КНИГА IV 11 page

Принц Джета пожал плечами:

— Некоторые верят. Некоторые — нет.

— Большинство верит, — сказал Карака. Он обратился к принцу Джете: — Вы, арии, взяли эту идею у нас. На Новый год, когда наш народ в храмах приносит жертвы, тоже появляются боги. Они сулят людям голод и мор. И чтобы избежать беды, жрецы просят народ нести в храм жертвы. Если наши актеры-боги хорошо преображаются, храм удваивает свой доход.

— В таком случае, может быть, под видом бога Брахмы Будде явились два актера? — решил я подразнить принца Джету.

— Не знаю. Меня там не было, — невозмутимо ответил он. — Да ведь и Будды не было, он тогда уже угас. И поэтому Брахма — или его воплощение — зря потерял время.

Должен признаться, эти огромные божества, двигавшиеся по заполненной людьми площади, лишили меня присутствия духа. Я увидел во плоти всех главных демонов моего деда и понял, на что похож зороастрийский ад.

Но Амбалике все это понравилось чрезвычайно.

— Как живые! Лучше, чем живые, правда?

Она была на коронации в свите старой царицы.

С тех пор как родила сына, Амбалика несколько раздалась.

— Я не слишком толстая на ваш вкус, нет? — так она поздоровалась со мной, когда я встретил ее у городских ворот.

Как-то раз я бестактно пожаловался, что при магадханском дворе все слишком разжирели и я сам в том числе. За три года я чуть ли не удвоил вес.

— Нет. Все в порядке.

— Если да — скажите.

Мы были в саду у дома принца Джеты.

— Скажу.

Я восхищался Амбаликой и сказал ей об этом.

— И вы возьмете меня в Сузы?

— Если смогу.

— Я уверена: вы никогда не вернетесь.

Амбалика выглядела грустной, но говорила весело.

Я сказал, что обязательно вернусь, хотя бы по такой прозаической причине, что «обязан расширять торговлю между Персией и Магадхой. И Кошалой тоже».

И это было правдой. Ведь до отъезда из Шравасти я наладил отношения со всеми самыми видными городскими купцами. Каждый добивался особых торговых льгот. Хотя я и отклонил несколько баснословных взяток, но принял предварительный гонорар от гончарной гильдии в форме беспроцентной ссуды. Эту сумму гильдия обязалась заплатить, если я прослежу, чтобы индийские гончарные изделия не облагались налогом. Я взял деньги, чтобы Амбалика и мои дети — она снова была беременна — имели должный уход, если принц Джета умрет или окажется в опале. Естественно, я предполагал снова увидеть жену и детей, уже явившись вместе с владыкой всей Индии Дарием, Великим Царем.

Осенью того же года я присоединился к направлявшемуся на запад каравану. В дополнение к личной охране со мной следовал Фань Чи. Остальные члены его первоначальной экспедиции или были убиты, или умерли от болезней, или вернулись на родину.

— Китайцы не любят путешествовать. — Фань Чи улыбался своей постоянной, но не надоедающей улыбкой. — Если Китай — это целый мир, зачем куда-то ехать?

— Персы считают так же.

Поскольку день был сухой и прохладный, мы ехали верхом. Стояла чудесная погода, и казалось совершенным счастьем жить и быть молодым — редкое ощущение.

За время пути на запад я много узнал о Китае, куда в свое время мне довелось попасть. Я предполагал поразить Фань Чи роскошью и величием Персидской державы. Вместо этого он поразил меня величием — конечно, с его слов — китайского мира, бывшего некогда единой империей, известной как Срединное Царство. Но как это бывает с империями, держава распалась, и сегодня Китай представляет собой множество соперничающих меж собой государств, как Индия. Кроме того, опять же как в Индии, эти государства не только воюют друг с другом, но там нет ни одного мало-мальски значимого властелина, который не мечтал бы стать единым владыкой возрожденного Срединного Царства.

— Но такое может случиться, лишь если правитель — кто бы он ни был — получит небесное право.

Помнится, я впервые услышал эту фразу, когда вдали, как сон, в фиолетовой дымке показались башни Таксилы. Обычно прежде, чем увидеть город, путешественник ощущает его запах. На этот раз сначала появились башни, а потом донесся пахнущий домашней стряпней дымок.

— Мы называем это небесное право грозным величием владыки, — сказал я. — Его единственным дарителем был один из наших прежних демонов. И отнять его мог он и только он. Теперь-то мы знаем, что не бог-демон, а Мудрый Господь дарует владыке грозное величие.

— Учитель Кун сказал бы, что дарителем является небо, — ведь это одно и то же, не так ли?

Через несколько лет мне было суждено встретиться с Учителем Куном, и это был мудрейший из людей, каких я когда-либо знал. Поверь мне на слово, Демокрит. Впрочем, у тебя и нет особого выбора. Ведь, наверное, я единственный в западном мире, кто знал этого замечательного мудреца.

Нет, Учитель Кун, или Конфуций, как его часто называют, не похож на Пифагора. Конфуций не был умным человеком. Он был мудрым. Когда-нибудь я постараюсь объяснить разницу. Но вряд ли мне это удастся. Греческий язык хорош для расщепителей волос и спорщиков. Это не язык Бога, это язык безбожников.