Ирина Кружилина: Первый вопрос, и, пожалуй, один из главных – это относить ли Россию к Европе или нет?

Татьяна Прияткина: Мне кажется, что взаимоотношения России и Европы это, приблизительно, как будто у тебя есть двоюродный брат, который немного постарше, и он что-то где-то уже попробовал, что-то где-то чуть больше знает, и уже сидит спокойно на попе, уже не бегает и не прыгает. А Россия - это младшенькая сестренка. Я так говорю, потому что у России с Европой один общий культурный источник - общая культура эллинизма. С того момента как Россия выбрала путь православия мы являемся частью, пусть восточной, но Европы, и отказываться от этого совершенно невозможно. Другое дело, что Европа нас, конечно, не видит частью себя. Они смотрят на нас, как на что-то совсем другое. В этом смысле очень показательно то, что у нас восточный факультет, востоковедение - это люди, которые занимаются арабистикой, Дальним Востоком – японистикой, китаистикой, а в Париже факультет восточных языков включает направление славянских языков, то есть логически вроде все ясно, мы находимся восточнее Европы. Но тут дело не только в этом, просто европейцы рассматривают нас как представителей совершенно другой парадигмы. То есть если мы считаем их родственниками, то они считают нас не родственниками.

С другой стороны, даже внутри Европы есть разночтения. Для Итальянца финн может не быть европейцем и наоборот. Мы недавно разговаривали с одним замечательным французом, который говорит о том, что европейское сознание – это такой принцип историзма, который лежит в основе всего, когда ты понимаешь, что ты делаешь что-то для страны, для будущего, для искусства. И он говорит, что в некоторых европейских странах, например, в Скандинавских, у людей отсутствует это ощущение, это чувство. Люди там живут ради сейчас, ради пребывания в этом конкретном моменте, и для него они не являются представителями европейской культуры.