Глава 5. Политическая ересь и государство 4 page

Во время всех этих проволочек Карл VII не сделал ничего, чтобы спасти женщину, которой он был обязан короной. В течение долгого дела, возникшего после этого, он даже не просил Евгения IV или Базельский собор перевести дело на их суд, тогда как было бы трудно отказать ему. Партия мира при дворе во главе с любимцем короля и недоброжелателем Девы Ла-Тремуйлем не желала, чтобы героиня получила свободу; слабый себялюбивый монарх предал Жанну.

Девственница под сильной охраной, чтобы она не ускользнула при помощи какого-либо чародейства, была переведена из Мариньи в замок Больё, а отсюда в замок Боревуар. Два раза она пыталась бежать. Раз ей удалось запереть в свою камеру стражников, и она убежала бы, если бы тюремщик не заметил ее и не схватил. Затем, когда она узнала, что будет выдана англичанам, то с отчаянья бросилась с высоты своей башни в ров. Ее голоса запретили ей это, но она заявила, что предпочитает смерть плену у англичан; впоследствии ей поставили в вину эту попытку самоубийства. Ее подняли в бессознательном состоянии, но она быстро поправилась. Ее везли в Руан, закованную в цепи, и заключили в тесную темницу, где стражники наблюдали за ней день и ночь. Она была выдана Церкви, а не светским властям, и ее должны были запереть в церковную тюрьму, но англичане купили свою добычу. Охрана пленницы была поручена Варвику.

Пьер Кошон не торопился начать дело. Прошел целый месяц; в Париже были недовольны этим. Столица, всецело стоявшая на стороне англичан, питала к Жанне особую ненависть за то, что Девственница обещала во время осады разрушить город и перебить жителей, и за то, что успехи Жанны вызвали блокаду города. Эта ненависть сказалась устами докторов университета, которые уже с самого начала преследовали Жанну с неутомимой жестокостью. Они послали 21 ноября Кошону письма, в которых упрекали его за медленность, с которой он приступал к делу; в то же время они просили английского короля, чтобы дело разбиралось в Париже, где легко можно было найти много ученых богословов. Однако Кошон, ознакомившись с данными, на которых ему приходилось основывать преследование, увидел их слабость. Он был занят сбором сведений обо всех мелочах из жизни Жанны, на которых можно было основать обвинение. Юрисдикция Кошона имела силу, так как обвиняемая была взята в плен в епархии Бовэ; но прелат в то время был изгнан из своей епархии; от него требовали, чтобы он вел дело не только в другой епархии, но даже в Другой провинции. Архиепископство Руанское было вакантно, и Кошон обратился к членам капитула с просьбой разрешить ему устроить заседания духовного суда в пределах их судебного округа. Просьба была удовлетворена, и епископ выбрал экспертов, которые бы приняли участие в деле в качестве асессоров. Университет послал ему большое число таких экспертов, причем все расходы приняло на себя английское правительство; но труднее было найти соучастников среди прелатов и докторов самого Руана. На одном из первых заседаний один из них, Николай Гуппеланд, прямо заявил, что ни Кошон, ни другие судьи, принадлежащие к партии, враждебной Жанне, не имеют права заседать, тем более, что обвиняемая была уже допрошена архиепископом Реймса, которому подчинена была епархия Бовэ.

За это Николая заключили в руанскиий замок и грозили изгнанием в Англию и потоплением. Все приглашенные принять участие в судилище скоро убедились, что малейшее проявление расположения к обвиняемой навлекало на них месть англичан; подвергали штрафу всякого пропустившего заседание. В конце концов было собрано от пятидесяти до шестидесяти богословов и юристов, среди которых были аббаты Фекампа, Жумьежа, С.-Катерины, Вормейля, Прео, приор Лонгвилля, архидиакон и казначей Руана и другие видные лица. 3 января 1431 г. английский король повелел выдавать Жанну Кошону всякий раз, когда явка ее будет необходима; всем королевским чиновникам было приказано помогать епископу по первому его требованию. Как будто виновность Жанны была уже установлена, в грамотах короля перечислялись ереси и злодеяния обвиняемой, а в заключение говорилось, что если Жанна будет оправдана, то ее не следует выпускать на свободу, но надо отдать под охрану короля. Однако Кошон только 9 января собрал восемь своих экспертов и представил им все собранное им по делу до сего времени. Судьи решили, что собранных улик недостаточно и что надо произвести дополнительное следствие. Немедленно были приняты меры для производства новых расследований. Николай Байльи, отправленный собрать подробности о детстве Жанны, привез благоприятные для обвиняемой сведения; Кошон уничтожил его донесение и отказался уплатить расходы по поездке. Приняли инквизиционную систему, состоявшую в том, чтобы заставить самую обвиняемую выдать себя. Один из членов суда, Николай л'Уазелер, переоделся в светское платье и был допущен в камеру Жанны. Он притворился лотарингцем, заключенным в тюрьму за верность Карлу VII и снискал себе доверие пленницы, которая с ним говорила совершенно откровенно. Затем Варвик и Кошон, сопровождаемые двумя нотариусами, спрятались в соседней камере, перегородка которой была просверлена, а Уазелер заставлял Жанну говорить о своих видениях. Но один из нотариусов заявил, что подобный прием незаконен, и смело отказался участвовать в нем. Каноник Бовэ, Жан Эстиве, исполнявший обязанности обвинителя, испробовал то же средство, но также безуспешно.

