Пророческое достоинство

Пророк это не прорицатель, который предсказывает некие события. Пророком является тот. кто чувствует замыслы Божьи в мире и стро-го следует по пути Его благодати. Евсевий Кесарийскии в своем "Доказательстве в пользу Евангелия" пишет по поводу священнического помазания верных: "Мы воскуриваем пророческий фимиам на всяком местен и приносим Ему [Богу] благоухающий плод практического богословия"[214]. Вот прекрасное определение служения миряи-лаикон. его пророческого аспекта: воплощение догмата в повседневную жизнь, пророчество через истину существования. Как говорит также св. Экумений: "Мы — цари, потому что господствуем над нашими страстями; священники -— для того, чтобы принести в жертву наши тела; пророки — так как научены великим тайнам"[215]. И в том же смысле преп. Феофилакт говорит: "Пророк — потому что он видит то, что око не видело"[216], а это есть следствие подлинной, живой веры. Христианство — в величии своих исповедников и мучеников—имеет характер мессианский, революционный, взрывной. Пребывая в царстве Кесаря, мы получили повеление искать и найти то, чего там нет: Царствие Божье. Но это именно и означает, что мы должны изменить его образ, его преходящее лицо; а изменить мир означает: перейти от того, чего этот мир еще не имеет—и почему он и есть "мир сей", — к тому, во что он превращается, становясь другим, становясь Царствием Божьим. Дух Святой, говорит Николай Кавасила, сообщает нам "власть действовать во славу Божию".

*-*

Охотно говорят о священническом и о царском призвании верных, потому что эти понятия ни к чему не обязывают, — до такой степени их значение стало неопределенным, чисто риторическим; но очень мало говорят о пророческом призвании. Пророчество скомпрометировано в истории, и это вселяет беспокойство; когда оно подлинно, то судит просто своим присутствием и не позволяет благоустроиться во времени. Однако в библейских текстах дышет его дух. Оно является сердцем всеобщего священства, и если что-то в особенности дано верным, то именно эта харизма. Именно в этой чуткости к воле Божьей должна была проявиться сила чистоты и святости для Зачатия и Рождения Бога. Слово приходит "к своим", и "свои" Его принимают, они—Его служители. О них Господь говорит: "И оправдана премудрость чадами ее" (Мф. 11.19). Но Воплощение — это уже Парусия в своей силе, и чада премудрости являются также служителями Парусии. "Употребляющие усилие... восхищают Царство" и берут на себя обязанность созывать на мессианский пир. Евангелие сосредоточено не на индивидуальном спасении, но на Царствии Божьем. Трансцендентный эгоизм "собственного спасения" является церковным номинализмом; он искажает богочеловеческую действительность. Рядом с аскетическим усилием, направленным внутрь, происходит брань против сил зла в мире, проникновение в мир сил добра, пророческое воздействие справедливости и истины, неизвестное во времена отцов Церкви. Это создает разрыв онтологических уровней, на которых пребывает мир; между тем, согласно евангельским притчам, судьба мира — во взаимозависимости грешников и святых.

Христианское служение последних времен, христианская надежда относятся к священству верных. Это время предполагает переход от всякой объективности, от всего того, что является лишь знаком, образом, предполагает переход от грандиозного музея недейственных ценностей культуры к действительному изменению мира; оно ратует за просвещение человеческих существ и их взаимоотношений, за создание живых общин, органических ячеек Церкви, зародышевных клеток Святого Духа, пророчествующих своей жизнью о новом эоне. И именно здесь мы увидим, в чем состоят призвания и конкретные служения мужчины и женщины.