При собирании материала для всемирной истории важно иметь в виду, в какой связи находится тот или иной исторический факт с тепе­решним положением в мире»56

Прямые параллели с этими рассуждениями Шиллера мы обнару­живаем снова у Блока, который вскрывает распространенную ошиб-

ку исторического познания, суть которой в том, что

Эволюцию человечества представляют как ряд коротких рывков, каждый из которых охватывает всего лишь несколько человеческих жизней».

Утверждая, что общество не детерминируется лишь ближайшим предшествующим периодом, Блок высказывает убеждение, что

В этом огромном континууме великие потрясения способны рас­пространяться от самых отдаленных молекул к ближайшим».

Конечный вывод в этом рассуждении Блока выглядит так:

Во времени, как и во вселенной, действие какой-либо силы опреде­ляется не только расстоянием»57.

Но если это так, то историку уже недостаточно просто в хроноло­гической последовательности выстраивать известные ему факты, свя­зывая их в цепочки только по принципу причинно-следственности. Нужны иные основания упорядочения исторического материала, вы­страивания исторической целостности. Так же как Гердер считал, что «времена полны хаоса», Шиллер говорил, что именно историк

Заимствует... гармонию из своего внутреннего мира и переносит ее вовне в мир вещей, то есть он привносит разумную цепь в мировой процесс и телеологическое начало в историческую науку»58.

Шиллеру удалось предсказать удивительный психологический фе­номен исторического познания:

«Чем чаще и чем с большим успехом он [историк. — М. Р.] возоб­новляет свои попытки связать прошедшее с настоящим, тем больше он будет склонен то, что он рассматривает как причину и следствие, связывать одно с другим как цель и средство. Одно явление за другим начинают ускользать от слепого случая и необусловленной законо­мерно свободы и в качестве отдельного звена присоединяются к гармонически связанному целому (которое существует, конечно, лишь в его представлении). Скоро ему становится трудно убедить себя, что эта последовательность явлений, которая выглядит в его представле­нии столь закономерной и разумной, отсутствует в мире действи­тельности»⁵⁹,

В полном соответствии с предсказаниями Шиллера историки ста-

⁵⁴ Шиллер И.-Ф, Указ. соч. С. 607. ^ss Там же. С. 608, ⁵⁶ Там же.

⁵⁷ блок М. Указ. соч. С. 26.

⁵⁸ Шиллер И.-Ф. Указ. соч. С. 610. ^5ЧТам же. С. 609-610.

ли придавать теориям исторического процесса онтологический харак­тер. И лишь на рубеже XIX—XX вв. в науке вновь была поставлена эта проблема и появились высказывания против онтологизации теорети­ческих построений. Приведем для сравнения высказывание русского эмпириокритика П.С. Юшкевича, относящееся уже не только к исто­рическому знанию, как у Шиллера, и даже не только к познанию, но к мировосприятию в целом:

«Иррациональность потока бытия сознание преодолевает тем, что оно — сперва непроизвольно, а потом и произвольно — выделяет постоянные элементы, из которых и около которых оно и начинает строить свой символический мир»⁶⁰.

Итак, Кант и Шиллер по-разному выстраивают свои теории. Но есть нечто существенное, что их объединяет — это убежденность в том, что разрозненность исторических фактов преодолевается только на философском уровне:

Иммануил Кант:

Иоганн Фридрих Шиллер:

«...странным и, по видимости, неле­пым намерением кажется попытка составить историю согласно идее о том, каким должен бы быть мировой ход вещей, если бы он осуществлялся сообразно определенным разумным целям; кажется, что в соответствии с таким замыслом мог бы появиться только роман. Но если все же до­пустить, что природа даже в игре человеческой свободы действует не без плана и конечного замысла, то эта идея тем не менее могла бы быть весьма плодотворной; и хотя мы и теперь слишком близоруки для того, чтобы проникнуть взором в тайный механизм устройства природы, все же упомянутая идея могла бы по­служить нам путеводной нитью, по­зволяющей представить беспорядоч­ный агрегат человеческих действий,

по меньшей мере, в целом как сис­тем»⁶*.

