Вивисектор

Я нырнул за ванну, проехался щекой по стене, отдер­нув голову, треснулся макушкой о чугунный бок. Из глаз брызнули слезы. Пальцы скользнули по шершавым доскам сарая. В голове мелькнула мысль: кругом смерть, Кирилл, все хотят тебя убить! Химик больно на­давил на поясницу, протискиваясь сверху, громко руга­ясь. Прижал к земле.

В стену сарая дважды что-то врезалось с хлюпающим звуком. Потом раздался скрежет, будто столкнулись две шестеренки.

С поляны прозвучала автоматная очередь, несколько пуль с визгом срикошетили от ванны. В ушах зазвенело. Ноги по-прежнему оставались снаружи, никак не полу­чалось протиснуться под ванну полностью. Химик дер­нулся, взвыл у меня над ухом. Крик резко оборвался.

Наступила тишина — неестественная тишина, слов­но все вокруг напиталось нервным напряжением, ожи­данием развязки.

Раздался топот — кто-то бежал в нашу сторону.

Я попытался протиснуться глубже, Химик задергал­ся, не позволив мне поджать ноги.

Опять хлюпающие удары в стену. За домом затреща­ли кусты, на краю поляны жахнул сдвоенный выстрел. Повторился скрежет, потом прозвучал возглас:

— Лабус, это Давыдов! Прикро… — Фраза оборва­лась.

Совсем рядом послышалась возня, глухие удары, шлепки. Кажется, кто-то упал, и тут же неподалеку на­чалась драка.

Химик дернулся, зарычал, локтем больно надавил мне на позвоночник. Хрустнули суставы — Химик спи­ной отвалил накрывавшую нас ванну. Вскочил. Я пере­вернулся на спину. В нескольких шагах стоял Вивисек­тор: на голову наброшен капюшон, лицо в густой тени. У его ног лежал человек в одежде военстала…

Вивисектор вытянутой рукой сжимал горло Пригор­шни, тот хрипел и дергался. Попытался ударить кула­ком, но Вивисектор легко отмахнулся.

Химик выдернул из-за голенища нож. Штанина над ботинком была разодрана, из икры вырван клок мяса. Не обращая внимания на рану, сталкер пригнулся и прыгнул на Вивисектора, который сразу выпустил Ни­киту, развернулся, вскинув руки ладонями навстречу, растопырил пальцы и…

Меня оглушило. Вот только как, чем? Я не знаю, что это было. Будто с размаху отвесили оплеуху — в гла­зах поплыло, челюсти свело судорогой. Я увидел, как Химик скрючился в шаге от воскресшего мертвеца, пы­таясь заслониться рукой от невидимой силы. Отчаянным движением он все-таки достал Вивисектора — нож по­лоснул по кисти.

Боль и головокружение схлынули. Лишь резь в гла­зах осталась — но могу поклясться, что видел, как с пальцев Вивисектора сорвались сияющие нити. Они сразу растаяли. В сознании колыхнулось что-то, какое-то воспоминание… и пропало.

Вивисектор пнул Химика ногой в живот, сталкер осел рядом с Никитой и военсталом.

Из кустов на дальнем конце поляны с протяжным «А-а-а!» выскочил Лабус и начал стрелять.

Вивисектор, пригнувшись, кинулся за угол сарая.

Лабус повел стволом, не отпуская спусковой крючок. Пули врезались в электру посреди поляны, аномалия взорвалась, искры ударили в холодец по соседству, взметнув сноп ярко-зеленых брызг. Холодец вскипел, набух, разрастаясь, — и начал сращиваться с белыми молниями бледнеющего шара электры.

Лабус продолжал стрелять. Пули, пронзая мешани­ну из студня и электры, врезались в стену сарая, остав­ляя в воздухе яркий инверсионный след.

Я, кажется, заорал, когда над головой вжикнули не­сколько кусочков свинца. В лицо ударила щепа из про­битых досок. Со звоном и лязгом внутри помещения что-то падало, взрывалось. Лабус выстрелил еще не­сколько раз, чудом не зацепив меня, и тут у него кон­чились патроны.

— А-а-а! — Крик превратился в сиплый хрип.

Костя опустил пулемет, сбросил пустой короб, со­рвал с жилета магазин, зарядил и вскинул оружие, бы­стро водя стволом из стороны в сторону.

