Глава 4. Такэда проснулся от крика Никиты: «Ксюша, я здесь!» Подскочив, оглянулся

Такэда проснулся от крика Никиты: «Ксюша, я здесь!» Подскочив, оглянулся. Сухов сидел, упираясь руками в ложе и глядя перед собой ничего не видящими глазами. Потом с силой ударил кулаком об пол, поднялся и вышел. Толя понимающе кивнул сам себе, потянулся, вспомнил, где они находятся, и тоже встал. Выглянув из пещеры, увидел Сухова стоящим на берегу озера. Не выдавая своих чувств, подошел и стал умываться.

Это был уже третий хрон, который они посетили в поисках живого жругра с момента прощания с магами в доме князя Мстиши. Все три планеты были практически безлюдны, то есть цивилизации на них после Битвы прекратили существование, и все три представляли собой свалки послевоенного мусора, частично или полностью заплывшие почвой или горными новообразованиями. Ничего годного к повторному применению на них не осталось.

Толя вспомнил прощание с магами, и на сердце потеплело. Друзья остались далеко, но не приходилось сомневаться, что они в любой момент придут на помощь. Еще в доме князя Мстиша торжественно дал Никите «роту» – клятву братания, к которой присоединились Уэ-Уэтеотль и Зу-л-Кифл, а Такэда, расчувствовавшись, пообещал отдать жизнь за каждого отдельно и за всех месте. Конечно, процесс братания здорово походил на описанную стариком Дюма клятву мушкетеров: один за всех, все за одного! Однако это сходство ничуть не умаляло значения свершившегося.

Толя вытащил из кармашка-ножен длинный нож с красивой резной рукоятью, полюбовался и спрятал. Нож назывался засапожник, и подарил его Мстиша, предупредив, что нож заговорен и способен рубить металл. Но еще лучший подарок сделал Зу-л-Кифл: помог Никите овладеть «скремблером» – способом выхода в эйдос, не поддающимся пси-пеленгованию и прослушиванию. Правда, Сухова это не сильно обрадовало: способа освободить Ксению не знал и Зу-л-Кифл, маг, который мог бы бросить вызов любому из Великих игв.

– О чем задумался? – спросил наконец Такэда, оглядев их стоянку.

Озеро находилось в кольце живописных скал, зарослей колючек, «шерстяного» кустарника, отгораживающего пляж с крупным белым песком от скалы с пещерой, где они спали. Небо здесь днем было дымчато-бесцветным, а ночью – темно-серым, беззвездным, толстая шуба атмосферы не пропускала их лучи на поверхность планеты.

– Ого-го-го! – заорал вдруг Такэда.

Сухов вздрогнул, выведенный другом из состояния созерцания.

– Ты что?!

– А ничего, – спокойно ответил Толя. – Горло тренирую. По утрам. Так куда мы сейчас направляемся?

– Завтракать мы направляемся. Будешь еще кричать, заколдую… превращу в… – Сухов подумал: – В рака.

Такэда зашипел, попятился, кланяясь, в речи его прорезался знаменитый японский акцент:

– Спасиба, гаспадина, однако луцце не нада.

Никита фыркнул, примерился щелкнуть Толю в лоб, не попал и полез в бой. Тренировка закончилась купанием в озере, вода которого для питья не годилась из-за большого содержания солей и окислов тяжелых металлов.

Позавтракали остатками продуктового запаса, которым их снабдила Лада. Жена Мстиши готова была отдать и скатерть-самобранку, но, во-первых, земляне вряд ли овладели бы искусством приготовления яств в короткие сроки, а во-вторых, свойства скатерти – магического кухонного комбайна, упакованного в скатерть с помощью субмолекулярного сжатия, едва ли сохранились бы в иных вселенных с другими законами.

– А теперь, – твердо сказал Сухов, больше для себя, чем для Толи, – мне предстоит путь за Передел.

Выход в эйдос, понял Такэда не без внутреннего трепета, не показав, однако, что ему не по себе. Помочь другу в случае каких-то осложнений он бы не смог.

Они вышли из-пещеры, прихватив снаряжение, и устроились на берегу озера, в россыпи валунов, скрывающих их от нескромного взгляда, если бы таковой объявился. Никита уселся в позе синсокан, сосредоточился и уже через минуту «ушел», представив себя огромной космической пустотой без свойств, протяженности, времени и координат. А когда «скремблер» заработал – выйти в ментальное поле-пространство информационно-энергетических связей и мысли-действия было уже несложно.