«...наша мировая история никогда не могла бы стать чем-либо иным, кро­ме агрегата отдельных отрывков и не заслуживала бы названия науки, если б ей на помощь не пришла фи­лософия. Искусственно соединяя эти отрывки промежуточными звенья­ми, философия превращает этот аг­регат в систему, в разумное и зако­номерно связанное целое»⁶².

⁶⁰ Юшкевич П. С. Современная энергетика с точки зрения эмпириосимволиз-ма//Русский позитивизм: Лесевич, Юшкевич, Богданов. СПб., 1995. С. 141.

⁶¹ Кант И. Указ. соч. С. 117.

⁶² Шимер И.-Ф. Указ. соч. С. 609.

Но какова же цель исторического познания для историков в конце XVIII в. Наиболее оптимистичен Кант, который, утверждая, что потребность в историческом познании присуща человеческой при­роде, что само по себе уже является оправданием для ремесла истори­ка, все же считает, что историческое знание, хотя бы в самой мини­мальной мере, может способствовать переустройству общества на ра­зумных основаниях.

«...человеческая природа такова, что не позволяет оставаться равно­душным даже к отдаленнейшей в будущем эпохе существования на­шего рода, если только ее можно с уверенностью ожидать. В нашем случае этого равнодушия тем более не может быть — и прежде всего потому, что мы могли бы, кажется, с помощью нашего соб­ственного разумного устроения ускорить наступление такого, столь радостного для наших потомков момента»⁶³.

Но все же в конце XVIII в. цели исторического познания по-пре­жнему обнаруживались в морально-этической сфере. Мы уже отмеча­ли в самом начале этой главы, что еше одной существенной пробле­мой, вставшей перед человеком нового времени, в отличие от сред­невекового, был страх смерти. Преодолеть его человек пытался, оставив по себе память, осмыслив свое место в чреде поколений, зафиксиро­вав свою связь с поколениями предшествующими и последующими. И эта функция исторического знания, актуализировавшись в эпоху Просвещения, сохранила свое значение и в последующем. Сходные размышления о воздействии исторического познания на нравствен­ную сферу мы находим у Шиллера и спустя ровно сто лет в юношес­ких записных книжках Лаппо-Данилевского (выдержки из них приво­дит в своем очерке-некрологе о Лап по-Дан иле веком его друг, чело­век одного с ним научного круга И, М. Гревс). Совпадение хода размышлений удивительное.

Иоганн Фридрих Шиллер:

«Приучая человека рассматривать себя в связи со всем его прошлым и подготовляя его к выводам в отноше­нии отдаленнейшего будущего, изу­чение истории стирает границы меж­ду зарождением и смертью, которые замыкают в столь тесные и гнетущие фаницы индивидуальную человечес­кую жизнь, и своей оптической ил-

^и Кант И. Указ. соч. С. 111.

Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский:

«Что такое моя личн«я жизнь сама по себе? Жалкий и бессмысленный об­рубок без начала и конца, меня вов­се не удовлетворяющий. Но если я на себя взгляну как на частицу все­ленной, а на свою жизнь как на мик­роскопическую долю мирового про­цесса, я буду видеть начало и конец такой жизни... Человек, в противопо-

люзиеи удлиняет его краткое суще­ствование до бесконечности, делая не­заметным переход о г индивидуума к роду. [История имеет дело с] оконча­тельными результатами законченных процессов, [поэтому] она восстанав­ливает правильный масштаб для оцен­ки счастья и заслуг, который всячески искажается иллюзиями, господствую­щими в данном веке»⁶⁴.

ставлении со вселенной, такое ничто­жество в пространстве, о котором и говорить нечего и думать не стоит. Но если он будет рассматривать себя как атом, как частицу, хотя бы малей­шую частицу мирового здания, как шорох, незначительный звук в гармо­нии вселенной, словом, если мы взгля­нем на себя как на участников в миро­вой жизни, не человеческой только, но именно мировой, — тогда получим значение и станем на свое место»⁶⁵.

Отталкиваясь от идеи Шиллера, еще раз вспомним, что, по Кан­ту, «...у человека... природные задатки, которые направлены на примене­ние его разума, должны развиться полностью только в роде, но не в инди­виде».