Из кустов на поляну выбрался дед с клочковатой бо­родой, в шапке-ушанке и длинном плаще. В руках дву­стволка.

— Ушел, — сказал он.

— Сука! — Лабус сплюнул. — Лесник, гляди в оба! — И бросился к сараю.

Я силился вспомнить, ухватить тот самый миг, что подарил мне пси-удар Вивисектора — и не мог. Вос­кресший мертвец, которого ненавидит Химик, которого хочет убить Лабус и все остальные, знает способ, как сделать так, чтобы я все вспомнил… Нельзя его уби­вать, он поможет вспомнить все!

Лабус подбежал к стене, перехватив пулемет под ле­вую руку, собрался нырнуть за угол.

Но я успел подняться, опираясь на здоровую ногу, и толкнул его. Чертыхнувшись, он припал на колено, рез­ко обернулся.

— Ты чего?! — Удивление на лице сменилось злос­тью. — Твою мать, Кирилл! Мапупа тебя раздери!!!

Костя в сердцах врезал кулаком по стене сарая. Ши­рокая, почерневшая от времени доска треснула, рука за­стряла в проломе. Лабус дернулся, пулемет бряцнул на ремне, и военстал, не сумев удержать равновесие, сва­лился на бок.

Я съехал спиной по стене постройки. Почему я его толкнул, зачем? Словно и не я это был, кто-то другой на миг завладел моим телом. А ведь я что-то вспом­нил — вспомнил и тут же забыл. И еще вдруг стало по­нятно: я знаю, как называются аномалии, сросшиеся в центре поляны, чувствую их энергию. Лиловые нити электры сплетались с кислотной жижей холодца. Мыс­ленно я потянулся к ним — и отшатнулся, сознание обожгла боль. Именно сознание, не тело. Будто ядови­той щелочью плеснули на мозг. Из глаз брызнули сле­зы. Я сдавил виски, тихо взвыв, отчаянным усилием во­ли выбросил яркие образы вон из головы. Процесс сли­яния аномалий завершился. Срослись два локальных поля, создав новый очаг энергии с силой вдвое боль­шей, чем электра и холодец вместе взятые, и с другими свойствами. Я знаю, что произведет на свет новая ано­малия, когда разрядится! Но я не могу сказать, откуда эти знания. И что со мной случилось на Янтаре, откуда амнезия?..

Я сидел, прислонившись к стене сарая, рядом лежал рюкзак с ГСК, в двух шагах Химик бинтовал рану на но­ге. Совсем рассвело. За стеной ходил Лесник, при каж­дом шаге раздавался хруст стекла — видимо, Лабус по­крошил очередью банки и колбы на стеллажах. Дед по­стоянно бурчал что-то. Лязгнул инструмент, послышался удар молотка, хлопнула дверца сейфа. Хруст смолк — дед стоял напротив открытой дверцы несгораемого шка­фа. Я дернулся, сознание словно в пелену тумана про­валилось. Я видел размытый образ Лесника, его блед­но-желтую ауру с багровым пятном в груди. Лесник по­тянулся к этому пятну, будто помассировать грудь хочет, аура пошла фиолетовыми сполохами боли. Он пытался заглушить ее…

У меня в ушах гудело, в горле першило, под ребра­ми набирали силу дрожь и жжение — но я видел, ви­дел его! Потом гул исчез, унялась дрожь, только в вис­ках слабо кололо.

Так не бывает, не могу я видеть сквозь стены. Да что же это происходит?! Закусив губу, я подумал: не нужно быть Пинкертоном, в такой ситуации и Химик сопоста­вит шаги, хлопанье дверцы и поймет, где сейчас стоит старик и что он делает. Это все мои выдумки, будто я вижу сквозь предметы. Хотя… у старика в груди опу­холь. Вскоре она начнет разрастаться, поедать тело. Я это знаю, я это вижу! Как?!

Химик забинтовал ногу, встал. Сунув нож за голени­ще, посмотрел на меня:

— Чего дергаешься, лаборант? Вроде привидение увидел. Бледный как смерть.

— Нужно повязку снять, артефакт все отдал, всю энергию, — сказал я.

Он поднял брови, но не стал ничего говорить. При­сел, вынул нож и спорол волчью лозу у меня с колена.

