По следам

Торн отпер дверь в комнату Левайна и включил свет. Все замерли, пораженные.

– Как в музее, – выдохнул Арби.

Апартаменты Левайна, состоящие из двух спален, были декорированы в азиатском стиле, включая низкие деревянные столики, богато инкрустированные бюро и прочий дорогой антиквариат. Но помещения сверкали стерильной чистотой, и большая часть мебели стояла в пластиковых чехлах. Все было аккуратно помечено табличками. Посетители прошли в комнату.

– Неужели он тут живет? – удивилась Келли. Верилось с трудом. Комнаты казались совершенно безликими, почти нечеловеческими. И в ее собственной комнате всегда царил такой кавардак...

– Ага, живет, – подтвердил Торн, поворачивая ключ в замке. – И всегда в подобной обстановке. Потому он никогда не приводит к себе женщин – терпеть не может, чтобы кто-то трогал его вещи.

В гостиной вокруг невысокого стеклянного стола стояли кушетки. На столе лежали четыре стопки книг, корешки которых были строго выровнены по стеклянному краю стола. Арби бегло просмотрел названия. «Теория катастроф и новых структур», «Индуктивные процессы в молекулярной эволюции», «Клеточная автоматика», «Методология нелинейной адаптации», «Периодичность в эволюционных системах». Было там и несколько более старых книг, на немецком.

Келли потянула носом воздух.

– Что-то готовится?

– Не знаю, – сказал Торн и пошел в столовую. Вдоль стены тянулась плита, на которой выстроилась в ряд посуда, накрытая крышками. Посреди комнаты был обеденный стол полированного дерева. На нем стоял столовый прибор на одного, сверкая серебром и хрусталем. Над супницей поднимался парок.

Торн подошел к столу и поднял лист бумаги, который лежал на крышке.

– «Раковый суп, зелень, коктейль, – прочел он. – Надеюсь, что ваше путешествие было удачным. Ромелия».

– Ух ты, – выдохнула Келли. – Значит, каждый день кто-то ему готовит.

– Наверное, – кивнул Торн. Но этот факт его не удивил. Инженер запустил когти в пачку почты, которая лежала рядом с тарелкой. Келли подняла пару факсов, которые нашла на другом столе. Первый был из музея Пибоди в Йеле.

– Это по-немецки? – спросила девочка, протягивая бумагу Торну.

Ув. доктор Левайн!

Документ, который Вы заказывали:

«Geschichtliche Forschungsarbeiten tiber die Geologie Zentralamerikas, 1922-1929»

выслан сегодня почтовым экспрессом. Благодарим Вас.

Подпись: Дина Скрамбис, архивариус.

– Точно перевести не могу, – сказал Торн, – но, кажется, это «Некоторые исследования по геологии Центральной Америки». Двадцатые годы. М-да, не слишком свежие новости.

– Но почему он заказал эту книгу? – спросила девочка.

Торн не ответил. И двинулся в спальню.

Кровать была аккуратно застелена черным покрывалом. Торн распахнул дверцы платяного шкафа. Внутри лежали стопки одежды и белья – все глаженое, аккуратно разложенное и в основном в целлофановых пакетах. Он открыл верхнее отделение шкафа. Там на маленьких плечиках висели носки, четко чередующиеся по цвету.

– Но как же можно так жить! – не выдержала Келли.

– Очень просто, – ответил Торн. – Достаточно иметь слуг.

Он быстро открыл остальные отделения.

Келли подошла к тумбочке у кровати. На ней лежали несколько книг. Верхняя была маленькой, пожелтевшей от времени. Из Германии, поскольку название гласило: «Die funf Todesarten». Девочка пролистала книгу, разглядывая рисунки, изображавшие ацтеков в красочных нарядах. «Похоже на детские иллюстрированные книжки», – подумала она.

