Кристина Гроф 7 page

Мы приводим здесь фрагмент книги Хольгера Кальвайта, которого мы считаем уникальным специалистом, компетентным как в области шаманизма, так и в вопросах духовного кризиса. Кальвайт — психолог с многолетним опытом клинической практики, имеющий глубокий интерес к антропологии и большой опыт полевой работы в качестве этнолога на Гавайских островах, в других регионах США и в Гималаях. Кальвайт весьма оригинальным образом сочетает исследования шаманизма, мифологии разных народов, трансперсональной психологии и околосмертных переживаний. Его подход предполагает систематический междисциплинарный анализ данных, полученных в разных областях и в разных культурах. Результатом этого является новая трансперсональная ориентация, соединяющая в себе антропологию, этнологию и психологию.

Кальвайт живет в Швейцарии и работает как независимый автор. Его книга “Время Сновидений и внутренний космос: мир шамана” показывает шаманов различных культур как первооткрывателей, которые своими внутренними путешествиями и открытиями в неведомых областях человеческой психики подготовили почву для современных исследований сознания. В книге “Древние целители, знахари и шаманы” исследуются и обсуждаются целительские аспекты шаманизма. Еще одна книга, “Исцеление Знания”, написанная в соавторстве с Амелией Шенк, посвящена внутреннему пути к знанию и его взаимоотношению с традиционным подходом к познанию, практикуемым западной наукой.

Западная культура и медицина объявили тотальную войну болезни и смерти: смерти, потому что она означает конец нашего земного существования, а болезни, потому что она уменьшает наши возможности получать удовольствие от жизни. Мы считаем болезнь чем-то плохим, чем-то таким, от чего следует как можно скорее избавиться, положив ему конец. Мы видим в ней внешнего агрессора — вирус, бациллу или какую-то другую напасть — и таким образом переживаем ее как глубоко чуждый процесс, который выводит из строя, парализует и разрушает наше тело изнутри, как неестественное состояние, которое следует подавлять любыми возможными средствами. Короче говоря, болезнь и смерть — это два пугала нашей цивилизации.

Болезнь для нас — недостаток, грязное пятно на обманчиво чистом зеркале нашей технократической мании величия. Страдание и смерть рассматриваются нашей культурой как нечто возникающее из источника, враждебного нашему телу, и потому наша борьба против болезни, смерти, страдания и физической боли ощущается нами как нечто вполне естественное. Наша статичная картина мира противится любого рода переменам, за исключением разве что экономических или технологических. В особенности нас возмущают какие-либо изменения в сознании, а также онтологические изменения.

Если бы мы, подобно азиатским народам и первобытным культурам, были способны понимать болезнь и страдание как процессы физической и психической трансформации, мы обрели бы более глубокий и менее предвзятый взгляд на психосоматические и психодуховные процессы и начали бы осознавать то многообразие возможностей, которое содержится в страданиях и смерти эго. Наша долгая и непрерывная борьба против смерти и болезни настолько укоренилась в нашем сознании, что даже современная психология оказалась вынужденной ополчиться против физической слабости и умирания. Вследствие этого физические и психические страдания остаются нераспознанными в качестве средств изменения сознания и как силы и механизмы трансформации и самоисцеления.

В последние годы произошла глобальная переоценка сознания, той “субстанции”, которая пронизывает все наши действия и поступки, и она повлекла за собой более позитивное отношение к измененным состояниям сознания. Таким образом, наука начала заново открывать для себя сакральное знание прошлых культур и традиционных сообществ, которые не считают болезнь и смерть чем-то заведомо плохим и враждебным, но признают их позитивный внутренний динамизм. Для этих традиционных культур болезнь, страдание и смерть представляют собой проявления врожденной мудрости тела, на которую нам приходится лишь полагаться, чтобы достичь областей восприятия, способных открыть нам истинную основу нашего земного существования.

