Конец вечности

Главной системной характеристикой нынешней геополитической ситуации является, вероятно, то, что завершился «европейский период» всемирной истории. Этот период продолжался более пятисот лет, с того момента, когда первые европейские корабли вышли в конце XIV – начале XV веков на завоевание мира, и до трагического рубежа, обозначенного террористическим актом в Нью‑Йорке 11 сентября 2001 года. Все это время Европа (а позже – единая евро‑американская цивилизация) действительно доминировала в истории. Опираясь на громадное технологическое превосходство, порожденное специфическим именно для европейской культуры представлением о прогрессе, то есть о последовательном, целенаправленном изменении мира, европейские страны создали гигантские колониальные империи, во много раз превышающие исходные метрополии как по территории, так и по численности населения, распространили европейские принципы «цивилизованности» по всей Ойкумене, в определенной мере синхронизировали разобщенные ранее мировые культуры и перевели их в формат межцивилизационного диалога.

Постепенно стал вырисовываться глобальный «Европейский проект»: унифицировать мир по либеральному образцу, ввести во всей Ойкумене европейскую экономику, европейскую социальность, европейскую (евро‑атлантическую) культуру, в конечном счете – евро‑атлантический образ жизни.

Этот проект казался вполне осуществимым. Обе мировые войны (фактически представлявшие собой единое военное столкновение, длившееся с небольшим перерывом с 1914 по 1945 год) глобализовали евро‑атлантический рынок и придали ему высокую коммуникативность, которая постепенно распространялась и на рынки Третьего мира. Возникли мощные механизмы транснациональной унификации: Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Всемирное соглашение по торговле, начавшие закреплять унифицированную реальность жесткими международными соглашениями. Северо‑Атлантический альянс (НАТО) обеспечивал действенность этих соглашений реальной военной силой.

Это была действительно европеизированная история. Даже Организация Объединенных Наций, созданная как раз для урегулирования спорных вопросов межгосударственного и межнационального бытия, была выстроена именно по евро‑американской цивилизационной модели – как прообраз будущего мирового правительства, могущего реализовать западные мировоззренческие идеалы в планетарном масштабе.

Сейчас происходит крушение этого «христианского универсума». Выяснилось, что в последние десятилетия XX века, после того как лопнула сцепка противостояния СССР – США, подавлявшая остальные противоречия и заставлявшая все страны мира ориентироваться вдоль этой оси, выдвинулись вперед совершенно новые субъекты истории: глобальные этносы, сверхкультуры, фактически – самостоятельные цивилизации, который образовывают теперь принципиально иной планетарный ландшафт. Причем достаточно быстро усваивая западную модернизацию экономики, что обеспечивает им уже в настоящее время вполне ощутимую военную мощь, а следовательно и весомый голос в текущих международных делах, эти этносы также решительно отвергают сопутствующую вестернизацию: западные социальные ценности и западное рационалистическое мировоззрение. У них – свои представления об образе цивилизационного существования, и они вовсе не собираются от этих представлений отказываться. Экстремальный «асимметричный ответ» в виде глобальных террористических операций, найденный Миром ислама, переводит военное противостояние в новые стратегические координаты. У Запада нет средств борьбы с «современными камикадзе», и его превосходство в силе, основанное на традиционном милитаризме, оказывается иллюзорным.

«Европейская вечность», судя по всему, завершилась. Пространство глобального проектирования внезапно очистилось. Мир в XXI веке действительно стал многополюсным, и между полюсами его уже начинают проскакивать первые грозовые разряды. Западные культурологи называют это «конфликтом цивилизаций», но если выразить драматизм нынешней ситуации более простым языком, то, вероятно, можно сказать, что в настоящее время разворачивается грандиозная битва за будущее, от исхода которой зависят контуры грядущей реальности.

Пять громадных цивилизационных проектов конкурируют сейчас между собой за право определять новое мироустройство.