Ниже находились книги и журналы в темно-красных переплетах института Санта-Фе – «Генетические алгоритмы и эвристика», «Геология Центральной Америки», «Мозаичные механизмы условного измерения». И отчет компании «ИнГен» за 1989 год. А рядом с телефоном Келли заприметила листок, на котором было что-то второпях написано. Она узнала четкий почерк Левайна.

Там стояло:

Сторона-Б Vulkanischei

Такано?

Нублар?

1 из 5 Смертей?

в горах? Нет!!!

может Гутиеррес

осторожно

Последнее слово было подчеркнуто.

– А что такое Сторона-Б? – спросила Келли. – Он пишет про нее.

Торн подошел и взглянул на листок.

– Vulkanische, – пробормотал он. – Это значит «вулканический». А Такано и Нублар... Похоже на названия каких-то мест. Можно проверить по атласу...

– А что это за пять смертей? – спросила Келли.

– Черт его знает.

Они озадаченно глядели на листок бумаги, когда в спальню вошел Арби и спросил:

– Что такое Сторона-Б?

– А что? – обернулся к нему Торн.

– Лучше посмотрите на его кабинет, – ответил Арби. Левайн превратил в кабинет вторую спальню. Как и остальные комнаты, он сиял первозданной чистотой. На письменном столе, рядом с компьютером под пластиковым чехлом, были аккуратно сложены бумаги. Но половину стены занимала пробковая доска, на которой Левайн вывешивал карты, счета, вырезки из газет и снимки со спутников. Поверху был прицеплен лист с надписью:

«Сторона-Б?»

Рядом находился невнятный, тусклый снимок очкастого китайца в белом лабораторном халате. Он был снят на фоне джунглей, а сбоку виднелся деревянный знак: Сторона-Б. Халат китайца был распахнут, и на открывшейся рубашке были заметны какие-то буквы.

Тут же висело следующее фото – увеличенное изображение этой самой рубашки. С обоих боков надпись скрывали полы халата, но, судя по всему, там стояло:

нГен» Сторона-Б следовательская лабора

Ниже Левайн начертал своим четким, изящным почерком: «ИнГен», Сторона-Б, исследовательская лаборатория??? Где???»

А под фотографией находилась вырезка из отчета компании «ИнГен». Всего один абзац.

Штаб-квартира компании находится в Пало-Альто, где «ИнГен» разместила современнейшую исследовательскую лабораторию площадью в двести квадратных футов. Помимо штаб-квартиры, компания владеет тремя полевыми лабораториями по всему миру. Геологическая лаборатория в Южной Африке, где изучаются янтарь и прочие минералы; экспериментальная ферма в горах Коста-Рики, где выращиваются экзотические виды растений; и лаборатория на острове Нублар, в 120 милях западнее Коста-Рики.

Рядом висела реакция Левайна: «Никакой «Б». Лжецы!»

– Он вцепился в эту Сторону-Б.

– Да, – согласился Торн. – И думает, что это на каком-то острове.

Вглядевшись в спутниковые фотографии, Торн открыл, что, хотя они были раскрашены в неправильные цвета и сняты с разной степенью приближения, все они изображают одну и ту же географическую точку: скалистое побережье и несколько островков. Берег моря состоял из песчаной полосы и придвинувшихся вплотную джунглей. Была ли это Коста-Рика – неизвестно, наверняка сказать было нельзя. По правде говоря, это мог быть любой уголок земного шара.

– Он сказал, что находится на острове, – вспомнила Келли.

– Да, – пожал плечами Торн. – Но это ни о чем не говорит.

Он внимательно рассматривал доску.

– Здесь примерно двадцать островов, если не больше. У нижней кромки доски висел листок из блокнота.

Сторона-Б @#$#Всем отделениям ()**** помнить о%$#@#!пресса избежа***** Мистер Хаммонд напоминает всем **** после л*&лпродажи*%**Долгосрочный план продажи*&А&А% Продажа заказанных образцов не должна выходить стать известной. Мистер Хаммонд сообщает всем отделениям, что сведения о продукции не должны попасть в прессу

или переписку никогда.

