Тюрки как универсальная военная элита

В то время как аграрная экономика расплачивалась за свои прежние триумфы, скотоводческая постепенно набирала силу. В книге III мы показали, как номады создали собственную независимую экономику, установили прямые отношения с городами и их торговлей, и как тенденция к коневому скотоводству вытеснила земледелие на окраинах региона между Нилом и Амударьей, благодаря чему вожди кочевых племен научились сохранять равновесие власти в период относительной слабости аграрного общественного строя. Но один сектор скотоводческой экономики принял угрожающие размеры – а именно тюркские конные кочевники – хотя в центральных регионах о нем можно говорить только начиная с правления Сельджуков. Этому сегменту еще больший вес придали монгольские завоевания, так как основная масса племен, из которых состояли армии монголов или которые последовали за завоевателями, были тюркскими. Сами монголы оставались элитой и после нескольких поколений почти исчезли – по крайней мере к западу от Алтая. (Название татары, изначально применявшееся в отношении монголов и их наследников, в некоторых европейских языках вскоре стало использоваться просто для тюрков, а точнее – для северных тюрков.) Кто были эти тюрки, и как они достигли своего господствующего положения?

Выше мы уже упоминали, в разговоре об арабских завоеваниях, о последствиях развития номадизма с использованием верблюдов до такой степени, когда кочевники получили возможность военного вмешательства в жизнь окружавших их аграрных регионов. Однако в долгосрочной перспективе именно развитие конного скотоводства в центральных степях Евразии сыграло решающую роль в мировой истории, незначительно затронув Индию, но основательно повлияв на Европу, еще больше на Китай, а значительнее всего – на регион между Нилом и Амударьей с его особенно шаткой сельскохозяйственной экономикой. По мере развития кочевого скотоводства – строго после того как была заложена сельскохозяйственная основа – его позиция оказалась стратегически идеальной для насаждения военного господства во всей аридной зоне еще до распространения огнестрельного оружия.

Конные кочевники в степях Центральной Евразии обладали особыми военными преимуществами, связанные как раз с недостатками скотоводства. Конное скотоводство не могло существовать в условиях сухих пустынь – таких как Аравийская и Сахара. Лошади обеспечивали кочевникам мобильность, обеспечивали их молоком, мясом и другими продуктами, тогда как для торговли важнейшими животными были овцы, нуждавшиеся в относительно большом количестве корма. Более того, конные кочевники обладали сложным техническим инвентарем: повозками, юртами довольно сложной конструкции для холодных сезонов и различными домашними животными для разнообразных целей, а также у них были ресмесленники – например, кузнецы. Все это сформировало достаточно сложную многослойную структуру кочевого общества. Тем не менее кочевники могли переезжать на большие расстояния, поскольку для овец и коз в большей части аридной зоны условия были прекрасными – намного лучше, чем для земледелия. А активное использование лошадей давало кочевникам возможность совершать набеги на далекие расстояния, и оседлым народам было труднее сопротивляться им, чем набегам племен, использовавших верблюдов. Отчасти это объяснялось тем, что конных кочевников было больше, и они с удовольствием пасли своих овец даже на обрабатываемых земледельцами участках. Другая причина заключалась в том, что набеги легче было организовывать и контролировать в многослойном обществе. Именно в попытке противостоять набегам земледельцы стали формировать отряды всадников.

Конные кочевники, несомненно, отличались великим многообразием. Какое‑то время основными языками, как минимум западных степей, были индоевропейские, и первые конные кочевники были индоевропейцами. Но среди этнических элементов существовала мощная тенденция к смешиванию, а у лингва франка – распространяться на обширные территории. Восточные племена, кочевавшие на границе с пустыней Гоби и с огромной аграрной державой – Китаем – часто создавали более устойчивые политические объединения (и, вероятно, их размах меньше сдерживало наличие городов – но это трудно доказать); а основные западные племена, похоже, были рассредоточены из‑за обилия относительно богатых пастбищ к северу от Черного моря. Разумеется, политическое влияние – и значительная доля миграции – обычно смещалось с востока на запад через евроазиатские степи. Соответственно, изначально именно восточные диалекты – алтайские наречия, и особенно тюркский язык, – преобладали на всей территории степей и образовали язык межнационального общения. Таким образом, к моменту, когда конное скотоводческое общество полностью сформировалось в материальном и техническом отношениях и было способно на большее, чем просто периодические набеги, кочевникипо крайней мере к западу от Монголии – в основном говорили на тюркском.