История и должна была воссоединить индивида с родом, но для этого она должна воссоздавать некую целостность, пока хотя бы в эволюционном пространстве. Особо следует подчеркнуть, что эта за­дача в конце XVIII в. начинает осознаваться не только в исторической науке, но и на индивидуально-психологическом уровне, что вопло­щается в мемуаротворчестве. Один из самых известных российских мемуаристов Андрей Тимофеевич Болотов, кстати начавший писать свои обширные мемуары в том же 1789 г., когда Шиллер прочитал анализируемую нами лекцию, аналогичным образом определят цель писания своих воспоминаний⁶⁶.

При всем различии ответов Канта и Шиллера для нас очевидно, что ни тот, ни другой не рассматривают историческое знание как основу законотворчества и принятия политических решений. Что же могло служить такой основой в эпоху рационализма. Ответ содержит­ся в названии труда Иеремии Бентама «Введение в основание нрав­ственности и законодательства». Формулируя этический принцип ути­литаризма и его практическое значение, Бентам пишет:

«Природа поставила человечество под управление двух верховных властителей, страдания и удовольствия... Принцип полезности при­знает это подчинение и берет его в основание той системы, цель кото-

⁶⁴ Шиллер И.-Ф. Указ. соч. С. 611.

⁶⁵ Цит. по: Гревс И. М. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (Опыт истол­кования души)//Русский исторический журнал. СПб., 1920. Кн. 6. С. 58, 64.

⁶⁶ См. с. 251.

рой возвести здание счастья руками разума и закона [выделено мной. — М. Р.]»⁶⁷.

Таким образом, в основе политических решений лежат разумно понятые принципы нравственности.

«Известная мера правительства (это только особенный род действия, совершаемого частным лицом или лицами) может быть названа сооб­разной с принципом полезности или внушенной этим принципом, ког­да таким же образом стремление этой меры увеличить счастье об­щества бывает больше, чем ее стремление уменьшить это счастье»⁶⁸.

Характеризуя умонастроение законодателя, выдающийся русский историк права М. Ф. Владимирский-Буданов писал, что особенностью XVIII в. в сфере законотворчества — и не только в России — было преобладание «философского направления» с «...мыслью о возможно­сти произвольно устроять правовую жизнь посредством новых законов»*⁹.

Подведем итоги:

• в XVIII в. научное историческое знание призвано в первую оче­редь дать человеку нравоучительные примеры, что связано с пробле­мой нравственного выбора, возникающей перед человеком в про­цессе эмансипации личности при переходе от средних веков к ново­му времени;

• для решения этой задачи историку было достаточно путем крити­ки достоверности исторических свидетельств точно воспроизвести от­дельные исторические факты, не задумываясь об историческом целом;

• утвердившееся в 80-е годы XVIII в., прежде всего в немецкой историософии, представление об истории как о едином процессе за­ставило поставить новую проблему методологии исторического по­знания: как из разрозненных данных исторических источников полу­чить историческое целое;

• в это время сформировались два типа теорий исторического процесса — философски-умозрительные и собственно исторические, их объединяло понимание того, что только философская мысль спо­собна стать системообразующим началом исторической теории;

• историческое знание продолжает выполнять преимущественно морально-этические функции — давать нравоучительные примеры и смягчать страх смерти, вписывая индивидуума в историческое про-

⁶⁷ Бентам И. Введение в основание нравственности и законодательства. М.,

1998. С. 9.

^6R Там же. С. 11.

⁶⁹ Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Пг.; Киев, 1915.

С. 2.

странство и утверждая его связь с предшествующими и последующи­ми поколениями;

• научное историческое знание пока еще не является основой для принятия политических решений, история если и является шко­лой «политики», то действует только через разум и нравственность законодателя.

Литература

Настоятельно рекомендуемая

Болингброк. Письма об изучении и пользе истории: Пер. с англ. М, 1978.

Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках//Соч.: В 2 т.: Пер. с лат. и фр. М., 1989. Т. 1. С. 250-296.

Кант И. Идея всеобщей истории во все мирно-граждане ком плане// Соч.: на немецком и русском языках. Т. 1. Трактаты и статьи (1784—1796). М., 1994. С. 78-123.

Шиллер И. Ф. В чем состоит изучение мировой истории и какова цель этого изучения//Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1937. Т. VII. Исторические работы. С. 593-612.