Такэда наблюдал за переходом паранорма в состояние потока-приема информации со смешанным чувством зависти и тревоги. Он уже не говорил себе, как раньше, что насколько все было бы проще, окажись в положении Никиты он сам, однако от зависти избавиться не мог.

Вокруг Никиты заискрились голубые ниточки, паутинки, собираясь в голубоватую сеточку свечения. Он побледнел, стал полупрозрачным, словно из расплавленного стекла, но на этом эффекты перехода не закончились, их спектр был явно богаче предыдущих.

Воздух вокруг мага как бы загустел и завибрировал, почва под ногами стала заметно вздрагивать, будто пласт желе, а озеро внезапно застыло. Замерзло! И на льду невидимый резец почти мгновенным росчерком вырезал портрет Ксении. Затем «лед» растаял вместе с портретом, зато на месте Сухова возник столб темноты, похожий на скрученный дымный смерч, и ушел в небо. По окрестностям озера прокатился обманчиво мягкий раскат грома, от которого «желе» берега под ногами закачалось сильней.

Столб тьмы исчез, Сухов по-прежнему сидел на том же месте и в той же позе, но уже весь светился. Он как бы состоял из голубовато-сиреневого переливчатого свечения, изредка сбрасывая расширявшиеся и тускнеющие волны света, повторявшие контуры его тела. И наконец Такэде, который наблюдал за происходящим затаив дыхание, показалось, что Никита мгновенным скачком превратился в гиганта, размерами превосходящего планету, наделенного невообразимой мощью и властью!

Удар по психике был сравним разве что с физическим ударом по голове, от которого Такэда «улетел» в нокдаун, но диморфант защитил его и от этой «дружественной оплеухи» Никиты. Когда Толя пришел в себя, Никита был уже самим собой, обыкновенным человеком с гримасой раздумья на челе.

– Изыди, сатана! – слабым голосом проговорил Такэда, отмахиваясь рукой. – Ты – это ты или обман чувств?

– Я – махди, Посланник богов! – гордо изрек Никита, но не выдержал и засмеялся. – А ты старый и большой инженер… с хорошо развитым воображением, поэтому на тебя так сильно действует пси-эхо моего контакта с эйдосом.

– Ладно, ладно, махди… – сдвинул брови Толя. – Хорошо то, что хорошо кончается. На этот раз ты никого не встретил?

– Встретил, – кивнул Никита, не меняя задумчивого выражения лица. – Они все там… пасутся, как и тысячи магов всех времен и вселенных. Как известно, тень и свет равны, и в эйдосе магов и демонов поровну. Но Зу-л-Кифл был прав, можно пить бессмертие эйдоса тихо, не поднимая брызг и волн.

– И что ты вызнал?

Сухов потянулся к «дипломату» транскофа, который обречен был таскать Толя, достал из него вардзуни; меч Толя носил на поясе, как и сам Никита.

– Я вызнал, что существует ряд энергий, не ощущаемых человеком. – Вардзуни в руках Сухова окутался сеткой желтоватых разрядов, эта потрескивающая «шуба» сползла на пальцы Никиты, подобралась к локтю, плечу, шее и через несколько мгновений окутала его всего. Такэда дернулся было к нему, но танцор не реагировал на свечение, смертельно опасное для всего живого. Там, где оно сползало с его ног на песок, начала образовываться дымящаяся впадина.

– А также и то, что ими можно управлять, – продолжал Сухов как ни в чем не бывало. Копье в его руке засияло белым накалом и с треском превратилось в молнию, вонзившуюся ему в грудь. Тело мага заиграло перламутрово-радужными переливами, свечение сползло с него на песчаную почву слоем красивого пламени, растворив слой песка в диаметре четырех метров. Пахнуло холодом и запахом сгоревшей картофельной ботвы.

– Ибо тело человеческое, как и любое другое, по сути, многодиапазонная антенна, а также пакет квантово-механических волн, – закончил Никита. Протянул Такэде перстень эрцхаора. – Возьми на всякий случай, мне он уже не нужен. Ты готов? Тогда идем туда, где нас никто не ждет.