Я чувствовал, что кость почти срослась. И я знал, что артефакты под названием улитка, закрепленные на голове Химика повязкой, способны снять головную боль и повысить общий тонус. В течение нескольких часов улитки не позволяют отмирать клеткам мозга, стимулируют нервную систему, выравнивая кровяное давление… А еще — Химику удалось достать Вивисек­тора ножом потому, что улитки противостоят менталь­ным импульсам.

Сталкер с прищуром глядел на меня.

— Дальше я сам, спасибо.

За стенкой раздался хруст битого стекла, и Лесник вышел из сарая.

— Химик, «сборка» цела? Та, о которой спорили когда-то, помнишь?

— Не успел. — Химик похлопал по блестящему ту­бусу на клапане рюкзака и поднялся. — Собрать не ус­пел. Вивисектор, паскуда…

Я старался не смотреть на сталкеров. Насупился и думал: как же так, откуда я столько знаю, как могу ви­деть и чувствовать энергию аномалий, ауру людей? И Химик меня в чем-то подозревает. Догадывается о моих способностях…

Под коленом покалывало. Я уставился на раздувший­ся до размеров небольшой дыни артефакт. Кровь кам­ня — руками трогать не желательно. Под действием аномальной энергии отрезы ткани, которыми Химик примотал артефакт, спеклись с красно-бурой поверхно­стью, похожей на губку. Ком сморщился.

Уши слегка заложило, я ощутил, что ком внутри ис­сох, как картофельный клубень, пролежавший целое лето на солнцепеке. Теперь следует его спрятать, зако­пать в землю. Почва со временем расплющит комок и вытянет гниль, как я обозвал про себя мертвые клетки и осколки кости. Их артефакт вобрал в себя из моего организма. Влага в земле и корни растений напитают полезными компонентами коричневый шмат, похожий на кусок вяленого мяса. А потом, когда случится вы­брос, артефакт возродится вновь.

— Рукой не вздумай трогать, — сказал дед, шагнув ко мне.

Хотя на самом деле никакой он не дед — не такой уж и старый, просто в возрасте мужик. Но из-за боро­ды и ушанки хотелось называть его именно так. Он при­слонил ружье к рюкзаку с ГСК, достал рукавицы из плотной мешковины, надел. Большими пальцами легко продавил потемневшую массу вокруг колена, осторож­но разделил на две дольки и отнял от ноги.

— Вот так. Теперь закопать надо.

Я повернулся, встретившись взглядом с Химиком, не выдержал и опустил голову. Попробовал согнуть ногу в колене. Получилось неожиданно легко. Я не­ произвольно улыбнулся, согнул еще раз, разогнул, опять согнул. Легкая боль, словно мышцы задереве­нели, ослабли — так бывает, если долго сидеть с под­жатой ногой.

— Разработаешь, — сказал Лесник, и Химик хмык­нул.

— Отойдем за угол, батя, — кивнул он Леснику. — Артефакт закопаем.

Они скрылись за сараем.

Ну и черт с вами! Химик эгоистичная натура все-та­ки — вон как меня использовал, чтобы Вивисектора за­валить. Если бы не медблок от костюма, если бы я не воткнул шприцы ему в шею…

Я поднялся, опираясь на стену, по-прежнему боясь ступить на недавно сломанную ногу. Осторожно подви­гал стопой — нормальные ощущения. Аккуратно пере­нес на нее вес тела. Ха! Это фантастика, как еще на­звать? Я даже рискнул слегка подпрыгнуть. Легкая, сов­сем легкая боль…

Странный тип Химик. Помог ведь мне, вылечил, не бросил. А сейчас шепчется за углом со стариком. Види­мо, они давно знакомы. Ладно…

Зашуршали ветки кустов — на поляну один за дру­гим вышли Курортник, Лабус и Пригоршня. Курортник осунувшийся, бледный. Его пошатывало, да и Пригор­шня выглядел не лучше — стычка с Вивисектором не прошла для них даром. Бодрый, с румянцем на скулах был только Лабус.

— Где Лесник? — спросил Курортник. Я мотнул головой в сторону сарая.

— Тут мы, — отозвался дед из-за угла.

— И чего там прячетесь?

