Македонская легенда. В Ипеке, в Приштине все жалеют чауша Сали-Бисла:

В Ипеке, в Приштине все жалеют чауша Сали-Бисла:

– Такой бравый был человек! И погиб из-за чего?! Из-за женщины.

Сали-Бисла был, действительно, бравый человек. Прежде он разбойничал в горах, – и такого страха нагнал кругом, что ипекский вали послал к нему верного человека.

– Охотнику лучше живется, чем дичи. Чем нам за тобой охотиться, охоться лучше за другими. Чем мерзнуть да мокнуть под дождем в горах, живи лучше в тепле и в холе. Чем разбойничать, – поступай на службу к нашему светлейшему султану. Будешь сам охранять край от разбойников.

Сали-Бисла ответил:

– Что ж, если хорошо заплатят, – мне все равно.

Вали обещал Сали-Висла сделать его через месяц «чаушем» и жалованье дать, как чаушу следует, и пенсию потом, – и послал в Стамбул донесение:

«Порядок вводится быстро. Опаснейший из разбойников Сали-Бисла раскаялся и даже поступил на службу охранять край от других разбойников».

Так Сали-Бисла из разбойника Сали-Бисла стал охранителем страны, а вали получил из Стамбула благодарность за усердие и быстрые успехи.

Однажды соседний албанский бей, [66]богатый и могущественный человек, позвал к себе чауша Бисла и сказал ему:

– Ты, пожалуйста, не забирай себе в голову, что если исполнишь мою просьбу, то окажешь мне этим огромную услугу. Просто мне, по своему званию, не пристало пачкаться в таких делах. Отчего не дать заработать бедному человеку? Я и подумал: «Чауш Бисла – бравый малый, дам ему заработать».

Сали-Бисла поклонился и подумал:

«Когда богатый начинает заботиться о бедном, значит, ему хочется от бедного что-нибудь получить». А сказал:

– Ты голова, я руки. Ты подумай, – я исполню.

– Нехорошо даже, – сказал бей, – когда хорошая собака – в дурных руках. Не то что человек. Ты знаешь в Ипеке болгара Семена?

– Всю семью знаю! – отвечал Бисла.

– Пропади вся его семья, кроме жены! Марица – красивая баба. Обидно, что собака ест хорошее кушанье, когда люди голодны. Такой женщине место у албанца, а не у гяура!

Бисла поклонился и сказал:

– Что ж, сотня пиастров никому повредить не может! Всякому человеку приятно иметь сотню пиастров.

– А пятьдесят? – спросил бей. – Я о тебе же забочусь, хочу дать работу бедному человеку, а ты…

– Работу бедному человеку норовит дать всякий! – отвечал с улыбкой Висла. – Бедный же благодарит того, кто заплатит.

– Получай семьдесят пять и славь аллаха за мое благородство.

– Сначала попросим его, чтобы помог в деле.

Через два дня, под вечер, когда Марица шла за водой, из-за камня выпрыгнул Сали-Бисла, схватил ее в охапку, завязал рот платком, побежал с ношей к коню, который был привязан невдалеке, вскочил на седло и повез Марицу к бею.

Делам хорошим и дурным один враг – время. Время приносит мысли. Мысли изменяют дела. Ехал чауш, глядел на Марицу и думал:

– Не держал я в руках семидесяти пяти пиастров? А такой красавицы в руках не держал. Семьдесят пять пиастров! Приставь пистолет ко лбу, – у кого не найдется семидесяти пяти пиастров?! А такой жены не найдется. Бей желает ее себе! Вот какая женщина!

Так дорогой думал Висла.

И с полдороги повернул коня назад. Вместо дома бея отвез Марицу к себе домой.

Прошло три дня, – бей позвал к себе Висла.

– Где Марица?

Бисла улыбнулся:

– Нехорошо, бей! Берут женщин у гяуров. Албанец у албанца женщин не отнимает. Такого обычая нет в нашей праведной земле.

– Как у албанца?! – закричал бей.

Бисла поклонился:

– Ты мудрый, бей, а я человек простой. Мне б и в голову не пришло такой богатой мысли. Ты сказал: «Такая женщина, как Марица, должна быть в доме у албанца, а не гяура». Ты – албанец, я – албанец. Я и отвез Марицу в дом к албанцу. Я украл Марицу. Но крадут, бей, для себя.

Света не взвидел бей:

– Прочь с моих глаз! Будешь ты меня помнить!

Бисла поклонился:

– Да и ты меня не забудешь.

Бей приказал позвать к себе болгара Семена. В слезах к нему явился болгар.

– Слышал я о твоем горе! – сказал ему бей.

– Три дня ищу жену, – как в воду канула! – рыдал болгар.

– Я знаю, кто ее украл! – сказал бей. – Чауш Сали-Бисла… Он сам мне сознался. Твоя жена у него. Иди к вали и жалуйся. Теперь не прежние времена, разбойничать не ведено!