Они рассматривают жизнь в Запредельном и смерть как путь обновления и выздоровления от нашего земного существования. Они также видят в болезни процесс, который очищает нас от дурных привычек, накопленных в результате неверного отношения к жизни. Страдать тяжелой болезнью и умирать — часть основополагающего опыта в пути шамана. Это не значит, что каждому шаману приходится проходить через такого рода инициацию — существуют и другие альтернативы, — но на более поздних этапах развития болезнь и смерть являются для него средствами дальнейшей трансформации. Поэтому нам следует отказаться от предубеждений, накопленных в течение многих поколений, и от нашего пессимистического отношения к боли и страданию. Мы должны научиться смотреть в лицо смерти и прийти к пониманию болезни как результата внутреннего дисбаланса. Только тогда мы откроем истинное значение болезни в контексте нашего существования. Болезнь — это зов к самореализации, к саморазвитию, а в экстремальных случаях, как показывает приводимый ниже рассказ, разновидность шаманской инициации.

Путешествуя по Сибири, венгерский исследователь Вильмош Дьеcеги собрал много рассказов о том, как люди испытывали призвание стать шаманом в результате болезни. Однажды он спросил Кизласова, бывшего шамана племени сэджай из Кизлана на реке Есь, как тот приобрел свою силу. Кизласов ответил ледяным молчанием. Но тогда его жена начала рассказывать историю своего мужа:

“Как он стал шаманом? Болезнь поразила его, когда ему было двадцать три года, а в тридцать лет он стал шаманом. Вот как он стал шаманом, после болезни, после муки. Он болел семь лет. Когда ему бывало плохо, он видел сны: несколько раз его избивали до полусмерти, а порой переносили в странные места. В своих снах он много где побывал и увидел многие вещи... Если кем овладевает шаманская болезнь и он не начинает шаманить, такой человек должен ужасно страдать. Он может лишиться рассудка, ему может даже придется расстаться с жизнью. Поэтому люди ему советуют: “Ты должен стать шаманом, тогда не будешь страдать!” Некоторые даже говорят: “Я стал шаманом, только чтобы избавиться от болезни”1.

Сунчугасев, еще один шаман, присутствовавший при этом, добавил:

“Человека, избранного стать шаманом, сначала распознают черные духи. Черными духами называют духов мертвых шаманов. Они делают своего избранника больным и затем заставляют его стать шаманом”2.

Сузукпен, бывший важный шаман сибирской общины Сойот у реки Суй-Сурмак в Саянах, рассказывал о своей долгой болезни и о своем шаманском призвании:

“Это было давно. Мы с двумя моими братьями отправились на охоту на белок. Поздно вечером мы шли через горы в поисках белок, когда я вдруг увидел черного ворона прямо посередине дороги. Мы шли гуськом, и я был первым. Я подходил ближе, но ворон продолжал сидеть посреди дороги. Он оставался на месте и поджидал меня.

Подойдя к нему, я стряхнул на него с ветки немного снега.

Он даже не пошевелился. Тогда я ударил его палкой по клюву.

Тук! Удар отозвался неожиданно громко.

Что это было? Что должно было со мной случиться? Ведь в предыдущую ночь — перед тем, как я увидел ворона, — я уже чувствовал себя несчастным.

На следующий день я вернулся на то место, где видел ворона. Ни малейшего следа его нигде не было видно! Хотя другие, то есть мои братья, накануне тоже его видели.

С той поры, с того дня, как я ударил ворона по клюву, я сильно заболел. Мой рассудок помутился.

Так я страдал целых семь лет”3.

Среди сибирских сойотов большинство будущих шаманов сначала заболевают: девочки — в возрасте от десяти до двенадцати лет, а юноши — от двадцати до двадцати пяти лет. Они страдают от головных болей, тошноты и потери аппетита. Когда в таких случаях зовут на помощь шамана, он обычно говорит, что один из горных духов хочет сделать из больного шамана. Так, один из шаманов по имени Садагпан из района Улуг-дага до своего посвящения целый год был прикован к постели. У него болело сердце, он часто кричал от боли и вел себя как безумный. В то время ему было тридцать лет. В Сойоте время, в течение которого дух терзает будущего шамана, называют албыс. Этот период часто остается в жизни шамана белым пятном: он не может вспомнить, что с ним происходило. Он бормочет бессвязные слова, демонстрирует чудные привычки принятия пищи и непрерывно поет.