Лабус подобрал алюминиевые цилиндры отработан­ных армейских «сборок» и остановился в двух шагах от новой аномалии возле погреба. Из пузырящегося пятна на земле иногда выстреливали зеленые молнии, по по­ляне стелился запах озона. Лабус погладил усы и по­шел к сараю, на ходу убирая бесполезные контейнеры «сборок» в жилет.

— Закопали кой-чего. Кровь камня у щегла сня­ли.., — Лесник выглянул из-за угла, посмотрел, на ме­сте ли я. — Разбрасывать такие вещи негоже. Ну, че­го у вас?

— Ушел Давыдов! — Курортник вынул из подсумка флягу. Сделав несколько глотков, передал ее Пригорш­не. Тот тяжело сел, выдохнул и стал жадно пить. —-Ушел, тварь! — зло добавил военстал. — Лабус, При­горшня… — Он замер, не договорив, уставился на рюк­зак с ГСК. — Так!..

Никита оторвался от фляжки, тоже взглянул на рюкзак:

— Вот он, родимый! — и обрадованно вскочил. Ко­мандир поймал его за рукав.

— Теперь ты с этой штукой от меня ни на шаг. По­нял?

— Угу, — кивнул Никита, облизнув губы.

— Ваш, что ли? — спросил Химик.

— Смотрел, что внутри? — Курортник недобро при­щурился.

Химик качнул головой:

— Ночью не разберешь, что за штука…

— Теперь забудь, — оборвал военстал. — Лабус, ты на север, помнишь, там кусты перед ложбиной? На­блюдай, пойдет кто — свисти. Пригоршня, ты к овра­гу, там заляжешь. А мы пока трупы уберем и решим, что дальше делать. Вопросы? Нет вопросов.

Химик усмехнулся. Никита отдал флягу Курортнику, медленно поднялся и побрел на пост. Лабус скрылся в кустах.

Лесник и Химик приблизились к Курортнику, кото­рый, хмурясь, возился с настройками ПДА.

— Давыдов… — медленно повторил Химик. Повяз­ки у него на голове уже не было — наверное, зарыл улитки вместе с кровью камня.

Курортник поднял на него взгляд.

— Говори, Лексей, что считаешь нужным, не стес­няйся, — сказал Лесник.

— Сначала — кто ты такой? — Военстал продол­жил возиться с ПДА.

Химик пожал плечами:

—- В Зоне недавно. Ну, относительно. Дел с контра­бандой не имею. С группировками тоже. Сталкер я… — Он повернулся к Леснику, будто ища поддержки.

Дед молчал.

— Ты продолжай, — спокойно произнес Курорт­ник, — и побыстрей.

— А чего мне продолжать? Ты мне не духовный на­ставник, чтобы покаяние принимать. Нечего мне боль­ше добавить. Лесник за меня поручится.

Дед кашлянул в кулак. Возникла неловкая пауза. Лесник погладил бороду, еще раз кашлянул. Сказал:

— Да. Курортник…

— Лепите мне тут сказку! — Курортник вскинул го­лову. — Это вы Пригоршне сочиняйте, он любит истории про честных сталкеров. Ты еще скажи, что у тебя на ствол разрешение имеется, охотничий билет, как у Лесника…

— Лексей, ну меня-то ты знаешь, — перебил Лесник.

— Знаю, а его вот, — Курортник ткнул пальцем в Химика, — впервые вижу. А ты? — развернулся он ко мне. — Ты, смотрю, выздоровел. Щечки порозовели. Нога не болит?!

И чего он так завелся? Я чувствовал, как напряжен Курортник, как жаждет, чтобы хоть кто-то сказал ему гадость, и тогда он сорвется, выпустит пар.

— Что произошло на Янтаре?! Что? Говори! Я помотал головой:

— Не помню. По-прежнему не помню…

— С лагерем нет связи больше двух суток! Что с От­мелем, что с Янтарем?..

— Остынь! — вдруг резко произнес скрипучим го­лосом Лесник. — Ты очумел совсем, парень? Эти лю­ди тебе ничего не сделали, так и умерь тон. Химик это­го… Давыдова остановил, когда ты кулем под ногами его лежал. Щегол тебе чего сделал? Ты, Лексей, злой стал до людей.

Курортник уставился на него блестящими глазами. Дед возвышался над ним, широко расставив ноги, вы­пятив бороду.

— Поменялся ты. Что-то сильно внутри тебя муча­ет. Что?

