Недостающий ключ

Спустя две недели во время нашей «семейного встречи» (ежегодное собрание нашей команды, ходатаев и людей, под­держивающих наше служение) спикер, Джеймс Джордан, обратился к теме духа сыновства и спросил: «Когда вы пере­стали быть сыном или дочерью своего отца и матери?» Он продолжал, добавив: «Когда вы отвергли вашего отца или мать, вы отвергли дух сыновства, а Бог будет иметь дело с вами только как с сыном».

Как только он сказал это, я понял, что нашел недоста­ющий ключ. Я осознал, что мне нужно поехать к матери и еще раз попросить у нее прощения. Чтобы удостовериться в том, что я не струшу, я рассказал своей жене о своих наме­рениях. Мама приедет через несколько дней на Рождество, и тогда я поговорю с ней. Мне нужно было применить на практике служение «возмещения ущерба» по отношению к маме, потому что я начал осознавать, как сильно ранило ее мое отношение. Я любил ее, я простил ее от всего свое­го сердца и на практике ходил в почитании изо всех моих сил. Но чего-то по-прежнему недоставало, потому что моя любовь была осторожна в отношении мамы.

Я планировал поговорить с мамой в первый вечер после ее приезда, но не смог заставить себя сделать это. Ни на следующий вечер, ни в последующий. В конце концов, в пятый и последний вечер ее визита, я уже собирался ложиться спать, когда Триша остановила меня: «Ты соби­раешься поговорить с мамой или нет?»

Глубоко вздохнув, я пошел к ней и сказал: «Мам, мне нужно поговорить с тобой минутку». И это был я, человек, как предполагалось полный веры и силы, защищенный в любви Отца, но дрожащий в присутствии своей матери. Я был напуган до смерти.

Мы сели в моем кабинете и я сказал: «Мам, этим летом, когда я был дома, и папа приехал, и мы так чудесно прове­ли время, я видел краешком глаза, как ты плакала из-за того, что у меня с отцом такие глубокие отношения, каких у нас с тобой никогда не было. Мама, мне необходимо попро­сить у тебя прощения за ту боль, которую я причинял тебе на протяжении многих лет жизни».

Мгновенно посыпались словесные уколы:

- А ты знаешь, какую сильную боль ты мне причинил?

- Да, мам, я знаю.

- Ты причинял мне боль, начиная с 12 лет, а я никогда не сделала тебе ничего плохого. Как ты мог так относиться ко мне?

- Мам, я прошу у тебя прощения.

- Я не прощу тебя до тех пор, пока ты не скажешь мне, в чем я была не права. Я была тебе идеальной матерью.

Я не мог поверить в то, что только что услышал. Она продолжала говорить о том, какой идеальной матерью она была, всегда восполняя все потребности моей жизни.

Я просто сидел там глубоко шокированный. Десять лет тому назад я замолчал, потому что мне не хватило просто­го доверия, что любовь Отца восполнит мои нужды в тот момент, когда меня атакуют. Мне нужно было оправдать себя, переложить вину и отвести внимание от себя. Мое сер­дце было закрыто. Не было откровения о любви Отца. Я жил как духовный сирота. В этот раз было по-другому. Я знал любовь Отца и начал воспринимать сердце сыновства. Я знал, что мне необходимо подчиниться миссии моей матери в качестве сына и признать, как сильно мое закрытое сердце ранило её.

Когда мне было восемь или десять лет, мои отец и мать перестали жить вместе, несмотря на то что продолжали жить в одном доме. Отец переехал в каминную комнату и перестал разговаривать с моей матерью. Всякое общение между ними происходило либо через меня, либо через моего брата. Отец переключил свое внимание на других людей, другие вещи, и это сломало мою мать. Она стала полна горечи и лечила свою боль алкоголем.

В то время как отец всю свою жизнь вкладывал в свое­го старшего сына, который был настоящим чемпионом и одним из лучших теннисистов в молодежной теннисной лиге страны, я проводил все свое время с матерью. Я стал ее единственным источником душевного равновесия и любви. Но когда мне исполнилось двенадцать, я решил, что с меня довольно и закрыл свое сердце для нее. Это ранило ее еще больше, потому что все, что она знала теперь, это была боль и отвержение со стороны каждого члена семьи. Время от времени, критика и горечь нарастали до тех пор, пока каж­дый разговор на протяжении последующих 36 лет не пре­вращался в словесный поединок. И все 36 лет я держал ее на расстоянии и оправдывал это ее критикой и негативизмом. Мне недоставало сердца сыновства. Я был послушен собст­венной миссии, а не ее миссии или миссии Бога.