Само существование огромной массы тюркских воинов‑всадников способствовало милитаризации власти и следовательно, самому аграрному обществу в исламском мире, как прямо, так и косвенно. Прямое влияние политических ожиданий кочевников мы рассмотрим ниже. Косвенное же влияние началось еще до того, как тюркские племена вторглись в центральные исламские районы – с использованием тюркских рабов в качестве воинов. Тюркских воинов на протяжении долго времени использовали для того, чтобы полностью отделить армию от гражданского населения и обеспечить ее единство во всем исламском мире. Затем, когда целые племена тюрков, пока еще не интегрированные в земледельческое общество, стали чувствовать себя совершенно свободно в центральных землях ислама, их доминирование, начавшееся с появления воинов‑рабов, привело к тому, что во многих регионах власть почти полностью перешла к военным. Кочевники были идеальными, ничем не стесненными носителями военной силы, поскольку в отличие от воинов‑рабов не испытывали никаких теплых чувств к оседлому обществу земледельцев. Эта тенденция, проявившаяся уже в раннем Средневековье, теперь достигла кульминации.

Позднее Средневековье стало эпохой переплетения двух направлений исторического развития. Ничем не обремененный кочевник больше годился на роль солдата, чем крестьянин, который, возможно, обладал достаточной храбростью, а иногда и силой, но ему было что терять. Однако более высокой мобильности и врожденной военной организованности кочевников было недостаточно, чтобы обеспечить себе полное господство. Только в определенных условиях преимущества кочевников перевешивали их слабости: отсутствие у них технических ресурсов и последовательной масштабной политики. Во‑первых, это могло произойти только в определенный исторический период – после завершения формирования общества конных кочевников, но до изобретения огнестрельного оружия, которое сразу же обеспечило преимущество аграрных держав. Этот период начался задолго до исламских Средних веков, но закончился вместе с ними. Во‑вторых, это могло произойти только в том случае, если внутренние условия аграрного общества свели к минимуму естественные преимущества оседлого общества – в частности, его крупномасштабную организацию, позволявшую отражать разрозненные нападения скоординированными едиными действиями. Уже выдвигались предположения, что конные отряды земледельцев не могли так эффективно противостоять набегам карлуков и сельджуков, как прежде, отчасти из‑за повышения в эпоху ислама уровня урбанизации привилегированных классов в Хорасане и в бассейне Амударьи. Если это и было так, то не столько из‑за того, что молодежь утратила боевые навыки, живя в праздности, сколько потому, что в своих политических действиях они больше зависели от городских классов. Но как только тюркские племена упрочили свое положение, они способствовали укреплению доминирующего положения города и милитаризации, которая опять же только увеличивала его важность. Раздробленность исламского мира в Средние века после падения халифата и его бюрократии явилась благодатной почвой для повсеместного проникновения кочевников.

Номады пользовались слабостями новой организации исламского общества и обеспечивали его военным контингентом по мере необходимости. Сама природа кочевников определяла границы культурных возможностей и даже экономических ресурсов общества – усилия какого‑нибудь визиря по стимуляции сельского хозяйства сдерживались склонностью военных к пасторализму. Но появление конных номадов, пожалуй, только усиливало эти давно заложенные тенденции.