— Не время сейчас. Потом. Потом… — Курортник вдруг сник. Медленно убрал ПДА, поморщился, помас­сировал шею.

— Ладно, я отвар сготовлю. И поговорим заодно. — Лесник стянул рюкзак со спины.

— Давай. — Курортник явно нуждался в передыш­ке и сам пока не хотел продолжать разговор. — Химик, пошли трупы уберем.

Они вдвоем направились к убитым сталкерам, лежа­щим у края поляны. Дед подошел ко мне, поставил под ноги рюкзак.

— Подсоби. Тебя, кажется, Кириллом зовут?

— Да. А вас?

— Лесником кличут. — Он присел у рюкзака и от­крыл клапан. Порылся, дал мне примус. — Обращать­ся умеешь?

— Разберусь. Дело нехитрое.

— Тогда давай, вот тебе фляга с кружкой. А вот спич­ки. — Дед протянул коробок, встал, подхватил ружье. — Я пройдусь, соберу кое-что на местном огороде.

Он скрылся за сараем. Я поколдовал с примусом, разжег. Залил воды в кружку и поставил на горелку.

Курортник и Химик убрали одно тело с поляны, по­тащили второе к кустам. Я передернул плечами — тру­пы меня не пугали, я просто почувствовал, что стало с человеком, которого атаковали ежи. Военстал и стал­кер с трудом удерживали мертвеца на весу. С виду те­ло как тело, но я точно знал, что кости сломаны, будто человек упал с большой высоты, поэтому труп трудно поднять и перенести, он словно кукла, набитая ватой, без каркаса внутри. Не повезло этим ребятам. Не по­везло…

Вернулся Лесник с небольшим свертком, положил на землю, развернул — я увидел на мешковине порублен­ные стебли молодых побегов волчьей лозы.

— Ну что, — сказал дед, — сейчас заварим. Лю­дям в себя прийти необходимо. Поможем. Видал, — он кивнул то ли на хромавшего к нам Химика, то ли на кусты, куда только что оттащили трупы, — что ежи С человеком могут сделать? Зона породила разных тва­рей. От мутаций этих обычная свинья стала псевдопло­тью, да к тому же болтает, что твой попугай в клетке, звуки всякие коверкает, слова повторяет. Зомби — тут объяснять долго не нужно, с псевдособаками тоже, ду­маю, понятно, а вот кровосос откуда взялся? Чей от­прыск? Или контролер — от человека произошел или… И ежи эти — загадка. Не знаю, как лучше их обозвать. Химик утверждает, что ежи навроде живых аномалий…

— Ежи — как аномальная граната, оружие, — ска­зал подошедший Химик. Он попробовал пошатать ван­ну, но та стояла на боку мертво. Сталкер присел на кра­ешек со сбитой эмалью, рядом пристроился Курортник, положил оружие на колени. Химик продолжил: — Еж перенял свойства аномальной энергии, но при этом он живой. Ну, слово «организм» тут не слишком уместно, но если хотите, то можно и организмом назвать. Еще ежей называют «морскими», с виду похожи, а еще — артефактами, но тут мнения разделяются. Я предпочи­таю называть ежей живыми аномалиями, Лесник — ар­тефактами. В спокойном состоянии еж не опасен, его можно взять в руку, только сначала надеть специальную рукавицу или перчатку. Иголки острые, крепкие, но не ядовитые.

Я заметил, что Курортник с любопытством наблюда­ет за Химиком. И еще вспомнил, как Григорович рас­сказывал мне о живых аномалиях под названием «глю-онный субстрат». Из них какое-то вещество выработа­ли в лаборатории, которая в восточном Могильнике была…

С мысли сбил голос Химика, который вещал, будто лекцию в институте читал:

— Еж не выделяет никаких отравляющих веществ и нерадиоактивен. Если его взвести, — Химик щелкнул пальцами, — сжать, бросить в преграду, на землю, громко хлопнуть в ладоши рядом — он, как граната, встанет на боевой взвод. Дальше уже достаточно дунуть на иголки, плюнуть, зацепить, чихнуть, слово сказать — еж рванется с места, причем внутри у него включится что-то типа радара, распознающего крупные биологиче­ские объекты, которые он сразу начнет атаковать. Ри­кошетит еж как каучуковый мяч от препятствий. Энер­гии хватает на то, чтобы с минуту скакать в замкнутом пространстве. Если в помещении находятся живые су­щества, еж превратит их в губку. Иглы при такой силе удара дробят кости, как бы измельчают их, поэтому те­ло становится как пакет с желе. Скорость в полете у ежа фантастическая, не как у пули, но близко. Он спо­собен пробить доску в полсантиметра с расстояния в не­сколько метров.