Начиная разговор с ней в тот вечер 1999 года, слушая знакомую яростную и полную горечи тираду, я знал, что Отец восполнит мою нужду даже тогда, когда моя мать ата­ковала меня. Вместо того чтобы закрыться, я чувствовал что-то подобное теплым волнам сострадательной любви, изливавшейся на меня, защищая меня в Его любви. Мягко и нежно я сказал:

- Мама, дело не в тебе, но во мне. Я прошу тебя простить меня.

- Я не прощу тебя до тех пор, пока ты не скажешь мне, что я сделала не так.

- Мама, а ты не знаешь? Ты не знаешь?

- Я была идеальной матерью. Я ничего никогда не дела­ла, кроме как любила тебя.

Теперь я понял, что она на самом деле не помнила о тех оскорблениях, через которые я прошел. С понедельника по пятницу она работала учителем и считалась хорошей мате­рью. Хотя она не была сверхзаботливой, по крайней мере, она была рядом. Она приходила домой по пятницам и все выход­ные пыталась заглушить выпивкой боль от отверженности своим мужем и сыновьями. Когда она напивалась, она стано­вилась буйной, часто вымещая свой гнев в отношении мужа на сыновьях. Неоднократно я обнаруживал мать в ее собст­венной крови от причиненных самой себе ран или падений.

«Мама, - сказал я, - расскажи мне хотя бы одно из твоих воспоминаний о проведенных выходных, начиная с того момента, как мне исполнилось 8, и заканчивая момен­том, когда в 18 лет я ушел из дома».

Она не могла. Она не помнила тех выходных. Она спро­сила меня, что происходило, и, когда я рассказал ей о том, как просыпался ночью из-за того, что меня били без всякой на то причины, она сказала: «Я в это не верю».

«Дух Святой, - я молился беззвучно, - пожалуйста, покажи ей». Я снял трубку, передал ей и сказал: «Позвони своему другому сыну».

Она не хотела делать этого. Затем она посмотрела на меня и сказала: «Это на самом деле было так?» И в тот момент Дух Святой напомнил ей о том, как она избивала меня и моего брата. Внезапно она начала плакать, по мере того как всплывали воспоминание за воспоминанием. И в первый раз она сказала сквозь слезы: «Да, у меня были проблемы с алкоголем». Затем она сказала слова, которые я думал, никогда не услышу: «Ты простишь меня?» Точно так же, как и с отцом, прорыв с мамой не произошел до тех пор, пока я не склонился в послушании по отношению к ней как сын. Когда я открыл ей свое сердце и отважился рискнуть полюбить снова, облегчение пришло для нее и для меня.

В тот декабрьский день 1999 года я стал героем для своей матери. Ее критика обратилась в похвалу. Это была жен­щина, которая до этого момента никогда не просила у меня прощения, никогда не признавала себя ни в чем виноватой и даже никогда не признавала, что у нее проблемы с алко­голем. Теперь, впервые за 36 лет, у меня снова была мать. Такова сила прощения. Такова сила любви Отца. Такова сила сердца сыновства. В прошлом году мама также отош­ла к Господу, и я пребываю в мире, осознавая тот факт, что мы пережили исцеление до того, как она отошла во славу.

Прощение - это первый шаг на пути следования от рабства к сыновству. Без него тяжело сделать следую­щий шаг. Кого тебе нужно простить? Кого нужно просить о прощении? Под чью миссию ты должен склониться, для того чтобы принести исцеление, свободу и освобождение в свою семью и отношения? Как ты думаешь, помогло бы твоим взаимоотношениям, если бы ты пошел к своим отцу и матери и попросил их простить тебя за то, что ты разоча­ровывал их и причинял им боль?

(Смотри Приложение В для дальнейшего объяснения служения «возмещения ущерба», как приходить к людям и просить у них прощения).

Date: 2015-05-23; view: 347; Нарушение авторских прав