Только 19 февраля были готовы обвинительные пункты; но среди членов трибунала не было представителя инквизиции, и это делало недействительным все делопроизводство. Инквизитором Франции был брат Жан Граверан; он в 1424 г. назначил своим викарным в Руан брата Жана ле-Метр. Ле-Метр держался в стороне; но без него обойтись нельзя было, и на заседании 19 февраля решили позвать его вместе с двумя нотариусами принять участие в дебатах и выслушать чтение обвинений и свидетельских показаний. Прибегли даже к угрозам, и ле-Метр явился на процесс. Только 12 марта он получил от Граверана особое полномочие председательствовать вместе с Кошоном в трибунале. 21 февраля обвинитель Жан Эстиве потребовал явки и допроса пленницы.

Допросы Жанны тянулись три месяца; перерыв был сделан только с 18 апреля по 11 мая ввиду тяжкой болезни обвиняемой. Невежественная крестьянка, ослабленная муками жестокого тюремного заключения и вынужденная ежедневно отвечать на ловкие коварные вопросы, придуманные судьями, никогда не теряла ни присутствия духа, ни чудесной ясности ума. Ей расставляли ловушки, которые она угадывала инстинктом. На нее одновременно сыпались вопросы двенадцати судей, которые затрудняли бы школьных богословов, и прерывали ее ответы. Ответы Жанны тщательно рассматривались, а затем ей снова предлагали их в другой форме. Дева отказалась принести присягу отвечать без оговорок на все вопросы и откровенно заявила: «Я не знаю, о чем вы будете меня допрашивать; быть может, вы будете допрашивать меня о таких вещах, о которых я не желаю говорить». Она соглашалась отвечать только на всякий вопрос, касающийся ее веры и обвинений. Когда озлобление Кошона выводило из границ, то она оборачивалась к нему и кротко говорила: «Вы называетесь моим судьей; я не знаю, судья ли вы мой в действительности; поберегитесь судить несправедливо, так как вы подвергаете себя большим опасностям; я вас предупредила, так что если Господь Бог накажет вас, то я, по крайней мере, исполнила свой долг». Когда ей угрожали пыткой, она просто сказала: «Если вы пыткой вырвете у меня признания, то я заявлю, что они получены насилием». Перенося ужас своей темницы и допросов, она ни разу не пала духом. Часто она отказывалась отвечать на допросе раньше, чем спросит у своих голосов, может ли она раскрыть то, что от нее требовали; а затем на следующем заседании она объявляла, что ей разрешено говорить.

Наконец в одном важном пункте судьям удалось поставить ее в затруднение. Ее предупредили, что если она совершила какой-либо поступок, противный вере, то должна подчиниться решению Церкви. Она изъявила желание подчиниться Богу и святым, но это, сказали ей, — Церковь торжествующая и небесная, она же должна подчиниться Церкви воинствующей и земной, в противном случае она является еретичкой и ее следует выдать светским властям для сожжения. Пользуясь ее невежеством, судьи поставили вопрос в более ясной форме. Когда ее спросили, не хочет ли она подчиниться папе, она сказала: «Отведите меня к нему, и я отвечу ему». Наконец, ее довели до того, что она согласилась повиноваться Церкви, если только Церковь не прикажет ей сделать что-либо невозможное; когда же ей предложили определить это «невозможное», она сказала, что это значит отказаться исполнить то, что повелел ей Бог, и отрицать истинность того, что она подтвердила о своих видениях. Об этом она не хотела отвечать никому, кроме Бога. Кошон запретил упоминать об этом в судебном протоколе.