Продукция/производственное оборудование не должно#@#$# упоминания о продукции острова в Остров С. содержит только строгие предпи %$ указания

– Это зацепка, – сказал инженер. – Но что отсюда можно вытянуть?

Подошел Арби и принялся изучать написанное.

– Здесь куча пропущенных букв и символов, – продолжил Торн. – Ты можешь что-нибудь сделать?

– Да, – кивнул Арби.

Он хрустнул пальцами и прямиком направился к столу Левайна. Снял пластиковый чехол с компьютера и сказал:

– Думаю, что могу.

Торн ожидал, что это будет машина последнего поколения, но компьютер оказался старым и довольно потрепанным. На боку стояла надпись: «Ассоциация дизайна, Инк.». А под кнопкой питания сияла маленькая металлическая табличка: «Собственность Интернациональной генетической технологии, Инк., Пало-Альто, Центр. Америка».

– Это что? – удивился Торн. – У Левайна компьютер «ИнГена»?

– Ага, – сказал Арби. – На прошлой неделе он посылал нас его купить. Они распродавали все оборудование.

– Он послал вас? – не поверил Торн.

– Да. Меня и Келли. Сам идти не хотел – боялся, что его выследят.

– Но это профилированная машина, на ней работают только архитекторы, дизайнеры и инженеры. И ей уже лет пять. Для чего она сдалась Левайну?

– Он нам не сказал, – ответил Арби, включая питание. – Но я и так знаю.

– Ну?

– Эта бумага, – кивнул Арби на блокнотный лист. – Знаете, почему запись так выглядит? Это восстановленный компьютерный файл. Левайн восстанавливал стертые файлы «ИнГена» из этой машины.

Как объяснил Арби, все машины компании, выставленные на продажу, сперва прошли полное форматирование дисков, чтобы стереть всю имеющуюся информацию. За исключением этих профилированных компьютеров. Производители начинили их своеобразным программным обеспечением, закрепленным за каждой отдельной машиной. Да еще ввели специальные коды. Переформатировать их было невозможно – для этого понадобилось бы менять все программное обеспечение, а это заняло бы не один час.

– Значит, их не форматировали, – заключил Торн.

– Именно, – подтвердил Арби. – Они просто стерли все директории и продали машины.

– А значит, все файлы остались на диске.

– Да.

Монитор засветился. На экран выплыла строка:

Восстановленные файлы: 2387

– Ого! – выдохнул Арби.

Он налег грудью на стол, не отрывая глаз от экрана и порхая пальцами по клавишам. Перед ним высветились длинные столбцы сотен и сотен файлов.

– Как же ты собираешься... – начал было Торн.

– Одну минуту, – перебил его Арби. И начал быстро что-то печатать.

– Ладно, Арб, – промямлил Торн. Его поразила неожиданная властность в голосе мальчика, когда тот оказался за клавиатурой компьютера. Казалось, Арби позабыл и о своем возрасте, смущении и сомнениях. Электронный мир действительно был его родной стихией. И он знал, что здесь ему все подвластно.

– Любая подсказка, любой намек может помочь нам...

– Док, – бросил Арби, – оставьте. Идите и... ну, я не знаю. Помогите Келли, или еще что-нибудь.

И мальчик повернулся к экрану и снова принялся печатать.

Раптор

Велоцираптор был темно-зеленым, шести футов в высоту. Изготовившись к атаке, он громко шипел. Его мускулистая шея выстреливала вперед, челюсти были раскрыты.

– Ну как, доктор Малкольм? – спросил Тим, один из моделистов.

– Нет злобы, – сказал Малкольм, подходя. Он как раз шел к своему кабинету через заднее крыло биологического отделения.

– Нет злобы?

– Они никогда так не стоят, опираясь на обе лапы. Дай ему книгу... – он подхватил тетрадь со стола и сунул в передние лапы животного –...и пускай поет псалмы.