Сын шамана по имени Сандик из местности возле Систикема рассказывал о том, как его отец переживал шаманское призвание:

“Сначала отец все время болел; у него было слабое сердце, и он страдал от приступов. Потому люди и думали, что он может начать заниматься шаманским искусством. Ему явился дух или, вернее, два духа — Серел чойду и Темир кастай. Первый был тот, кого мы называем “великим духом” (Улуй Аза). Возле Хамсары жил известный шаман племени ак чойду, которого звали Амидж или Такка. Его привели посмотреть на моего отца, и он сказал: “В пятнадцатый день этого месяца ты станешь шаманом”. Амидж был великим шаманом”4.

У сибирской народности тофа шаманы пред своим посвящением тоже заболевают, и их мучают духи. Шаман по имени Анжатай в течение трех лет страдал от головных болей и ломоты в руках и ногах. В снах духи просили его стать шаманом. Он проспал три дня подряд, а когда почувствовал себя лучше, решил последовать своему призванию. Шаман Василий Михайлович из рода Амастаевых, который получил посвящение в восемнадцать лет, так тяжело болел, что целый год не мог встать с постели. Только когда он подчинился требованию духов, его здоровье начало улучшаться5.

Франц Боас записал переживания индейца народа квакиутль, который стал целителем, хотя прежде всегда скептически относился к шаманам. Однажды он отправился на охоту вместе с несколькими другими охотниками. Они плыли на каноэ вдоль берега. Вдруг он увидел на валуне перед скалой волка, который катался на спине и скреб лапами пасть. К удивлению охотников, когда они приблизились, волк не убежал и оказался очень доверчивым. Его пасть была вся в крови, и в ней торчала оленья кость. Он смотрел на охотников с таким видом, будто ожидал от них помощи.

Молодой охотник погладил волка со словами: “Ты в беде, друг. Сейчас я, словно великий шаман, вылечу тебя, друг. Я избавлю тебя от твоей большой беды, и с тобой, друг, все будет в порядке. А ты награди меня, чтобы я мог, как и ты, добывать все легко, все, что добываешь ты за счет своей славы охотника на тюленей и своей сверхъестественной силы. Награди мою доброту к тебе, друг. Идет? А теперь посиди спокойно на скале и не мешай мне вытащить кость”. Потом этот волк явился ему во сне в образе охотника на тюленей. Волк рассказал, где можно найти тюленей, и заверил его, что охота теперь будет всегда удачной.

С этого времени ему всегда удавалось приносить домой хорошую добычу. Однажды его соплеменники нашли несколько корзин, полных пищи и одежды. Казалось, все это никому не принадлежало. Но содержимое этих корзин было заражено оспой (возможно, это намеренно сделали белые поселенцы). Все его товарищи по охоте умерли, и он сам лежал среди них без всякой надежды на спасение, когда мимо пробегали два волка. Они подошли к нему и начали его лизать. Они изрыгали на него пену, покрывая ею все его тело. Затем они слизывали эту пену и снова изрыгали ее на него. Так продолжалось до тех пор, пока он не почувствовал себя лучше. И тогда он узнал волка, которого когда-то спас.

Излечившись таким образом, он начал скитаться вместе со своими братьями-волками. Но однажды его друг-волк уткнулся мордой ему в грудину и изверг в него всю свою магическую силу. После этого охотник погрузился в глубокий сон и ему приснилось, что волк превратился в человеческое существо и поведал ему, что теперь он может лечить больных, насылать силу, которая заставляет людей болеть, а также ловить духов. После пробуждения он весь дрожал. Теперь он был шаманом. Ему это нравилось, и он все время пребывал в своеобразном бреду и пел четыре священные песни, которые поверил ему волк6.

А вот в чем-то сходная история еще об одном индейце племени квакиутль по имени Леби’д. Он долгое время болел — три зимы подряд. Когда он в конце концов умер, стояли страшные холода. Снег и буря продолжались беспрерывно, так что его не могли похоронить. Снова и снова его соплеменники вынуждены были откладывать погребальную церемонию. Неожиданно они услышали, что он поет песню, а волки, которые начали собираться возле его трупа, подвывают вместе с ним. Тогда люди узнали, что он стал шаманом.

Он последовал за волками в лес, и, хотя соплеменники искали его, поиски были безуспешными. На второй день издалека донеслась его песня. Тем временем его дом убрали, и все ждали его возвращения. Был зажжен огонь в его очаге, и люди три раза ударили в барабан. Тогда появился Леби’д, совершенно голый. Он пел священную песню:

Я был взят далеко на край света

магической силой неба, сокровище, ха, во, хо,

И только тогда я был излечен им, когда оно

действительно было вложено в меня,

приносящим прошлую жизнь Нау’алакумэ,

сокровище, ха, во, хо.

