просто поражены. И даже выразили интерес к тому, чтобы нанять амазонок на службу.

– Ты же, Домиций, понимаешь, что это невозможно. У племени договор со мной, и никому больше они служить не будут. Ты попробуй, Домиций, вот эту баранью ножку. Антогора сама готовила по рецепту трактирщика Василия. Не совсем как у него получилось, но всё равно очень славно.

– Да, в самом деле, мясо недурственное. И я понимаю, что на службу амазонок уже не взять. Тебе здорово повезло. Такую мощную и преданную армию получить в свое личное распоряжение не каждому дано. И на содержание этой армии ты, казалось бы, не потратил ни асса. Теперь и в Рим будешь безбоязненно приезжать. Почему бы тебе всё же не примкнуть к Октавиану?

– А зачем? Вы здесь, а я там. Какое мне дело до ваших политических махинаций! Вы здесь передеретесь, а хлопоты достанутся мне? Нет уж.

– Ты сам себе противоречишь, Александр! Говоришь о наших римских махинациях, а сам со своими приятелями состряпал тут какую‑то коалицию с туманными целями. Как я понимаю, из вашей затеи вытекает, что каждый член коалиции может оказаться под защитой твоих амазонок.

– Может‑то может, да вот зачем? Коалиция политических целей не преследует, никаких притязаний на власть не имеет, политических деятелей не выдвигает и не поддерживает. То есть никому и ничем не мешает. Не трогайте там никого, и никакая защита не потребуется. Это просто компания людей, которые дают понять: «Идите вы все на фиг! Если сунетесь, то мы будем кусаться». Вот и всё. Не надо приплетать сюда политику. Вот, Домиций, попробуй и вино от того же трактирщика Василия. Необычное и приятное.

– Да, хорошее винцо. Зря мы ходим вокруг да около, Александр. Ты ведь прекрасно понимаешь, что и почему в Риме происходит. А я так же прекрасно понимаю, что и почему ты делаешь. И вот сидим за одним столом и морочим друг другу головы. Я как увидел вчера вашу Антогору на арене, так и понял, как ловко твой друг Сергей обвел меня и Гнея Фульвия вокруг пальца. Поздравляю, Сергей! Быть тебе великим политиком. Или великим мошенником. Что, в общем‑то, одно и то же.

– Благодарю, Домиций. Твоя оценка моих способностей дорогого стоит. Как понял‑то? Вспомнил, что видел Антогору на вилле Александра?

– Именно. В крестьянском платье. Мельком, но память у меня хорошая. Мне вчера сразу стало ясно, что с амазонками вы знаетесь давно и приехал ты к Фульвию вовсе не за землей под поместье, а за свободой для амазонок. А я‑то гадал всё время: откуда у амазонок вдруг такие деньги? Племя‑то изолированное от остального мира, и больших денег там не может быть.

– И к какому выводу ты пришел? – поинтересовался Александр.

– К тому, что ты владение им просто подарил. Я же не видел тех денег, которые они якобы тебе привезли. А амазонки в благодарность за это просто в клочья разорвут любого, кто стал бы тебе чем‑то угрожать. С тобой связываться опасно. Слава Юпитеру, что у тебя нет политических амбиций.

– Знаешь, Домиций, меня не покидает ощущение, что тебе очень хочется предостеречь Октавиана и Антония от некоторых опрометчивых поступков.

– Я вчера уже предостерег. Кто знает подноготную происходящего, тот понимает и суть происходящего. Мне с тобой портить отношения незачем.

– Ну что ж – спасибо тебе за это известие! Тогда я могу спокойно возвращаться на свою виллу.

Ульпиан отбыл в своих шикарных носилках, а девочки защебетали как птички.

– Ой, как хорошо‑то! – воскликнула Охота.

– А я уже по купанию соскучилась, – поддержала ее Ферида.

– Интересно, а что за наше отсутствие натворили в доме рогатые сторожа? – задумчиво произнесла Антогора. – Пойду скажу Мару, что мы уезжаем.

– Не спеши, – остановил ее Александр. – Выезжаем завтра утром. Ты деньги от Марка и Ливия приняла?

– Да.

– На всякий случай четверть оставь здесь, а остальное заберем с собой.

– Поняла. Но я их не считала.

– Сергей поможет.

Денег оказалось много. Три тысячи денариев и тысяча шестьсот ауреусов.

– Оставим здесь серебро, а золото заберем. В дороге будет легче. Антогора, а за какое время эти доходы?

– Не знаю, но в последний раз забирали полгода назад.

Посмотрев вчера предприятия римской компании, можно удивиться таким большим доходам при таком большом, но всё равно примитивном хозяйстве. Ведь не все же деньги здесь. Вдвое больше, наверное, отходит Марку и Ливию. Впрочем, мне‑то какое до этого дело!

* * *

Утром Александр написал записки Марку и Ливию о визите Ульпиана, приказал Панкратию их доставить и мы отправились в поместье.

Дом встретил нас тишиной и запертыми дверями. В саду тоже ни души. Фавны обнаружились в глубине леса. Опять помог необыкновенный слух амазонок. Ферида как‑то среди общего шума и разноголосья леса различила отдаленные звуки свирели. Пошли на них и наткнулись на мохнатых и рогатых. Все в стружках и опилках. Заняты изготовлением и настройкой этих нехитрых музыкальных инструментов. Хорошо сделанный инструмент и мастерское исполнение фавнами музыки издавна способствовали грехопадению не одной нимфы, очарованной игрой на свирели. Забираем ключи и наконец попадаем в дом.

Вопреки беспокойству Антогоры внутри всё в порядке. Правда, кладовки изрядно опустели и две винные бочки утратили свое содержимое, но и нам что‑то из продуктов питания осталось на разживу.