Транскоф послушно перенес их в темпорал, и уже через четверть часа Посланник и его «оруженосец» выходили из камеры хроносдвига в один из явно неблагополучных Миров Веера. Такэда сразу почувствовал его тягостное давление на мозг по целому спектру внушаемых негативных эмоций, от угрюмой подавленности до скрытой угрозы. Диморфант снял большинство из них, но тяжесть на душе осталась.

– Здесь зона биологического дискомфорта, – обернулся к Толе Сухов, блеснув зубами. – И даже в диморфантах нам долго не продержаться, поэтому действовать надо быстро. Может, останешься, подождешь меня тут?

– Где мы?

– В «предбаннике» Ада. Этот хрон – база Гиибели – соседствует с Гашшарвой, ее хроном, и контролируется ею. – Никита подождал реакции Толи, усмехнулся. – Но, во-первых, вряд ли она ждет нас на своей базе, во-вторых, засечь наши переходы теперь не просто, и, в-третьих, мы найдем здесь то, что ищем.

Такэда безмолвно шагнул из камеры хроносдвига в коридор, который вывел их наружу. Инженер оказался у подножия какого-то исполинского изваяния, судя по гигантской, лоснящейся чернотой, «львиной» лапе, из-под когтя которой они вышли. Фигуру изваяния невозможно было охватить одним взглядом, к тому же выше пояса она скрывалась в сияющей желтой дымке, окутывающей весь ландшафт и не позволяющей видеть предметы дальше двухсот-трехсот метров.

Прямо перед собой Толя увидел стену какого-то сооружения, по виду – из грубо обработанных буро-коричневых каменных глыб, со множеством ниш и окон, напоминающего римский Колизей. Вершина сооружения и края также скрывались в дымке, мешающей определить его истинные размеры, но и так было ясно, что строили его исполины и для исполинов.

Почва здесь была каменистая, цвета запекшейся крови, со множеством трещин и россыпей острых камней, напоминающих по цвету и блеску золото. Из-за дымки цвет и глубину неба оценить было невозможно, дышать в здешнем воздухе тоже было нельзя из-за целого набора ядовитых газов и запахов, и диморфант инженера перешел на полную автономность, превратившись в скафандр. Однако ослабить пси-давление этого мира на мозг хозяина до нуля он не смог.

– Ну как, идти можешь? – раздался в ушах тихий пси-шепот Сухова.

Такэда передернул плечами, взвесил в руке меч:

– Я пойду первым. Куда идти?

Никита хмыкнул, обошел его и повернул направо, направляясь вдоль стены здания в светло-желтое зарево.

Это был город. Зданий, конечно, Такэда не видел, только их основания, проплывавшие то слева, то справа, но сомневаться в том, что они идут по мертвому, полуразрушенному временем городу, не приходилось. На взгляд Такэды, привыкшего опираться на здравый смысл и интуицию, тем более поразительным оказался ответ Сухова на вопрос, что это за город.

– Это не город – пересечение двенадцатимерных компактных пространств, образующих цепочку метастабильных состояний.

Некоторое время Толя шел молча, озираясь и обдумывая услышанное. Сухов покосился на друга, хорошо видя его сквозь скафандр, посочувствовал:

– Что, сложно, инженер? Хочу предупредить: мы вышли за пределы человеческих восприятий, поэтому не старайся дать названия и не надейся получить объяснения тому, что увидишь. Ты увидишь совсем не то, что сможешь объяснить, реакция человеческих чувств не даст адекватную картину отражения мира, особенно в зонах прямого просачивания Хаоса.

– Что ж, – хладнокровно сказал Такэда, – я и не претендую на полное постижение истины, но ты мог бы интерпретировать поступаемую визуальную информацию. У Брюсова есть такие строки:

Верь в звук слов: Смысл тайн в них.

Словами можно выразить лишь ничтожную часть вселенского поля информации, как бы ты их не произносил, тихо или громко.

– Самые тихие слова – те, что приносят бурю. Это «Заратустра» Ницше.

– Я помню. Там дальше у него: «Мысли, приходящие, как голубь, управляют миром». И это правда. – Сухов понял, что Толя пытается справиться с растерянностью и потрясением, поэтому так многословен. – Договорились, я буду говорить о том, что вижу сам.