Я покосился на Курортника, потом снова взглянул на Химика. Тот наблюдал, как Лесник добавляет в воду стебли лозы.

— Еще один брось, — посоветовал Химик. Лесник нахмурился. — Брось, брось, не повредит. Я серьезно.

Дед добавил в кружку стебель. Неожиданно лекцию продолжил Курортник:

— Ученые на Янтаре выяснили, что, столкнувшись с преградой, еж как бы трансформируется, иглы втя­гиваются внутрь, закручиваются и выстреливают напо­добие бура, локатор внутри определяет, способен ли артефакт преодолеть преграду или нет. Затем проис­ходит перераспределение масс и энергии, это влечет за собой новый «старт» и поиск биологического объекта в пространстве. — Военстал отлепил от рюкзака ци­линдр армейской «сборки», продемонстрировал, дер­жа пальцами за донышко. — Вот эта штука спасла нам жизнь.

Химик жадным взглядом впился в аномальную гра­нату.

А я вдруг осознал: мне достаточно увидеть анома­лию — ив голове всплывают знания о ней, словно рас­крывается файл на компьютере, главное увидеть близ­ко, мысленно дотянуться, почувствовать…

Курортник покрутил цилиндр, произнес:

— Давыдов, Давыдов… — Его взгляд стал отсутст­вующим.

А я все думал о ежах. Они атакуют живые организ­мы, потому что те выделяют тепло…

— Ну так что за Давыдов? — не вытерпел Химик. Курортник тихо заговорил, уставившись перед собой:

— Давыдов командовал группой военсталов. Я знал его лично. Не друзья, не товарищи, просто соседи по от­ряду. Полгода назад мы выполняли специальное задание штаба ОК- Десантировались в Зону тремя группами в разных районах с задачей найти упавший вертолет. Груп­пы спецов начали работать против нас — открыли огонь на поражение. В живых остались я и Лабус. Мы всех спецов потом положили, не сразу — полдня вое­вали, но нам счастливый билет выпал… После боя хо­тели похоронить тела — и товарищей, и тех, кто про­тив нас воевал, — гон помешал. Мы еле ноги унесли с Костей. Когда волна мутантов схлынула, хоронить было почти нечего, тела превратились в отбивные, кто где — не разберешь… — Курортник поднял винтовку, сжал рукоять, хрустнули пальцы. — Уже практически стем­нело, мы в убежище решили укрыться. А утром оказа­лось, что одного тела не хватает. Мы тогда значения не придали. А вон как все обернулось… — Курортник опу­стил винтовку. Встал. Спросил, не глядя на Химика: — Почему ты Давыдова Вивисектором назвал?

Я хотел было ответить, но сталкер бросил на меня взгляд, и я промолчал.

— Как-то так, к слову пришлось, ассоциации с рас­сказом одним возникли. А ты откуда знаешь, что я его так называл?

— Слышал, — обронил Курортник.

— Давыдов ваш… — Химик тоже поднялся с края ванны. — У него пси-способности большие. Но он не умеет ими пользоваться. И мне показалось, что…

— Что? — резко спросил военстал. — Что тебе по­казалось?

— Вивисектор не знает, куда направить свои способ­ности. Будто нет у него граней между плохим и хоро­шим, черным и белым, добром и злом. Как-то так…

Последовала пауза. Наконец Курортник сказал:

— Лесник, ты отвар сготовил? Долго еще?

Все посмотрели на деда. Он застыл, зажав клочок бо­роды в щепотку, другая рука замерла над кружкой. Брякнулась ложка, выпущенная из пальцев. Примус качнулся, дед опомнился.

— Да, все готово. Передержал слегка, горчить бу­дет, но это ничего.

— Тогда собирайтесь. Идем к Янтарю, надо наконец выяснить, что там за дела творятся. — Курортник по­правил оружие на груди. — Есть будем на ходу.

— Добре.