После 27 марта Жанне прочли длинный список обвинений. Эксперты решили, что она должна правдиво и немедленно отвечать на обвинения, что она и сделала, отказавшись от адвоката, которого предлагал ей Кошон. Болезнь Жанны прервала судилище; когда она выздоровела, 12 мая двенадцать членов трибунала собрались у Кошона, чтобы решить, следует ли ее подвергнуть пытке. Девять судей полагали, что пытка не нужна, так как дело и без того ясно. В это время тайный комитет, выбранный Кошоном, свел все пункты обвинения к двенадцати, которые были признаны вполне доказанными и подтвержденными сознанием; они легли в основание последующих решений и окончательного приговора. Копию пунктов обвинения послали пятидесяти восьми ученым экспертам, а также руанскому капитулу и Парижскому университету с просьбою высказать свое мнение. Университет ради формы тщательно обсудил дело и поручил богословскому и юридическому факультетам выработать решение, которое было одобрено 14 мая и отправлено в Руан.

19 мая члены суда собрались, чтобы выслушать ответ университета; затем приступили к голосованию. Некоторые высказались за немедленную выдачу Жанны светской власти, согласно с инквизиционным судопроизводством; но было постановлено прочесть Деве пункты обвинения и решение университета и вынести окончательный приговор сообразно с тем, что она скажет в свою защиту. Поэтому 23 мая она снова была приведена на суд. Краткое резюме документа, прочтенное ей, показывает, что виновность Жанны была предрешена заранее. Университет, как это он делал всегда, предусмотрительно добавил, что решение его должно иметь силу только в том случае, если пункты обвинения доказаны должным образом; но на Жанну смотрели так, как если бы она признала обвинения справедливыми и уже подверглась формальному осуждению.

Видение ангелов и святых. — Эти видения были признаны суеверными, исходящими от злых духов и дьявола.

Чудесное знамение, данное ею Карлу; корона, принесенная св. Михаилом. Признали, что это — пустая выдумка, посягающая на достоинство Церкви.

Утверждение, что она узнавала Святых и ангелов по тем наставлениям и ободрениям, которые они давали ей; вера в эти явления, как в веру Христову. — Основания, приведенные обвиняемой, недостаточны, сравнивать упование на эти явления с упованием на Иисуса Христа есть заблуждение в вере.

Предсказанье будущих событий; утверждение, что она могла при посредстве голосов узнавать незнакомых людей. — Суеверие и чародейство.

Ношение мужской одежды и коротких волос; принятие святых таинств в таком виде под предлогом, что так приказывает Бог. — Богохульство, оскорбление таинств, нарушение божеского Закона, Священного Писания и канонических постановлений.

Выставление на своих письмах имени Иисуса, имени Марии и знака креста; угроза, если не послушаются ее писем, показать в битве, на чьей стороне действительное право. — «Ты убийца и бесчеловечная, ты ищешь пролития крови; ты мятежница и ведешь к тирании; ты хулишь Бога, Его повеление и откровение».

Самовольный уход из дома, обещание Карлу восстановить его королевство, и все это по повелению Бога,-

«Ты была зла к своим родителям, ты нарушила повеления Бога, приказывающего почитать родителей. Ты произвела соблазн, ты возвела хулу на Бога, ты погрешила в вере и дала своему королю обещание безрассудное и тщеславное».

Прыжок с башни Боревуар в ров и предпочтение смерти плену в руках англичан, несмотря на запрещение голосов. — Малодушие, отчаяние и стремление к самоубийству; говоря, что Бог простил эту вину, «ты допустила заблуждение в вопросе о свободной воле человека».

Заявление, что св. Екатерина и св. Маргарита обещали ей рай, если она сохранит свое девство. — «Ты заражена заблуждением, затрагивающим христианскую веру».

Утверждение, что св. Екатерина и св. Маргарита говорили по-французски, а не по-английски, так как они не принадлежали к партии англичан; заявление, что, узнав о том, что голоса расположены к Карлу, она перестала любить бургундцев. — Безрассудное богохульство на этих святых, нарушение повеления Бога, сказавшего: «Люби своего ближнего».

Почитание небесных посетителей и вера в то, что они посланы Богом, не посоветовавшись по этому вопросу с лицом духовным; такая же уверенность в этом, как вера в Христа и в Его Страсти; отказ открыть без повеления Бога, какое чудесное знамение было дано Карлу. — «Ты идолопоклонница, ты призывала демонов, ты заблуждаешься в вере; ты безрассудно дала запрещенную клятву».

Отказ повиноваться приказаниям Церкви, если эти приказания противоречат мнимому повелению Бога, и отрицание суда воинствующей Церкви. — «Ты схизматичка, ты придерживаешься мнений, несогласных с истиной и авторитетом Церкви, и до настоящего дня гибельно заблуждаешься в вере Бога».