Через час они вышли на «площадь города», окруженную темными громадами «зданий» – объемами многомерных пространств, «закристаллизовавшихся» в этом мире в виде знакомых человеческому глазу форм.

– Где-то здесь, – заключил про себя Никита.

Словно в ответ на его слова в золотистой дымке послышался шум, и сквозь сияние медленно появилась фигура невиданного чудовища со складчато-бугристым, гиппопотамьим телом и кошмарной головой, состоящей, казалось, из десятка гигантских клыкастых пастей. Ни передних, ни задних лап у него не было, так что оставалось загадкой, как оно двигалось. Увидев людей, чудовище ускорило движение, тяжеловесное, плавное и неумолимое, как ход асфальтового катка. Однако стоило Никите взяться за рукоять меча, оно притормозило, глухо заворчав и замотав рылом, похожим на переднюю часть шахтопроходческого комбайна с фрезами и пилами.

– Бордонгкуй, – сказал Никита. – Один из магов, «вывернутый наизнанку» Гиибелью и приспособленный для защиты ее базы. Правда, если тело его при этом выдержало, то разум – нет.

– Помочь ему нельзя?

– Чем? «Вывернуть» назад тело можно, интеллект же вернуть нельзя. Иди, иди, – тихо обратился Сухов к могучему существу. – Может быть, мы еще вернемся за тобой.

Чудовище с ворчанием, от которого у Такэды сжалось сердце, отступило к краю площадки, исчезло в ровном сиянии тумана.

– М-да! – сказал Толя.

– Вот именно, – мрачно откликнулся Никита, подняв руку. – Погоди-ка… Стражей здесь хватает, но они выполняют функцию обыкновенного замка.Что ж, я прав: нас не ждали.

– Если есть замок, должен быть и ключ. Ты знаешь, где его искать? И где находится вход на базу?

Сухов тронул рукоять меча в ножнах.

– Ключ – вот он, теперь надо определить, куда его вставить. Но вход где-то здесь, рядом, я чую.

– Вход куда?

– На главную базу Гиибели. В принципе все эти «здания», по сути, ее лабазы, склады, по внутреннему объему не уступающие, наверное, земным галактикам, но есть и база, где игвы хранят самую мощную свою магитехнику: «киберсолдат», жругров, генераторы состояния вакуума, излучатели тьмы – Хаоса, генераторы свертки и развертки многомерных пространств, устройство изменения принципов и законов физики – это уже из наследия Люцифера, пси-преобразователи и прочее.

– Но Зу-л-Кифл предупреждал, что техника игв подчиняется только им.

– Вот и проверим. А не получится, попробуем реализовать еще одну сумасшедшую идею.

– Если уцелеем, – проворчал Такэда.

– А что с нами сделается. Хоп! – Никита вдруг взмахнул рукой, на мгновение растворившейся и засиявшей белым накалом, и вытащил из ниоткуда, из воздуха, какую-то серую тень с парой умоляющих глаз. – Познакомься, самый натуральный человек-невидимка, звать Наумом. По характеру – болтун, по призванию – шпион.

«Тень» забилась в руке Сухова, пытаясь освободиться, захлопала глазами.

– Говори по-человечески, не то высушу, – пригрозил Никита. – Кто тебя послал следить за нами?

– Великий… Великая… Великое… – запричитало почти невидимое существо тоненьким детским голоском. – Он… она… оно… точно не знаю. Но не конкретно за вами, господин, вообще за всеми, кто появится. Отпустите, я ничего никому не скажу.

Никита подумал немного, отпустил «тень», рука его перестала светиться. Невесомый Наум метнулся прочь, бледнея, исчезая на фоне свечения, только глаза было видно – те, что были обращены на людей. Но убегать совсем неведомое существо не хотело, озадаченное тем, что его отпустили. Видимо, оно телепатически что-то спросило у Сухова, потому что тот засмеялся, оглянувшись на Такэду:

– Он спрашивает, не смерть ли мы ищем? – Повернулся к невидимке Науму. – Я же просил обращаться по-человечески, аль не понимаешь? Есть хочешь?

Существо по имени Наум озадачилось еще больше. Пробурчало с сомнением:

– Смеешься? Мне же запрещено принимать пищу. Помру.

– Это тебе твое Великое сказало? Вранье, братец. Оно боится, что ты перестанешь шпионить в его пользу, вот и держит на голодном пайке.