Самым мощным из них, по крайней мере в данный момент, несомненно является «Атлантический» или «Американский проект», выдвинутый после окончания «холодной войны» Соединенными Штатами и поддерживаемый всем экономическим и военным могуществом единственной сверхдержавы. Проект этот достаточно прост. Он предполагает консервацию «продолженного настоящего», то есть сохранение любой ценой нынешнего положения дел, выгодного, прежде всего, лидирующим странам Запада. На практике это означает диктат «золотого миллиарда» по отношению ко всему остальному миру и как результат – втягивание США в череду локальных военных конфликтов.

Моноцентризм, последовательно отстаиваемый сейчас Соединенными Штатами, готовит этой стране незавидную участь. «Продолженное настоящее», как правило, оборачивается «мертвым будущим», и цивилизационное застой в этом случае неминуем. «Атлантический проект», по‑видимому, обречен. Еще никому не удавалось остановить ход истории.

К «Атлантическому проекту» очень близок «Европейский проект» – концентрация сил и средств Объединенной Европы для построения постиндустриального общества. При этом Европа отделяется не только от постсоветских республик, размежевание с которыми она производит достаточно жестко, но также и от Соединенных Штатов – создавая собственную мировую валюту, евро, и собственные транснациональные институты. Фактически, это тоже попытка существовать в «продолженном настоящем»: перспективного плана развития у Европейского Сообщества нет. Правда, попытка менее энергичная, чем за океаном, поскольку в Европе очень силен иммиграционный субстрат, оказывающий большое влияние на самосознание европейцев.

Чрезвычайно загадочен и любопытен «Японский проект», официально обозначенный как «создание предпосылок для появления компьютеров пятого поколения». Речь здесь, по‑видимому, идет не столько о проблеме «адекватного перевода» (в рамках двузначной компьютерной логики такой перевод даже в принципе неосуществим), сколько о конструировании новой технологической связности компьютера и человека. Это очень перспективный проект. Не имея сырьевой базы для экстенсивного наращивания индустрии, Япония вынуждена в своей стратегии апеллировать непосредственно к будущему. Выгоды такого пути сейчас не столь очевидны, как у Европы и США, зато здесь просматриваются возможности «опережающего развития».

«Китайский проект» в данном перечне является, пожалуй, наименее предсказуемым. С одной стороны, модернизация индустрии, осуществляемая этой страной вот уже более пятнадцати лет, не представляет сама по себе рискованный для мирового сообщества цивилизационный прорыв: в результате нее Китай лишь приблизится к нынешнему технологическому обеспечению западных стран, но с другой стороны, не слишком понятно, каков будет вектор движения громадной по численности державы после создания ею мощной индустриальной базы. Вроде бы, историческая интровертность Китая, который даже в пору наивысшего своего расцвета не предпринял попыток колонизировать ни Сибирь, например, ни Америку, населенную разрозненными индейскими племенами, предполагает и дальнейшую географическую незыблемость этой древней цивилизации. Однако целенаправленную торговую интервенцию по всему миру Китай уже начал, и нет гарантий того, что колосс не будет разбужен «пространственным» европейским сознанием.

В самом же противоречивом и структурно неоформленном состоянии пребывает пока огромный «Исламский проект», устремленный на данном этапе всего лишь к объединению и экспансии конкретной религиозной культуры. Внятной исторической перспективы он, наверное, не имеет: «шариатская экономика» (совмещение феодального социума с технологиями постиндустриальной эпохи) будет эффективно работать только в случае наступления «нового Средневековья». Однако наличие пассионарности, связанное с относительной смысловой молодостью ислама, находящегося сейчас в периоде европейских крестовых походов, свидетельствует об огромном цивилизационном потенциале проекта и предполагает возможность самых экстравагантных решений.

Место России в этом глобальном пространстве не определено. Она пока не имеет собственного проекта существования. Россия пребывает сейчас в том же положении, что и Африка, Латинская Америка, Индия, правда, обладая большими, чем эти цивилизации, стратегическими ресурсами. Между тем уже становится вполне очевидным, что если страна не является субъектом исторического проектирования, то есть не реализует собственный цивилизационный проект, то она неизбежно превращается в его объект – место приложения внешних сил и влияний.

Date: 2015-06-05; view: 334; Нарушение авторских прав