Так Леби’д танцевал и танцевал, и, когда все люди разошлись и остались только другие шаманы, он начал рассказывать, что с ним произошло, как велит обычай.

Когда он умер, ему явился человек и позвал его пойти с ним. Он поднялся на ноги и был удивлен, увидев свое тело, лежащее на земле. Они побежали далеко в лес и вскоре вошли в дом, где человек по имени Нау’алакумэ дал ему новое имя и передал ему свою шаманскую силу, изрыгнув на него кристалл кварца. Распевая свою священную песню, Нау’алакумэ заставил кристалл войти в Леби’да через нижнюю часть его грудины. Вот так он стал шаманом. Тем временем волки превратились в людей. Продолжая петь, Нау’алакумэ нажимал на голову Леби’да сначала левой рукой, затем правой и, наконец, обеими. Затем он провел руками вдоль всего тела Леби’да и вытряхнул из него болезнь. Он проделывал это четыре раза.

Тогда все другие существа, присутствовавшие при этом, сняли свои волчьи маски и приблизились к его мертвому телу. Пока Нау’алакумэ вдыхал в него свое дыхание, волки лизали его тело. Перед этим они заставили его душу сжаться до размера мухи. Затем они снова ввели его душу в тело через голову. Сразу после этого его тело опять стало живым. Он начал петь священную песню и отправился — на этот раз в своем физическом теле — вместе в волками в лес, где Нау’алакумэ учил его не только тому, как излечивать болезни, но и тому, как насылать их на других. Он также сказал, что теперь будет постоянно сниться Леби’ду и может явиться, чтобы дать совет всякий раз, когда тому это потребуется7.

Эти примеры того, как два индейца квакиутль переживали свое призвание, изображают встречу с духами-помощниками в форме животных — в обоих случаях волков, которые в действительности были людьми в масках животных. Волк изрыгает свою магическую силу в индейца, который при этом — как часто бывает в измененном состоянии сознания — впадает в эйфорию. В большинстве случаев опыт воскрешения после ужасных мук, болезни и близости к смерти сопровождается эйфорией, поскольку страдание уничтожило все предшествующие характеристики личности. Болезнь является очистительным процессом, который смывает все, что было плохим, жалким и слабым. Она затопляет индивида подобно яростной реке и очищает его от всего тупого и ограниченного. Так болезнь становится вратами в жизнь. Во всех культурах люди, переживающие околосмертный опыт, встречаются с существами, олицетворяющими воскресение жизни. Эти существа являются носителями божественной силы, и они даруют жизнь. После болезни — при условии, что она была достаточно серьезной и пугающей — начинается новая, преображенная жизнь.

История Леби’да содержит еще одну характерную черту околосмертного опыта. Когда он “умирает” и покидает свое тело, его встречает сущность из Запредельного мира и приводит в “дом” — символ трансцендентного состояния, — где ему не только дается новое имя, подтверждающее его внутреннее преображение, но в его грудь помещается и кристалл кварца — символ прозрачности, просветления и магической силы. Дарующий жизнь дух откалывает эти кристаллы от самого себя и выплевывает их, позволяя Леби’ду разделить природу и жизненную силу духа.

То, что происходит после этого, очень напоминает методы магнетопатической терапии наложением рук, когда отрицательная энергия — болезнь — удаляется или буквально вытряхивается из тела. Эта практика обычна у целителей-экстрасенсов всего мира. Воскрешенный Леби’д теперь является обладателем высшего знания. Волки и дарующий жизнь дух сопровождают Леби’да к его мертвому телу и заставляют его душу вернуться в него. После этого дарующий жизнь становится духом-помощником Леби’да, который будет стоять за ним всякий раз, когда он кого-нибудь лечить. Леби’д стал шаманом с помощью самой сущности жизни, поддерживаемой волками, представляющими силы животного мира. Он стал Избранным, который способен видеть жизнь и природу в неискаженном свете, поскольку маска невежества и иллюзии земного существования теперь спала с его глаз.