– Но я же тогда видимым стану.

– А чем это плохо? Не надоело мыкаться по воле тех, кто тебя в грош не ставит? Вот я видим, зато свободен.

В глазах странного существа появилось выражение испуга.

– Оно услышит… прилетит… растрясет… разобьет…

– Авось не услышит. Не хочешь есть, беги, докладывай своим владыкам, что Посланник Семерых пришел.

Глаза, висящие в воздухе уже в трех шагах, заморгали, отразили сомнение, растерянность, недоумение, печаль. Потом исчезли.

– Жаль, – сказал Сухов. – Я думал, он поможет.

– Кто этот Наум?

– По сути – душа еще одного мага, переметнувшегося на сторону демонов Люцифера еще до Битвы. А наказали его свои же, сами игвы, за длинный язык. Ну не хочет, так не…

Глаза перед людьми появились вновь.

– А чего надо-то, добрый господин? – прозвучал детский голосок.

– Вход в… м-м… огромную пещеру, который охранял каменный человек. Но учти: если Великое, привязавшее тебя здесь, узнает, что ты нам помог, – засушит.

– Ну и пусть. Я, конечно, боюсь, но устал от вечного страха. Может быть, если обо мне вспомнят добрым словом, и мне легче станет? А вход вот он. – Глаза Наума подплыли к видневшемуся неподалеку валуну поперечником в два метра. – Я видел, как Великое… кая… кое… входило сюда. Но там… много… глубоко… страшно!

Голос пресекся, Наум исчез.

– Странно, что охрана главной базы доверена таким скомпрометировавшим себя стражам, – обронил Такэда, с недоверием глядя на красно-коричневую глыбу. – Если только это и есть главная база. Не мог Наум обмануть?

– Нет, не обманул! – раздался с небес грохочущий голос, и с ударом грома на площади перед людьми проявилась в облаке пламени знакомая фигура: старик в овчинном тулупе с филином на плече и с посохом в руках.

– Праселк! – узнал Такэда.

– Ба! – спокойно и даже как-то лениво произнес Сухов. – Дуггур Али бен-Саид бен-Хурхурра собственной персоной. А я уж грешным делом подумал, что не встречусь со столь знаменитым игвой.

– Я тебя вычислил, землянин. – Голос у Дуггура был звучен и бархатист, хотя изредка срывался на громовые раскаты. – Ты хитер, но не настолько, чтобы провести службы планирования и целеуказаний Великих игв.

– Значит, я проиграл. – Никита закрыл лицевую сторону шлема-диморфанта руками, в голосе его прорезались плачущие нотки. – Что ж, Великие игвы будут довольны. Кто из них придет за мной?

– Никто, – с презрением проговорил Праселк-Дуггур, и Такэда лишь теперь понял, что слышит не голос – пси-передачу, мощности которой хватало и на прием его несовершенной «антенной» – мозгом.

– На Олирне вы добились ничьей с Даймоном, – продолжал Праселк тем же тоном, – только благодаря тому, что он устал, к тому же вас было трое. Один же ты – ничто, даже с мечом Святогора, моя команда легко справится с тобой и без помощи Великих. Ни одно человекоподобное существо не способно бросить вызов игвам и бороться на равных с творцами вселенных.

Такэда, не понимая замысла Никиты, бросился в атаку, но был остановлен могучим ударом силового поля, который едва не сплющил его в лепешку. Сквозь красный туман в глазах он увидел, как рядом с Праселком проявились фигуры в черных плащах с капюшонами, окружили застывшего в непонятной задумчивости Сухова, направили на него холодно мерцающие острия вардзуни, еще какое-то оружие вида грозного и мрачного.

– Значит, Великие игвы не знают о твоем блестящем расчете, – произнес Никита и вдруг засмеялся, легко и непринужденно. – Да, Уэтль был прав: ни одно существо Веера не может сравниться с игвами по чисто человеческим качествам: высокомерию, спеси, надменности и мании величия. И, видит Бог, в этом их единственная слабость.

Черные фигуры – не менее двух десятков, как успел прикинуть Такэда, очевидно, весь отдел ГПУ, – открыли огонь. Залп вардзуни вырыл глубокую звездчатую воронку в том месте, где стоял Сухов, но самого Посланника там уже не было. Он стоял в двух десятках шагов отсюда, на глыбе входа в главную базу Гиибели, опираясь на меч, и смотрел на неподвижного Праселка-Дуггура, на лбу которого открылся, словно от изумления, третий глаз.