– Хе, – ухмыльнулся Тим. – Я и не думал, что все так плохо.

– Плохо? – переспросил Малкольм. – В крупных хищниках всегда есть порыв. Мы должны ощущать его скорость, злость и силу. Открой шире пасть. Опусти шею пониже. Напряги мышцы, подтяни кожу. И подними эту лапу. Помни, что рапторы не хватают челюстями, они используют для атаки когти. Пусть коготь приподнимется, готовый полоснуть и вырвать кишки из живота жертвы.

– Вы думаете? – с сомнением протянул Тим. – Это может напугать маленьких детей...

– Ты имеешь в виду себя? – бросил Малкольм уже на ходу.– И еще один момент. Убери этот свистящий звук. Будто кому-то приспичило пописать. Пусть тварь рычит. Хищники, кстати, так и делают.

– Хе, – буркнул Тим. – Я и не знал, что вы в этом лично заинтересованы.

– Нужно быть аккуратным, – заметил Малкольм. – Понимаешь, все дело в аккуратности и неаккуратности. Именно в этом должен быть лично заинтересован каждый, заботящийся о своей репутации.

Он шел и досадовал, не обращая внимания на мимолетную боль в ноге. Этот моделист задел его, хотя, надо признать, Тим был всего лишь типичным представителем воцарившегося повсюду беспардонного образа мысли. Малкольм называл это «наука сю-сю».

Яна выводила из себя самонадеянность его ученых коллег. Они заразились этой напыщенностью в результате пренебрежения историей науки. Ученые притворялись, что история не играет никакой роли, потому что, дескать, современные исследователи успешно исправили ошибки прошлого. Естественно, их тупоголовые предшественники в прошлом считали точно так же. Они ошибались. И современные ученые тоже ошибаются. Ни один пример из истории науки не подтверждает этого лучше, чем представления о динозаврах.

Грустно признавать, но самое точное определение динозаврам было и самым первым. В 1840-х годах, когда Ричард Оуен впервые описывал гигантские кости, найденные в Англии, он назвал их Dinosauria – ужасные ящеры. «До сих пор, – думал Малкольм, – это остается самым верным описанием этих тварей. Они действительно ящеры, и действительно ужасны».

Но со времен Оуена «научный» взгляд на динозавров претерпел множество перемен. Поскольку викторианцы верили в неизбежность прогресса, они решили, что динозавры были плохи и никчемны – иначе с чего бы они вымерли? Потому викторианцы сделали их толстыми, летаргичными и тупыми – первые идиоты в прошлом. Их представление о динозаврах воспринял весь мир, и к началу двадцатого столетия динозавры стали так слабы, что не могли даже выдержать вес собственного тела. Бронтозавры должны были постоянно находиться в воде, чтобы не переломать себе ноги. И воцарилось мнение, что древний мир был населен слабыми, тупыми, неповоротливыми животными.

Так продолжалось до 1960 года, когда несколько смелых ученых под руководством Джона Острома выдвинули образ быстрых, смышленых и теплокровных динозавров. Поскольку эти ученые посягнули на устоявшееся мнение, их много лет критиковали в свое удовольствие, хотя уже становилось ясно, что их идеи верны.

Но последние десять лет интерес к социальному поведению породил новый взгляд. Теперь динозавры стали заботливыми созданиями, которые жили стадами и заботились о подрастающем потомстве. Они оказались хорошими, даже милыми и забавными животными. Просто эти милашки все погибли из-за кошмарного метеорита. Этот сюсюкающий взгляд на мир и породил людей, подобных Тиму, которым было лень глянуть на другую сторону медали, увидеть обратную сторону жизни. Конечно, некоторые динозавры жили стадом и помогали друг другу. Но остальные были охотниками и убийцами мирных собратьев. Для Малкольма истинная картина жизни в прошлом представлялась сплетением силы и слабости, хорошего и плохого – так было всегда и так осталось до сих пор. И нечего притворяться, что это не так.