На Ментавайских островах в Индонезии посвящению в шаманы также предшествует болезнь, в данном случае малярия, посылаемая небесными духами. Человек, чей удел — стать шаманом, видит сон, в котором он поднимается на небо, либо отправляется в лес в поисках обезьян. Если духи берут своего избранника на небо, он получает там красивое новое тело, подобное телу духовных существ. После его возвращения на землю духи помогают ему в целительстве. Так рождается новый провидец, называемый Си-Кереи (Si-Kerei), который обладает магическими силами — “видящими глазами” и “слышащими ушами”8.

Здесь нам следовало бы задаться вопросом, посылают ли болезнь сами небесные духи, или же ее следует считать побочным продуктом духовного роста человека, процесса, нацеленного на раскрытие больному посвящаемому небесного — соответственно внутреннего мира. Так или иначе, но во многих первобытных культурах первоначальный импульс, побуждающий к трансформации, исходит либо с небес, либо из подземного мира, поскольку именно там человеку дается новое тело — духовное тело существ Запредельного мира, которое наделяет посвящаемого их знанием и силами и позволяет ему выходить за пределы материи, пространства и времени.

У зулусов тот, кому суждено стать шаманом (иньянга), внезапно заболевает, начинает странно вести себя и не может есть обычную пищу. Он ест только определенные продукты. Он постоянно жалуется на боли в разных частях тела, и ему снятся самые невероятные сны — он становится “домом сновидений”. Его легко довести до слез, и он сначала тихонько всхлипывает, а потом громко рыдает, так что это слышат все окружающие. Он может проболеть несколько лет, прежде чем запоет свою первую великую песню. Когда это происходит, все остальные члены племени сбегаются и присоединяются к нему. Теперь все ожидают его смерти, которая может случиться в любое время. Все селение почти не спит по ночам, поскольку тот, кто вскоре должен стать иньянга, вызывает массу беспокойства. Он почти не спит, а если и засыпает, то вскоре просыпается и начинает петь даже посреди ночи. Ему может взбрести в голову залезть на крышу и прыгать там, как жаба, трясясь и распевая. Его духи-помощники все время шепчут ему в ухо и обещают, что скоро он сможет давать советы каждому, кто к нему обратится. Он может слышать свист духов и говорить с ними на человеческом языке. Но часто ему не сразу удается понять, что они пытаются ему сообщить.

На этом этапе все еще не ясно, страдает ли он от болезни, которая превратит его в иньянга, или же он просто сумасшедший. Если соплеменники полагают, что ему суждено стать шаманом, они говорят: “А, теперь мы видим. Это у него в голове”. Сначала больной очень смутно воспринимает духа-помощника (Итонго), поскольку просто неспособен как следует его понять. Поэтому остальные члены племени должны помогать ему распутывать то, что он увидел и услышал. Вскоре Итонго говорит: “Пойди к такому-то, и он даст тебе лекарство”. После этого посвящаемый начинает поправляться. Когда дух-помощник в конце концов обещает больному оставаться с ним, он говорит: “Это не ты, а мы будем говорить людям все, что им нужно узнать, когда они приходят за советом”. Если же родственники больного не хотят, чтобы он стал шаманом, они зовут другого признанного целителя и просят его умилостивить духа. В этом случае дух может оставить человека, но тогда тот, по всей вероятности, будет болеть всю оставшуюся жизнь. Но даже если он и не становится иньянга, он все равно обладает высшим знанием и люди говорят о нем: “Если бы он стал видящим, он был бы великим, первоклассным видящим”9.

Шаман кенийского племени кикуйу, именуемый мунду-муго, получает свое призвание и духовную поддержку от Бога (Нгаи). Предполагается, однако, что он должен иметь врожденную склонность к целительству. Побуждение к инициации в качестве мунду-муго возникает в результате болезни, характеризующейся драматическими сновидениями, галлюцинациями, неспособностью сосредоточиться, ослаблением зрения и ненормальными формами поведения. В это же время на его семью обрушивается череда неудач и несчастий. В том случае если другой мунду-муго признает эти симптомы значимыми, инициация подтверждается и санкционируется публично.