Магистр Пьер Морис, прочтя этот документ, принялся уговаривать Жанну подчиниться суду Церкви. Она с твердостью ответила, что если даже костер зажжен и палач готов бросить ее в пламя, то она все равно не изменит ни одного слова из своих прежних показаний. Ей велели явиться на другой день, чтобы выслушать окончательное решение.

24 мая на кладбище С.-Уана были закончены приготовления к аутодафе. Костер был готов. Присутствовали кардинал Бофор и разные высокопоставленные лица; Петр Кошон, Жан ле-Метр, Жанна и магистр Гильом Эрар, который произнес обычную речь, заявив, что Карл VII — известный еретик и схизматик, но Жанна прервала его: «Говорите обо мне, а не о короле; он — добрый христианин!» Она оставалась твердой до чтения приговора об ее «освобождении», в эту же минуту она уступила бесконечным увещеваниям, угрозам и обещаниям, которыми надоедали ей с вечера предшествовавшего дня, и заявила, что готова покориться. Ей дали прочесть формулу отречения. Затем произнесли другой заготовленный заранее приговор, которым на нее налагалось обычное наказание — пожизненное тюремное заключение на хлеб и воду. Тщетно умоляла она, чтобы ее отправили в церковную тюрьму. Но Кошон приказал солдатам отвести ее в камеру. Англичане могли судить Жанну коротким светским судом за колдовство и сжечь ее без всяких проволочек; но чтобы получить в свои руки пленную, им нужно было обратиться к духовным властям и инквизиции. Смерть Жанны была для них политической необходимостью, но жертва, бывшая в их власти, ускользнула от них. Духовные были осыпаны угрозами. После полудня Жан ле-Метр и многие члены трибунала навестили Жанну в ее камере; они советовали ей отречься от своих откровений и безумия, так как если она снова впадет в заблуждение, то нельзя будет рассчитывать на какое-либо снисхождение. Она согласилась переодеться в женское платье; мужская же одежда была уложена в мешок и оставлена в камере. После этого ее жестокие стражники, взбешенные, что она не попала на костер, обращались с ней грубо; били ее и грозили изнасилованием, так что она вынуждена была опять надеть свое мужское платье. Ее судьям сообщили, что она опять впала в грех и сняла одежды своего пола. 28 мая судьи поспешили в тюрьму, чтобы проверить факт. Отвечая на их вопросы, она сказала, что это платье для нее удобнее, так как приходится жить среди мужчин. И что если бы она была допущена к обедне и если бы с нее сняли оковы, то она во всем повиновалась бы приказаниям Церкви. Она слышала свои голоса после отречения; ее святые сказали ей, что она подвергла себя осуждению своим отречением ради спасения жизни, так как отреклась только из-за боязни огня. Голоса были голосами св. Екатерины и св. Маргариты, которых Бог посылал к ней; от этого она никогда не отрекалась, а если отреклась, то соврала. Она предпочтет смерть вечному плену. Судьи вполне удовлетворились: Жанна была сознававшаяся рецидивистка. Поэтому 29 мая Кошон собрал всех наличных членов суда, объявив им, что Жанна снова впала в заблуждение, надев опять свой мужской костюм и утверждая, по внушению демона, что ее голоса снова вернулись.

На другой день, 30 мая, на восходе солнца были посланы в тюрьму духовные лица, чтобы сообщить Жанне, что она будет сожжена в этот же день утром. Она исповедовалась и выразила желание причаститься. Кошон разрешил удовлетворить просьбу Жанны, так как закон предписывал никогда не отказывать в причастии рецидивисту, просившему его в последнюю минуту. Помост для проповедника и костер были устроены на площади Старого Рынка. Николай Миди произнес с помоста свою речь, прочли приговор об «освобождении», и Жанна была передана в руки светской власти. Бальи Руана велел отвести ее на место казни и сжечь; тело обратили в пепел, который бросили в Сену. После казни Жанны была сделана попытка переложить ответственность с духовных властей на светские: было заявлено, что ее казнили без формального постановления светского суда.