Мы уже видели, что с крахом централизованной бюрократии местные городские объединения могли бы обрести политическую автономию и что, поскольку города фактически были неспособны предложить какую‑то замену такой бюрократии, единственное, что было в их силах – это позволить каждому городскому объединению самому вести свои дела – с тем, чтобы при возникновении конфликтов между разными группами требовалось вмешательство сторонней силы. Для решения этих задач даже самый автономный город нуждался в гарнизоне эмира. Гарнизоны должны были возместить то, чего не хватало городам для их политической жизнестойкости: они обладали одним основополагающим военным достоинством – сплоченностью. Но одного этого достоинства оказалось достаточно для обретения безраздельной власти. В раздробленном обществе не было политической силы, способной противостоять такой власти: общество полностью зависело от любой группы, которая обладала такой сплоченностью, какая помогала подавлять сопротивление самого крупного локального объединения, опиравшегося на взаимовыручку

Эпохи монгольского владычества (1258–1405) и Тимуридов (1405–1500)

Магриб и Испания

Судан

Египет и Сирия

Аравия и Восточная Африка

Анатолия и Балканы

Ирак, Кавказ, Западный Иран

Восточный Иран и Трансоксания

Центральная Евразия

Северная Индия

Южная Индия и Малайзия

1260–1277 гг. Мамлюкский султан Бейбарс разбил монголов при Айн‑Джалуте (1260 г.); уничтожил основную армию франков на побережье Сирии; но не смог восстановить силу мусульманского флота в противостоянии с итальянцами

1266–1335 гг. Монгольские ильханы правят Ираном, взятие Багдада, 1258 г.; принимают ислам в 1295 г.; покровительство языческих, буддистских, христианских и мусульманских монголов наукам, истории и искусству; миниатюрная живопись трансформируется под влиянием китайцев

1258 г. Смерть аш‑Шазили, основателя суфийского тариката

1273 г. Смерть перса Джаляляддина Руми в Анатолии, основателя тариката «Мевлеви» (кружащихся дервишей); автора мистических маснави

1257 г. Саади создает «Бустан», сборник персидской гномической поэзии (ум. в 1291 г.)

1274 г. Смерть Насираддина Туси, ученого и философа, занимавшего государственный пост при монголах и защищавшего шиитов‑двунадесятников

1318 г. Смерть Рашидуддина, визиря, автора труда по всемирной истории, теолога; передавал в своих трудах мировоззрение монголов

1280–1290 гг. Мамлюкский султан Калаун завершает изгнание франков из Сирии; его династия правит до 1382 г.

1263–1328 гг. Ибн‑Таймийя, алим‑ханбалит, критикует ориентацию официального ислама на суфизм

1307–1332 гг. Гонга Муса и расцвет государства Мандинго в Западном Судане

1290–1320 гг. Династии Хильджи и Туглак (1320–1351) расширяют влияние Дели на большую часть Индии

1324 г. Смерть Низамаддина Авлия, основателя суфизма чишти, образца гуманизма

Магриб и Испания

Судан

Египет и Сирия

Аравия и Восточная Африка

Анатолия и Балканы

Ирак, Кавказ, Западный Иран

Восточный Иран и Трансоксания

Центральная Евразия

Северная Индия

Южная Индия и Малайзия

1253–1324 гг. Амир Хосров, основатель индо‑персидской поэзии

1325–1351 гг. Мухаммад Туглук, экспериментатор в сфере налогов и политической власти, чрезмерно расширил Делийское государство

1288 (‑1922) гг. Османская династия в Анатолии и на Балканах; расширяет владения за счет греческих и славянских территорий

1347–1348 гг. Пандемия Черной смерти

1359–1389 гг. Мурад I захватывает Адрианополь (1362), который становится столицей Османской империи; побеждает балканских христиан в Косово (1389); государство занимает Западную Анатолию и большую часть Балканского полуострова

1336–1502 тт. Ассимиляция новообращенных в ислам территорий и новых элементов культуры; эксцессы военного правления в самой разрушительной форме; закрепление ортодоксальной традиции в религии и науке

1269–1470 гг. Династия Маринидов вытесняет Альмохадов в Марокко, воюет с Зиянидами в Тилимсане (в современном Алжире, 1235–1393) и с утонченными Хафсидами в Тунисе (1228–1534)

1295–1336 гг. Принявшие ислам монгольские ильханы продолжают править Ираком и Ираном; их последние представители – марионетки при последующих правителях

1336–1411 гг. Вожди монгольского племени джалаир правят в Ираке и Азербайджане; соперничество с Музаффаридами в Фарсе и Аджамском Ираке (до 1393)