За этим следует церемониал инициации. Если посвящаемый беден и не может себе позволить связанные с этим дорогостоящие торжества, ритуал все равно совершается, чтобы ослабить страдания больного и присвоить ему статус “неутвержденного” мунду-муго. Если же он богат и в состоянии оплатить соответствующие празднества, он становится полностью признанным мунду-муго. После этого он специализируется в конкретных областях, таких, как предсказания, диагностирование болезней, знание трав, лечение бесплодных женщин, разоблачение колдунов или же исцеление умственных расстройств10.

Согласно Ян Сук Киму, в Корее призвание шаманок также выражается в различных физиологических нарушениях, в вызывающем социальном поведении, в непристойных действиях, в невежливости и в образе жизни, извращающем традиционные культурные ценности. Так, например, будущие шаманки могут летом носить зимнюю одежду, купаться зимой в холодной воде, раскрывать тайны, которые запрещено даже упоминать, или предсказывать судьбу первому встречному. Эта болезнь известна как синьбьен, “одержимость духами”, или “нисхождение духов”, и может сопровождаться зрительными и слуховыми галлюцинациями. Сперва родственникам такой женщины оказывается трудно установить, действительно ли она сошла с ума, или речь идет о шаманском призвании, поскольку во многих случаях первые симптомы этих состояний практически неразличимы. Корейцы верят, что духи посещают в особенности тех, у кого маум (сердце или душа), “разбита” и кому досталась трагическая судьба11.

В Корее шаманы, называемые му дан, 60 тысяч которых в настоящее время объединены в профессиональную ассоциацию (число незарегистрированных шаманов оценивается более чем в 140 тысяч)12, уже не имеют высокого социального статуса и оказываются на низшей ступени социальной лестницы вместе с проститутками, чистильщиками обуви, предсказателями, танцовщицами и буддийскими монахами. Гораздо больше женщин, чем мужчин, чувствуют призвание стать му дан, хотя есть и некоторые мужчины или гермафродиты, которых привлекает шаманизм. На основной территории Кореи 90% практикующих шаманов — женщины. На острове Чеджу их около 60%. Поведение и одежда мужчин-шаманов являются в высшей степени женоподобными.

Призвание к шаманству приходит тремя путями:

1. При рождении или удочерении (усыновлении) в семье му дан.

2. В результате ученичества у му дан.

3. В результате спонтанного чувства призвания.

Чаще всего психическое переживание призвания начинается с болезни, которую нельзя вылечить обычными методами. Человек слышит голоса, “говорит на языцех”, принимает только жидкую пищу и становится тощим как скелет. Приступы депрессии и маниакальное принуждение к танцу продолжаются до тех пор, пока в бессознательном не произойдут перемены. Больной уходит на долгие прогулки в горы или на берег моря и видит сны, в которых духи-помощники дают ему указания и объясняют причины для основания нового культа. Начинающего шамана одолевают видения пантеона местных божеств, или он может обрести свои предметы силы, внезапно упав на землю. После трагического события, такого, как смерть родственника, эпидемия, голод или разорение; человек может стать учеником му дан, если в буддийских монастырях, куда душевнобольные приходят в поисках излечения, не могут облегчить симптомы болезни. В таких случаях за спонтанным призванием следует ученичество у старого и опытного му дана, которое обычно продолжается несколько лет13.

Нам бы хотелось проиллюстрировать происхождение этой болезни рассказами о призвании двух корейских шаманок:

“У миссис Ли Кум Сан в возрасте двадцати лет умер друг, что было для нее сильным потрясением. Незадолго до этого родители организовали ее помолвку с человеком, за которым она замужем в настоящее время, но умерший друг продолжал являться ей в снах. В возрасте тридцати двух лет она стала видеть его во сне постоянно, и тогда же возникли первые симптомы болезни. Однажды ей приснилось, что она босиком и совершенно обнаженная прибежала к подножию горы, где ей явился мужчина с белой бородой и пообещал ей здоровье и удачу. В возрасте сорока лет она получила посвящение от старой шаманки. После этого все пошло хорошо, и ее здоровье восстановилось”.