– Дуггур, – прозвучал тихий, но отчетливый пси-голос Никиты, – ваша постоянная ошибка в том, что вы недооцениваете противника.

Игва не ответил, но его охотники, сориентировавшись, снова подняли излучатели распада. В то же мгновение меч Никиты взлетел над его головой, породив колебание воздуха и почвы под ногами, разделился на два десятка призрачно светящихся клинков и одним мгновенным ударом поразил сразу всех «черных коммандос», отрубив у них руки, держащие оружие. Лишь один из них, стоявший рядом с Такэдой, сумел каким-то невероятным образом увернуться от удара. Но Толя не дал ему времени воспользоваться копьем. С криком «Иди в ад, пес смердячий!» он снес ему своим мечом голову вместе с капюшоном.

– Фу! – сказал Никита с оттенком неодобрения. – Как вы грубо выражаетесь, Тоява-сан!

– Гомэн кудасай, – ответил смиренно Такэда. – Больше не повторится, зуб даю.

– Итак, Дуггур, – снова обратился к главе ЧК Никита, – даю шанс. Вы предоставляете нам время на обследование владений Великого игвы Гиибели, мы отпускаем вас с миром.

– Боюсь, вы тоже недооцениваете меня, – проскрипел старик.

Филин сорвался с его плеча и, превращаясь на лету в жуткую трехголовую тварь, ринулся на Сухова. Все остальное произошло в течение трех-четырех секунд.

Праселк-Дуггур тоже изменил облик, преобразившись в трехметрового монстра в сверкающей чешуе, шестирукого, с ногами слона и с двумя мордами, соединявшими черты крокодила и человека, и оттого еще более отталкивающими. В четырех лапах он держал вардзуни, в пятой – шиххиртх, а в шестой – посох, представляющий собой аппарат свертки-развертки метрики пространств.

Такэда, не уступавший в реакции «чекистам», собиравшимся вмешаться в бой, метнул в «филина» подаренный Мстишей нож и бросился на ликвидаторов в черных рясах, отвлекая их на себя. Одновременно с его броском Дуггур выстрелил из посоха, а Сухов пустил в ход меч.

Финист оказался быстрее. Свистящее зелено-серебристое пламя его клинка отделило от туловища обе головы Дуггура, вторым движением разрубило его на две части, а третьим – снесло все шесть лап с оружием. Посох выстрелил уже в момент падения лапы, державшей его, поэтому выстрел оказался неточным.

С острия посоха сорвался короткий фиолетовый луч с отрубленными краями и, расширяясь, засверкав, как сине-фиолетовое солнце, поплыл в золотистый туман, оставляя за собой непрозрачный столб вихрящейся тьмы. Еще через мгновение этот столб взорвался. Черный вихрь ударил во все стороны, разметал отряд ЧК, отбросил останки Дуггура за пределы видимости и повалил Такэду, уцелевшего благодаря усилиям диморфанта. Свет дня, если можно было назвать днем золотистое свечение туманной дымки, погас.

– Жив? – окликнул Толю в темноте Никита.

– Что мне сделается? А ты?

– Нормально. Этот дурак включил компактификатор, добавивший этому миру «лишнее» измерение, но не успел его зафиксировать. Хорошо, что оно тут же схлопнулось обратно.

– Он… жив?

– Вряд ли. Но нам надо поторопиться: компактификатор «качает» Веер не хуже магического удара..

– Сейчас, где-то здесь мой меч…

– Вот он, слева. Спасибо за бросок, я не успел бы переключиться с «филина» на Дуггура.

– Мстишу благодари, заговоренный им клинок великолепен.

Такэда подобрал меч, сунул в ножны.

Мгла рассеялась через полчаса, обнажив гладкую, без единого камешка, площадь и глыбу в центре, угрюмо-незыблемую, исподтишка наблюдавшую за людьми и ждущую их действий. Ни охотников ЧК, ни останков игвы Дуггура Али бен-Саида бен-Хурхурры и его «филина» на площади не оказалось.

Date: 2015-06-05; view: 339; Нарушение авторских прав