Казнь Жанны д'Арк

Судьи понимали, что хотя они и прикрылись Парижским университетом, тем не менее на них падает огромная ответственность, поэтому они добились от короля Англии письма, в котором государь обязывался лично защищать их от всякого преследования, которое может возникнуть против них перед папой или Вселенским собором. От имени Генриха VI ко всем государям и епископам были разосланы письма, в которых рассказывалось, какие бесчеловечные жестокости совершала Жанна до того дня, когда Бог, сжалившись над страданиями народа, позволил взять ее в плен; хотя она за свои преступления могла быть наказана и светским судом, тем не менее ее выдали Церкви, которая после ее сознания милостиво наложила на нее епитимью в виде тюремного заключения; но она снова впала в свои заблуждения и в свое безумие; тогда она была выдана в руки светской власти и сожжена.

Спустя месяц, 4 июля, в Париже была сделана попытка подавить растущую симпатию к Жанне. Заставили одного доминиканского инквизитора произнести слово о злых делах Жанны и о милосердии в отношении к ней ее судей: уже с четырнадцатилетнего возраста она носила мужскую одежду; увлекаемая демоном, она покинула родителей и с этого дня жила резней христиан, упиваясь кровью и огнем, пока над ней не совершилась казнь. Она отреклась от своих заблуждений; на нее тогда наложили в виде епитимьи четырехлетнее заключение в тюрьму на хлебе и воде; но она не могла снести это и один день, так как в своей тюрьме она заставляла служить себе, как важной даме. Здесь явился ей дьявол с двумя демонами и, боясь потерять ее, сказал ей: «Нечестивое создание, из страха снявшее мужскую одежду, ободрись, мы защитим тебя от всех людей!» Она тотчас же разделась и надела опять свой мужской костюм, который она предварительно спрятала в соломенном тюфяке своей постели; она так сильно верила в сатану, что заявила, будто раскаивается в том, что сняла свою обычную одежду. Убедившись, что она упорно остается в своем заблуждении, магистры университета выдали ее в руки светской власти для сожжения; когда она увидала, что ей угрожает смерть, то позвала себе на помощь демонов; но, как осужденная, она никакими заклинаньями не могла вызвать их к себе. Тогда она начала понимать свое преступление, но было уже слишком поздно. 8 августа 1431 г. одного монаха привели к Кошону и ле-Метру по обвинению в порицании процесса Жанны. Это было крупным преступлением против инквизиции. Монах просил прощения на коленях, ссылаясь на то, что в тот день, когда сказал преступные слова, выпил до потери разума. С ним поступили милостиво, заключив на хлеб и воду в доминиканский монастырь до следующей Пасхи.

Настроение умов, созданное Жанной д'Арк, было недоступно нападениям епископов и инквизиторов. Своей ужасной смертью она достойно увенчала свою миссию, и симпатия к ней, возбужденная ее испытаниями, пробуждала народное сознание.

В 1449 г. Карл VII вступил во владение Руаном, он приказал тотчас же начать расследование об обстоятельствах процесса, так как с достоинством короля Франции было несовместимо, что он был обязан престолом осужденной и сожженной Церковью колдунье. Но светская власть не могла отменить инквизиционное решение. В 1452 г. была предпринята другая попытка реабилитировать Деву руанским архиепископом д'Эстутвиллем; но хотя он и был кардиналом и папским легатом и соединился с французским инквизитором Жаном Брегалем, он мог только собрать несколько свидетельских показаний. Необходимом было вмешательство папы для пересмотра дела о ереси, рассмотренного инквизицией. Чтобы добиться этого вмешательства, мать и два брата Жанны обратились с апелляцией в Рим в качестве прямых жертв обвинения. В 1455 г. Калликст III, чтобы принять и рассмотреть апелляцию, назначил комиссарами архиепископа Руанского, епископов Парижа и Кутанса и инквизитора Жана Брегаля. Изабелла д'Арк и ее сыновья выступили с жалобами на Кошона и де-Метра, дело вели на их счет. Кошон уже умер, а ле-Метр не явился на суд. Хотя Парижский университет не был участником в деле, тем не менее были приняты тысячи предосторожностей, чтобы пощадить его, и постоянно напирали на лживый характер двенадцати пунктов обвинения, представленных на его заключение; в окончательном решении озаботились подтвердить ложность этих пунктов и приказали уничтожить их юридической власти. Наконец, 7 июля 1456 г. было вынесено решение, благоприятное челобитчикам; было объявлено, что на них не падает никакого бесчестия и что весь процесс Жанны признается не имеющим значения; было приказано обнародовать это решение в Руане и во всех городах королевства; должны были состояться торжественные процессии на места отречения и казни; на последнем месте должен был быть воздвигнут крест, чтобы увековечить память о мученической смерти Жанны. Этот крест высится на руанской площади как свидетельство деятельности инквизиции в качестве орудия самых худших политических замыслов.

Date: 2015-06-05; view: 349; Нарушение авторских прав