“Миссис Ох Ун Сук не любила своего мужа с самого начала. Через несколько лет у нее появились необычные симптомы. Она потеряла аппетит, не могла есть мясо и рыбу и только пила холодную воду и испытывала постоянную головную боль. Большую часть времени она проводила в одиночестве. Эти симптомы сохранялись в течение десяти лет. В возрасте сорока лет ей приснились во сне гроза, гром, молния и столб света, который три раза ударил ей в голову. После этого ей во сне являлись трое старых мужчин, спускавшихся с небес. Однажды у нее было видение великого генерала, скачущего верхом на белом коне по направлению к ней. После этого ей много раз снилось, что она ложилась с этим генералом в постель. В возрасте сорока семи лет она получила шаманское посвящение, и все ее симптомы исчезли”14.

У одной из этих двух шаманок непосредственной причиной призвания была трагическая потеря любовника, у другой — несчастливое замужество. Психологи, несомненно, сказали бы, что это явные примеры желания бегства от неудовлетворительной действительности. Однако такой вывод был бы несколько преждевременным. Мы не должны упускать тот факт, что несчастливый брак и смерть любовника — это травмирующие переживания, которые могут быть благодатной почвой для вхождения в измененное состояние сознания. Травматический шок может вызывать крушение психических структур, после чего из руин обыденного сознания начинает прорастать более тонкая и паранормальная чувствительность. Ли Кум Сун встретила белобородого старого мужчину — архетип мудрости, а у Ох Ун Сук было видение корейского культурного героя, который также является символом мудрости и силы. Более того, Ох Ун Сук разделила с генералом ложе, что является дальнейшим указанием на ее интимную связь и слияние с трансперсональным.

Видение Ох Ун Сук, связанное со столбом света, также подкрепляет впечатление, что речь здесь, возможно, идет об озаряющем проявлении, которое даровало ей контакт с Запредельным и с небесными существами. Эти две незамысловатые истории показывают, что мы имеем дело не с невразумительными творениями искаженного ума, а с высшей формой интуитивного прозрения.

Перуанского целителя (курандеро) Эдуардо Калдерона беспокойные сны и видения начали преследовать еще в детстве:

“В юности, примерно с семи- или восьмилетнего возраста у меня были некоторые необычные сны. Я до сих пор их помню. Помню сны, в которых я летал, как мое эго покидало то состояние, в котором оно пребывало, и я отправлялся в странные места в виде спирали. Или же я летал наподобие вихря: жжж... и я полетел. Я пытался удержаться, но не мог. Странные сны, странные. Они мне снились примерно до 12—13 лет.

Мне снилось, будто кто-то открывает дверь, а она закрыта. У меня бывали кошмары, но не обычные. Я видел себя проникающим в дыру в воздухе, и затем я двигался сквозь безмерную-безмерную пустоту. Я чувствовал онемение во всем теле, как будто мои руки становились громадными, но я не мог ими ни за что ухватиться. Я не мог их даже поднять”15.

Он начал следовать своему призванию служить людям с раннего возраста. Однако его стремление изучать медицину потерпело крах из-за бедности его семьи. Поэтому у него не было другого выбора, кроме как зарабатывать на жизнь, используя свой художественный талант. В возрасте 21 года у него развилась типичная шаманская болезнь, которую современная медицина не была способна диагностировать и лечить:

“В Лиме я изучал изящные искусства, но внезапно начал пить, тратил все деньги на спиртное. Меня свалила редкая болезнь. Случилось так, что однажды я увидел кошку на своем левом плече. Этого впечатления оказалось достаточно, чтобы вся моя жизнь опрокинулась... и я утратил способность держать что-либо в руках и вставать. Я полностью лишился сил. Я не мог держаться в стоячем положении и ходил как лунатик — куда меня направят”16.

Семья Эдуардо верила в целительские способности курандеро и пригласила женщину-целительницу, сведущую в свойствах трав. Она дала Эдуардо смесь соков разных растений, после чего его стошнило темным отваром, хотя он не пил никаких других жидкостей. Ему немедленно стало лучше. Основываясь на своих переживаниях во время болезни, он решил стать целителем. Он зарабатывал на жизнь, работая грузчиком в порту и изготавливая дома керамические изделия. В то же время он стал учеником местного курандеро. Он также обучался у различных шаманов в Чиклайо, Мокупе и Ферранафе в Северном Перу. Несколько лет он был помощником этих шаманов, пока наконец его учитель в Ферранафе не объявил его полностью квалифицированным и готовым.

Date: 2015-05-22; view: 288; Нарушение авторских прав