1288–1326 гг. Осман, гази на границе с Византией, превращает свою часть сельджукского государства в Анатолии в военный центр, основывает Османскую династию

1293–1340 гг. ан‑Насир Мухаммад, сын Калауна, почти вытесняет режим мамлюков своей династией

1326–1359 гг. Орхан, сын Османа, основывает независимое государство (столица – Бруса), которое господствует над остатками Византийской империи

1334–1353 гг. Юсуф из династии Насридов в Гранаде начинает строительство Альгамбры, которое заканчивает его сын

Магриб и Испания

Судан

Египет и Сирия

Аравия и Восточная Африка

Анатолия и Балканы

Ирак, Кавказ, Западный Иран

Восточный Иран и Трансоксания

Центральная Евразия

Северная Индия

Южная Индия и Малайзия

1322–1389 гг. Сададдин Тафтазани, полигистор и грамматист

1337–1381 гг. Сербедары – популярное шиитское движение в западном Хорасане – не угасает, несмотря на господство в остальной части Хорасана династии Курт из Герата; обе державы побеждает Тимур

1390 г. Смерть Хафиза, автора мистической и чувственной поэзии из Шираза

1351–1413 гг. Династия Туглуков в Дели ограничена севером Индии (ей на смену приходят Сайиды, 1414–1452 гг.; затем Лоди, 1451–1526 гг.); с тех пор множество индийских династий распространяют ислам по субконтиненту

1336–1576 гг. Правители Бенгалии обретают независимость; большая часть Восточной Бенгалии принимает ислам

1369–1405 гг. Тимур восстанавливает власть монгольской династии Чагатая в Самарканде, завоевывает и опустошает огромную часть Ближнего Востока и Центральной Евразии (разграбление Дели, 1398 г.)

1389–1402 гг. Баязид I включает в Османскую империю всю Анатолию, его свергает Тимур

1396–1572 гг. Гуджарат становится независимой исламской морской торговой державой

1347–1527 гг. Бахманиды создают мощное исламское государство в Деккане, воюют с индусами на юге

1378–1502 гг. Вожди племен кара‑коюнлу («черная овца») и ак‑коюнлу («белая овца») соперничают с Джалайридами и друг с другом за контроль над Месопотамией, Азербайджаном и пр.

1382–1517 гг. Мамлюки бурджи – олигархия военных, бывших рабов, удержалась в Египте (и Сирии) при пополнении новыми рабами с каждым новым поколением; постепенное снижение египетского процветания

Магриб и Испания

Судан

Египет и Сирия

Аравия и Восточная Африка

Анатолия и Балканы

Ирак, Кавказ, Западный Иран

Восточный Иран и Трансоксания

Центральная Евразия

Северная Индия

Южная Индия и Малайзия

1406 гг. Смерть Ибн‑Хальдуна, занимавшегося философией истории и общества; его наследие не получило дальнейшего развития

1364–1442 гг. Аль‑Макризи, египетский историк и энциклопедист

1405–1494 гг. Тимуриды в Хорасане и Трансоксании, пользуются плодами военных кампаний Тимура; стимулируют развитие науки, тюркской и персидской литературы; расцвет персидской миниатюры

1404–1447 гг. Шахрух удерживает основные владения Тимуридов, стараясь не прибегать к грубой силе

1393–1449 гг. Тимурид Улуг‑бек правит в Самарканде, покровительствует важным астрономическим исследованиям

1365–1428 гг. Абд‑алькарим аль‑Джили, систематизатор монизма Ибн‑аль‑Араби

1403–1421 гг. Мехмед I постепенно воссоединяет пошатнувшуюся Османскую империю

1421–1451 гг. Мурад II отстаивает господство Османской империи при попытках венгров и Запада ограничить его

Гг. Мехмед II, османский султан, берет Константинополь, который становится столицей; способствует ассимиляции византийских культурных традиций и образования в целом, и эту политику подхватывает его сын Баязид II

1470–1550 гг. Род Ваттасидов не всегда успешно пытается продолжить традицию Маринидов