«Испугает маленьких детей», – вот уж точно! Малкольм презрительно фыркнул, шагая по коридору к себе в кабинет.

На самом деле Малкольм встревожился, услышав объяснения Элизабет Гелман о присланном образце. Особенно о метке. Ян был уверен, что с этой меткой хлопот не оберешься. Правда, он не был уверен, как следует поступить дальше.

Малкольм завернул за угол, миновал стенд с наконечниками для стрел, созданных древним человеком Америки. Впереди замаячил его кабинет. Беверли, ассистентка, стояла у своего стола и сортировала бумаги, собираясь домой. Она протянула ему факсы и сказала:

– Я отправила сообщение доктору Левайну, но он не ответил. Никто не знает, где он.

– Час от часу не легче, – вздохнул Малкольм. Вот и работай с этим Левайном! Он такой импульсивный, никогда не знаешь, что он выкинет в следующий раз. Малкольм был первым поручителем за Левайна, когда того арестовали за превышение скорости.

Ян просмотрел факсы: приглашения на конференции, запросы о работах... ничего интересного.

– Хорошо. Спасибо, Беверли.

– Ах да. Фотографы тоже приходили. Они все закончили час назад.

– Какие фотографы? – насторожился Ян.

– Из «Журнала Хаоса». Снимали ваш кабинет.

– Что вы имеете в виду?

– Они пришли снять ваш кабинет, – пояснила Беверли. – Для серии статей о рабочих местах знаменитых математиков. У них было ваше письмо, где вы разрешали...

– Я не посылал никакого письма, – оборвал ее Малкольм. – И в первый раз слышу про «Журнал Хаоса».

Он вошел в кабинет и осмотрелся. Перепуганная Беверли поспешила за ним следом.

– Все в порядке? Ничего не пропало?

– Кажется, все на месте, – сказал он, бегло проверяя содержимое ящиков стола. Ничего не исчезло.

– Уф, – облегченно вырвалось у Беверли, – я уж думала...

Он повернулся и глянул в дальний конец комнаты.

Карта!

У него висела карта мира с помеченными местами, где обнаруживались все «формы, отклонившиеся от нормы». Даже при самом небрежном подсчете – считал Левайн – их было уже двенадцать. Зона находок тянулась от Рангироа на западе до Баджа Калифорния и Эквадора на востоке. Можно было верить в это или нет. Но последний образец кожи доказал, что, по крайней мере, один неизвестный вид существует. Так что предыдущим находкам приходится верить.

– Они фотографировали эту карту?

– Да, они все фотографировали. Это важно? Малкольм отстраненно посмотрел на карту. Что может вывести отсюда непосвященный? Они с Левайном часами просиживали перед этой картой, просчитывая месторасположение «затерянного мира». И наконец сузили поиски до пяти островов, неподалеку от побережья Коста-Рики. Левайн был убежден, что следует искать на одном из этих островов, и Малкольм начал приходить к выводу, что его коллега прав. Но эти острова не были помечены на карте...

– Они были такими вежливыми. Иностранцы... кажется, шведы.

Малкольм кивнул и вздохнул. «Ну и черт с ними, – подумал он. – Рано или поздно это должно было случиться».

– Все в порядке, Беверли.

– Вы уверены?

– Да, все нормально. До свидания.

– До свидания, доктор Малкольм.

Оставшись один, Ян набрал номер Левайна. Отозвался автоответчик. Левайна до сих пор не было дома.

– Ричард, ты дома? Если да, то возьми трубку, это важно.

Малкольм подождал, но ничего не изменилось.

– Ричард, это Ян. Слушай, у нас проблемы. Карта – уже не тайна. И мы проанализировали образец тканей. Я думаю, что мы можем смело решить, что Сторона-Б расположена...

Кто-то поднял трубку. Малкольм услышал чье-то дыхание.

– Ричард? – переспросил он.

– Нет, – ответил далекий голос. – Это Торн. Мне кажется, что тебе лучше поскорее приехать сюда.