– Ферида, ты купаться хотела, – напоминает ей Александр. – Нас возьмешь с собой? Кто останется готовить обед?

– Да вы уж идите. Я один справлюсь, – говорит Мар. – Только очень‑то не опаздывайте и гостей сегодня не приводите. Вот пополним запасы – и тогда будет можно.

По берегу озерца тут и там разбросаны обнаженные тела нимф и амазонок. Нежатся после купания. Антогора избрала в качестве изголовья мой живот. Я тихо перебираю пальцами ее роскошные волосы, а она благодарно и блаженно улыбается. Рядом со мной сейчас лежит вовсе не решительная и жесткая воительница, а просто красивая, романтическая и мечтательная девушка.

Фавны тоже присутствуют в полном составе. Правда, на противоположном берегу, но и они мокрые после купания. Уселись в кружок, о чём‑то посовещались – и над озером поплыла нежная и мелодичная музыка только что сделанных свирелей. Я опять погрузился в сонное, ставшее уже как‑то привычным, сказочное забытье…

* * *

– Ты, помнится, сетовал на то, что мира Швейцера нам никогда не видать, – расхаживая по библиотеке и искоса поглядывая на опять очень уж эмоциональных игроков в шахматы, говорит мне Александр. – Теперь же мы знаем, где в него вход. Может, сходим посмотрим?

– Сходить‑то можно. Посмотреть с толком нельзя.

– Почему это?

– Потому, что Швейцер немец.

– A‑а, ну да, конечно. А вдруг?

– Какое может быть «А вдруг?», если он и прислугу из Германии выписывал. Нам в мире Швейцера без переводчика делать нечего. Антогора, ты немецкий язык знаешь?

– Кого‑кого? – донеслось с кушетки.

– Вот, видишь, даже Антогора нас не выручит, если мы ее с собой возьмем. А, впрочем, почему бы и не взять? Наверняка в мире Швейцера нас ждет куча сюрпризов. А у нее нервы дай боже какие!

– А «нервы» – это что такое? – опять донеслось всё с той же кушетки.

– Нервы – это то, чего у тебя нет, Антогора.

– Чего, чего это у меня нет? – с угрозой в голосе спросила девушка, приподнимаясь со своей любимой кушетки.

– Нет‑нет! – пошел я на попятный. – Есть, конечно, и у тебя, но, пожалуй, совсем немного и неизвестно где.

– Как это неизвестно? Можете все мои вещи осмотреть и меня тоже. Если есть хоть немного, то найдем. А зачем они вам?

– Нервы, Антогора, – это то, что позволяет тебе чувствовать. Например, боль или радость, горе или страх.

– Душа, что ли?

– Что‑то вроде этого.

– Тогда в вещах мы этого точно не найдем, – и, немного подумав, добавила: – И на мне, наверное, тоже. И зачем тебе мои нервы? Тем более что, как ты говоришь, у меня их и так мало.

– Понимаешь, мы с Александром хотим сходить в одно интересное место через тот подземный зал в скале, который недавно прибирали. Я вот и подумал: а не взять ли…

– Взять, взять! Там и мне интересно!

– Вот, пожалуйста, – и договорить не даст! Тебе там может оказаться страшно и непонятно.

– А почему мне будет страшно, если и вы там будете?

– Действительно, почему? Такой аргумент, что и крыть нечем. Берем, Александр?

– Антогора нас никогда не подведет. Только вот во что ее одеть? Не в этом же виде.

– Крестьянские платья мы еще так и не вернули в село. Длинная женская одежда, где бы то ни было, паники и возмущения не породит.

– Точно! А мы свое оденем.

– Саша, а ты хотя бы какие‑нибудь немецкие слова‑то знаешь? Я – нет. Кроме «хенде Хох» и «бите».

– Так, кое‑какие и смутно. Школа‑то давно была. Деньги на всякий случай не забыть бы! Золото и серебро везде деньги. Поменяем, если что.

– Отдай башню! – донеслось из‑за шахматного столика. – Так нечестно!

– Всё честно! Ты сама ее прозевала.

– Не ври! Эта пешка не там стояла.

– Да на тебе! Подумаешь, башня!

– Когда‑нибудь они всё же подерутся, – вздохнул Александр.

– Никогда не подерутся, – засмеявшись, успокоила его Антогора.

– Уверена?

– Если подерутся, то их изгонят из племени. Хуже наказания у нас нет. Так что не обращай внимания. Споры между ними – тоже игра.

– Ладно, пошли переодеваться. Может быть, к ужину и вернемся.

Взяв Антогору за руку, я вошел в скалу вслед за Александром. Постояли немного в середине зала, наблюдая за мерцанием стеклянных шаров, и стали подниматься по лестнице номер один. За проходом солнечный день и не очень ровная местность, беспорядочно усыпанная вросшими в землю большими и маленькими валунами. Усыпанная, но, правда, не вся. И порядок кое‑какой тут имеется. Порядок – это прямое как стрела шоссе, которое, сужаясь в перспективе, ведет к какому‑то городу. Город совсем рядом. Наверное, и двух километров не будет. Урбанистических строений из стекла и стали не видно.

Откуда‑то как бы у нас из‑за спины вылезает странная машина – огромный продолговатый ящик на восьми членистых ногах – и резво ковыляет к дороге. В ящике сидят два человека, и один из них держит руками какие‑то рычаги. Достигнув дороги, ящик опускается на полотно, ноги втягиваются в корпус. Под днищем‑то, оказывается, есть колёса! Тоже восемь. Еще момент – и машина, рванув с места, стремительно уносится к городу, оставляя за собой небольшое белое облачко.