Побежал Семен к вали.

Вали разгневался и приказал позвать к себе чауша. Смело пришел Сали-Висла к гневному вали. Вали затопал ногами, закричал:

– Тебя же, негодяй, поставили охранять людей от разбойников, – а ты сам же разбойничаешь? Сейчас сознавайся: ты украл жену у Семена болгара?

Бисла поклонился и спокойно ответил:

– Семена болгара жена у меня. Но я ее не крал. Своих вещей не воруют. Она сама отдала мне свою красоту, еще когда была в доме у Семена. Об одном только и просила: «Возьми меня к себе. Хочу принять ваш святой закон и быть тебе верной женой».

– Врет он! Врет он! – закричал, застонал болгар Семен, который стоял тут же.

Висла оглянулся на него с удивлением, словно только что заметил, что Семен здесь. И пожал плечами:

– В первый раз слышу, чтоб гяуры смели кричать, когда албанец говорил с турком.

Паша закричал на Семена:

– Молчи, собака, когда люди говорят!

Но мрачно посмотрел на Бисла:

– Врешь! Семен болгар говорит, что ты украл! Сейчас отдать Семену жену! Теперь не те времена!

Сали-Бисла поморщился.

– Если ты больше веришь собачьему лаю, чем человеческому голосу, – это дело твоей мудрости, вали. Только в первый раз я слышу, чтоб голос гяура заглушал в ушах правоверного голос албанца.

Вали задумался.

– Хорошо! – наконец сказал он. – Но теперь не те времена. Теперь все должно делаться по закону. Слышишь? Исполни все, как надо по закону. Приведи женщину в меджидие, [67]и если она, как требует закон, скажет сама старшинам, что добровольно, без всякого принуждения, желает принять наш святой ислам, пусть примет и остается у тебя в доме. Если же нет…

Вали погрозился.

– Смотри, Бисла, я поступлю с тобой по закону!

Пожал плечами с презрением Бисла, слушая незнакомое слово.

– Хорошо, вали. Будет сделано по обычаю.

Сали-Бисла пошел к себе домой и сказал все время неутешно рыдавшей Марице:

– Слушай, Марица. Каждому человеку хочется быть господином. Что ты хочешь: быть госпожой или последней из рабынь? Есть вещи, где память сильнее нас. К мужу вернуться тебе нельзя. Если краской накрашено, стереть можно, если каленым железом выжжено, – не сотрешь. Я каленым железом выжег в душе твоего мужа, когда сказал, будто ты сама, добровольно, сбежала со мной. Если б видела ты, что сделалось с ним, когда я это сказал! Забыл даже, что стоит перед вали. Взвыл как зверь. Зверем он будет к тебе. Никогда тебе не поверит. Все будет думать. Железом выжжено в душе. Отличное вино – жизнь, но когда в него накапали яду, лучше его выплеснуть. Возьми другую чашку и пей из нее. Я тебе даю другую чашку.

Марица зарыдала еще сильнее.

– Я отнял у тебя мужа, я же тебе дам и другого. Будь моею женою, Марица. Идем в меджидие, объяви только старшинам, что ты добровольно, без всякого принуждения, хочешь принять ислам, – и тогда твой муж ничего не может тебе сделать. Что может он сделать магометанке? Да его, – не беспокойся, – посадят в тюрьму, чтоб не лгал на чауша, на правоверного, на албанца, на слугу султана.

Марица вытерла слезы и отвечала:

– Хорошо! Что ж мне еще остается теперь делать!

Сали-Бисла поцеловал ее и повел в меджидие.

– Вот, – сказал он с низким поклоном, – эта женщина, болгарка, хочет оставить свою неправую веру и принять наш святой ислам. Будьте свидетелями, почтенные старшины.

Старшины обратились к Марице:

– Скажи, женщина, добровольно и без принуждения хочешь ли ты оставить свой неправый закон и принять наш святой ислам?

Марица твердо отвечала:

– Нет!

Взвыл Сали-Бисла.

И никто не успел опомниться, как Марица рухнула на пол с разрубленной ятаганом головой.

Весь обрызганный, залитый кровью, с ятаганом кинулся Сали-Бисла в двери.

Народ в ужасе кинулся в стороны. Сали-Бисла исчез.

Через день всю семью болгара Семена нашли убитой. Его самого, отца, мать.

Все три трупа лежали с отрубленными ушами. А через два дня, – как раз наступил байрам, – вали получил в подарок от Сали-Бисла посылку. Шесть отрубленных ушей и записку. «Поступи с ними по закону».

Сали-Бисла ушел в горы. И нет чауша, стражника, охранителя от разбойников, снова сделался разбойником. Даже бей похвалил его:

– Добрый мусульманин. Разгневавшись, убил гяуров, а не поднял руки на правоверного. Мог бы убить меня!

И весь Ипек жалеет до сих пор бравого чауша:

– В горы ушел. Погиб человек! Из-за чего? Из-за женщины.